Алексей Зубов. - Внеклассное чтение

От одной компании к ключу за водой пошла женщина, а от другой, тоже к ключу, но просто

для разминки пошел мужчина. Они встретились, равнодушно посмотрели друг на друга и замерли. Они узнали: он – ту девушку, она – того юношу.

Потом их окликнули, и они пошли, каждый к своим, но ушли их тела, а души продолжали стоять, замерев и ожидая, кто скажет первым. Но никто не начинал.

Компании давно разъехались, темнело, а души юноши и девушки продолжали стоять над ключом. Из души девушки в ключ, и без того ледяной, упала прозрачная слеза – ключ закипел и утих. Из души юноши тоже упала слеза, но горькая и тяжелая. Ключ взревел и вдруг стал бить мощной струей, размывая породу и неся песок через озеро в реку и дальше к океану. Так появилась Желтая река. Она берет свое начало в расселине между двух скал – одна струя, чистая и ледяная смешивается с другой – мутной и полной песка. Песок этот золотоносный. Старатели годами моют золото на берегах Желтой реки и говорят, что золота там – конца не видно, и шепотом добавляют: «Когда «они» помирятся – золото кончится».

– А они помирятся? – спросила Анна, ей казалось, что небо густеет и вваливается синим прибоем через круглое отверстие в комнату. А где то вдали виднелись паруса облаков, плывущих по Желтой реке.

– Когда девушка перестанет ронять слезы.

– И когда же? И какие женщины не плачут?

– Не плачут королевы или богини, но вы думаете, они все в прошлом? Вдохните аромат времени – теперь время героев – богов сошедших на землю, или людей поднявшихся до небес.

Вам следует вспомнить – как вы летали. Вы хотите этого?

– Да, – сказала Анна, навсегда отрезая себя от прошлой жизни.

Скажу вам вот что: творчество – капли воды, дрожащей на мраморном полу античного храма, постоянно меняющие очертания, сливающиеся друг с другом и исчезающие в щелях между плитами. Их мы видим, а дождя, который их создает – нет. Говорю я иначе, чем думаю, а пишу и вовсе, как иной – это загадка. Кажется, я так и не соберусь нарисовать портрет Анны – придумайте сами, или возьмите готовый из журнала. Может, наши вкусы разные.

– Там стоят датчики движения, – сказала Анна, заглядывая в проем стены.

Незнакомец расстегнул пальто и вынул из-под старой жилетки свернутую ткань, густо обшитую черными пластинками.

– Это переделанный экран солнечной батареи – отлично поглощает излучение. Просто держите его, будто мы понарошку прячемся от детей, и пойдем.

Они развернули экран и занырнули через лаз в соседний кабинет.

«Тебя арестуют и посадят», – пискнул на прощание в ее голове прежний голосок.

«Ты смешишь меня – и некстати – я, кажется, порвала колготки», – перебил его новый голос, привыкший повелевать. Голос был как будто знакомым, из снов – ему верилось.

…

Что происходило в кабинете Петра Ильича, Анна запомнила, но, как сон, и рассказать мне толком не могла. (Сны – плохой повод для рассказа, личное невыразимо.) Во-первых, что она видела? Уверенную спину незнакомца и плотную ткань экрана, за которым они, прячась, шли гуськом к сейфу, стоящему в мрачно насупленной глубине кабинета. Незнакомец все время непринужденно, в полный голос делал замечания по поводу интерьера – его смешили и уютный торшер возле диванчика: «Тут он размышляет в одиночестве!», и обилие книжных шкафов с пугающе толстыми фолиантами: «Да он искушенный читатель!», и могучее, посверкивающее роскошным глянцем, кожаное кресло: «Сидячая работенка – сидячий образ мыслей».

Дойдя до сейфа, незнакомец попросил Анну держать покрепче экран, а сам занялся замком.

– Цифровые замки отличная штука – выглядят внушительно и вселяют надежду, а главное, не нужно подбирать отмычку – считываешь набор цифр томографом – и открываешь… Да, неслабо набил мошну Петр Ильич, даже неприлично – столько денег в одном месте.

Анна заглянула в сейф через плечо незнакомца – штабеля плотных денежных пачек лежали равнодушно спокойно – им было абсолютно все равно: кому принадлежать и что делать.

Странно, но деньги ее уже не интересовали.

– Давайте, поможем экономике – понизим инфляцию, вот премьер обрадуется, – весело сказал незнакомец, вынимая осторожно крохотный пузырек с какой-то зеленоватой жидкостью. Он открыл его, побрызгал «химией» поверх денежных пачек, и Анна с удивлением увидела, как бумага стала раскисать, течь сопливой кашей – минута, и вместо денег были только металлические, чистенькие полки. Сейф стал пустым.

– А это – на память о друзьях, – сказал незнакомец и аккуратно положил на среднюю полку сейфа стеклянный протез человеческого глаза.

Они вышли из комнаты тем же манером. Анна ничего не понимала, да и не хотела – она была занята другим – что-то новое, могучее, красивое и, одновременно, древнее росло в ней. Ее внутренний голос – голос ума – изменился, он окреп, он повелевал; ее душа, до того мятущаяся и сомневающаяся, вдруг стала космически свободной, не понимающей все прежние метания и страдания; Анне казалось, что сама кровь в её жилах течет не по законам физики, а как вздумается, как ручьи талого снега в половодье.

– Что теперь? – спросила она, когда они вновь оказались в кабинете главного редактора с дырявым окном. «Ну и дурочкой же я была, когда думала разное о нем, (ведь чуть ли не о сексе!), ну и человечком же я была».

– Надо уходить, – незнакомец небрежно выбросил геликоптер за окно, и тот полетел между конструктивистскими, угловатыми домами.

– Поскольку не в наших правилах повторяться, мы уйдем не через вход. Разрешите, я помогу вам?

Анна царственно кивнула. Незнакомец, чуть приклонив колено, подхватил ее на руки, подошел к окну и швырнул в голубой круг, прорезанный в стекле.

Она падала или летела – все равно. Страха не было. «Хлоп» – крыша «маркизы» пружиня, приняла первое тело, «хлоп» – а вот и второе. Они съехали на тротуар. «Я помню, что так не бывает, что тут и «маркизы»– то не было, но теперь – можно всё».

– Я предлагаю отобедать, только, кто будет платить? – незнакомец с легкой иронией смотрел ей в глаза, – Может, попробуете вы? Начинать пора.

Анна поняла его.

– Хорошо, – она засмеялась одними глазами. «Как же тебя зовут? Я, кажется, вспоминаю…»

Тем временем Петр Ильич, решил наведаться в свой кабинет – хотелось не спеша разложить деньги по конвертам.

Он раздал поручения «ближним» – референтам, охране, адвокатам – и тяжело отдуваясь (он был полный мужчина, вдобавок, перекусил только что печеным гусем с черносливом, и гусь плохо улегся в его желудке – толкался и издавал звуки), отпер дверь своего кабинета и направился к сейфу. Но он сделал только пару обычных, «деловых» шагов – он увидал открытый сейф – ноги вдруг стали слабыми, как макароны, захотелось сесть на пол, и даже спрятаться под этот пол. Его поразило не отсутствие денег – что деньги! такими деньгами Петр Ильич мог запросто и десять сейфов набить – нет, стеклянный глаз, который смотрел на него их пустого сейфа – вот, кто смертельно напугал олигарха. Кое-как он дополз до сейфа, взял глаз на ладонь и секунды смотрел в искусно выполненный зрачок. Вдруг глаз начал светиться…