Ольга Неподоба - День божьих коровок

Ты все- таки внутренне – слабак.

Не боец.

И конечно – трус.

Только и делаешь, что оправдываешь свою несостоятельность внешними обстоятельствами.

И однажды даже жена от тебя сбежит, достанешь ты ее».

Все так, все так… Я всю жизнь жил так, будто у меня впереди еще вечность, бездна времени, и я все успею и все смогу.

ПОТОМ.

ПОТОМ все будет. Обязательно.

Сначала в горы ходил постоянно и никак не мог надышаться этим духом свободы, воли и ветра. Горы, случайные подработки, горы, снова заработал на горы и опять в горы! Отдышался, зализал раны и снова в горы, марафон восторга и захлебывающегося счастья. А остальное – ну потом, потом как-нибудь, еще успею. Так и бежал, зажмурившись, пока однажды не оказалось, что на этом марафоне я уже не один, откуда-то взялась жена, а затем появилось потомство. Как-то все само собой случилось, в промежутках между нескончаемым бегом. Или побегом?

А потом я много чего пробовал. И нигде не прижился. И там, в горах, которые с каждым годом становились все дальше и дальше, я все потерял, и здесь, в «реальной жизни», в которую я запихивал себя в приступе ответственности перед семейством, тоже ничего особенного не нашел. И от этого становился злее и злее. Я пытался усидеть на двух стульях, хотел воли и ветра, одновременно стабильности и покоя. Так не бывает. Как минимум, у меня. И пока я терял время, пытаясь стать добропорядочным гражданином и солидным отцом семейства, моя душа тихо подыхала в тоске. И я стал исключительно паршивым мужем и еще более паршивым папашей. Скажу честно, хоть в таком мало кто признается – периодически я их тихо ненавидел за то, что они «отрубили мне крылья», что из-за них я должен пинать ногами в угол свои мечты и зарабатывать материальные блага путем самоубийства собственной души. Хотя меня ведь никто не заставлял жениться и «обламывать себе крылья»… Как бы никто…

Но это же так убедительно воздействовало на мои мысли и поступки – «ВСЕЛЮДИ хотят семью»!

Понятное дело, я любил жену и детей, даже тещу, но все равно… изредка ненавидел. Они не идиоты, все это чувствовали.

И однажды… моя жена действительно сбежала!

Ей вдруг подвернулась возможность свалить за границу, в маленькую европейскую страну, работать самой и учить там детей, в общем, она уехала. Нет, мы не развелись, зачем, мы ведь не ссорились, не изменяли, просто ей выгоднее и лучше было уехать, ну а мне… При расставании она горько усмехнулась: «Теперь никто не будет обгладывать тебе крылья. Мы больше не будем виноваты в том, что ты несчастен. Ты свободен, ты можешь делать со своей жизнью все, что считаешь нужным. Вперед… Ты свободен!»

Прощание обошлось без драм: деловитые сборы, скупой на эмоции отъезд. И они исчезли из моей реальности так спокойно и обыденно, как будто просто вышли в магазин за хлебом. И мне, собственно, не за что было обвинять жену, считать себя преданным не было никакого повода. Все честно. Все предельно честно. Тем более… мы же не развелись. Мы просто расстались… на время. «Она вернется, обязательно вернется, и цельная жи-и- сть… впереди разольется… и мы все успеем, и обои наклеим, и чайник согреем…» – издевательски напевал я сам себе, не в склад и не в лад.

Она просто уехала. Ненадолго.

Я немедленно уволился с хорошо оплачиваемой ненавистной офисной работы, зачем она мне теперь? Много ли мне надо, лично мне, тех чертовых денег? Да почти ничего не надо.

Сначала я даже взбодрился, вот теперь мне ничто не мешает, я буду заниматься тем, чем хочу, я пойду в горы, а моя дальнейшая биография воссияет свободой и свершениями.

Но получилось не так. Видимо, потеря ранила меня гораздо больше, чем я предполагал.

Вместо прекрасной насыщенной жизни, где никто больше «не обгладывает мне крылья», незаметно пришло что-то тягостное и мрачное, затянувшее меня в такую тьму, о которой я представления не имел даже в самых тошнотворных кошмарах. Ни в какие горы я, освобожденный, так и не пошел. Сначала откладывал, типа надо разобраться с какими-то делами, потом искал, с кем пойти, а оказалось – не с кем, потом еще что-то. Потом замаячил денежный кризис, ведь подходило время, когда кончатся деньги. Нужно было найти простую, не напряженную работу, а она никак не находилась, в общем, я потихоньку сползал куда-то туда, где я еще не бывал… Силы покинули меня, будто бы вдруг из моего нутра вынули батарейки, я сутками напролет сидел у компьютера, заходил на сайты с поиском работы, тупо пялился в информацию о вакансиях и курил. Даже если попадалось что-то стоящее, я находил тысячу и одну причину, по которой именно это предложение никак не подходило мне.

А однажды я обнаружил, что уже неделю не выходил из дома, не мылся и ничего не варил, ел только хлеб, консервы, сухие макароны быстрого приготовления, даже не заваривая их.

Как-то я оглянулся по сторонам и увидел окружающую меня помойку. Остатки еды, пустые пачки из-под сигарет, горы окурков, пепел… Мне стало дурно в этом смрадном гнезде, в который превратился мой дом, но я осознал, что не в состоянии навести порядок, хоть какой-то. Я не мог даже заставить себя пойти под душ. Это была не лень, это было что-то тотально всемогущее, оно полностью охватило меня, сковало и обессилило. Одна часть мозга рассерженно твердила мне, что надо встать и что-то делать, а другая сладко убаюкивала: «Да, да, еще сигаретку, еще глоток пива, и мы встанем, и мы все сделаем…»

И так продолжалось долго.

Деньги из старых запасов уже подходили к концу. Энергии хватало только на то, чтобы раз в несколько дней доползти до магазина, купить сигарет, выпивки, хлеба и, спрятав глаза от прохожих, бежать назад в свою нору. И там снова сидеть, курить, пить и чувствовать, как тяжелая черная дыра затягивает все больше и больше. Помойка вокруг меня уже совсем не раздражала, и мне было уже не совестно, что я не моюсь и не бреюсь, что на мне грязная одежда, в которой я и хожу, и сплю.

Да мне вообще на все наплевать!

Я перестал смотреть телевизор и включать интернет.

Сначала мне звонили друзья и приятели, я не брал трубку, а потом они прекратили звонить, да и телефон я не часто заряжал.

Я перестал общаться со всеми из прошлой жизни. Нет-нет, никто ни в чем не провинился передо мной, и знакомые наверняка недоумевали, предполагая черт знает что… Но мне надо было выжить, а любое общение препятствовало этому, выволакивая из заколоченных гробов истлевшие трупы воспоминаний, и танцевало с ними инфернальное танго на моих костях. Как будто даже самые добрые намерения примеряли свинорылые маски и лезли именно туда, куда лезть было категорически воспрещено и невыносимо болезненно.

Мне было тяжело от людей, и я искал поддержки там, где ее всегда для меня было вдоволь. Я с детства привык наблюдать за поведением животных, сначала – из интереса, а оказалось – для того, чтобы лучше понимать самого себя. Мы, люди, – дети природы, и природа, наша заботливая мать, всегда дает нам подсказки, но мы ведем себя как подростки, которые всегда считают, что мама глупая и ничего не понимает. А иногда стоит повзрослеть, забросить свой всезнающий подростковый гонор и уверенность в собственной исключительности, да прислушаться к матери, да посмотреть вокруг… И многое станет проще. И понятнее. Я всегда почему-то это знал, с самых ранних лет.