Ольга Неподоба - Баллада о горизонте

Детишки самостоятельно вышли в Гвилети!

А дальше произошла такая потрясающая сцена, уж на что я не склонна к сантиментам, и то чуть не прослезилась!

Как народ радовался!

Все напряжение последних дней вылилось просто в истерику радости.

Зураб упал на колени, плакал, молился.

Снег падал сплошной стеной, все, кто в чем был, повыскакивали из палаток, прыгали, орали, обнимались, слезы сами собой текли по лицам!

Такие минуты, ей богу, стоят многого в жизни, это что-то из тех моментов, которые, наверно, будут пробегать перед глазами, когда помирать будешь.

А с детишками случилась вот какая история. Когда появились признаки непогоды, старший сводной группы скомандовал оправлять школьников вниз с младшим инструктором. Этот парнишка, сам еще недостаточно взрослый человек, самовольно решил, что хоть не на Казбек, но на Спартак они поднимутся. Это такая простенькая вершинка рядом. Бравые школяры успешно сходили на Спартак, а на обратном пути окончательно упала видимость, метель мгновенно скрыла следы. Неопытный молодой инструктор не сориентировался и повел группу не в ту сторону. Когда сообразили, что идут не туда, спохватились, но было уже поздно – определиться, где находятся, они не смогли.

Им повезло, вместо Майли, который для такой группы означал верную смерть, они вылетели на Чач и по бортику аккуратно спустились вниз. Кстати, непогода и снегопад их спасли. Снегопад забил трещины на пути, в них никто не провалился, а снег закрыл лед и позволил более-менее нормально передвигаться. По голому открытому льду им спуститься бы просто не удалось. Все-таки ангелы хранители не дремлют и в трудную минуту присматривают за теми, кто сглупил. По крайней мере, здесь, на Казбеке.

Зураб подробно описал все кары, которые постигнут этого молодого инструктора.

Сказать, что мы попрощались с грузинскими альпинистами тепло, значит не сказать ничего! Это было, наверное, самое эмоциональное прощание во всей моей жизни… Мне стало до запредельной прозрачности понятно, что теперь не так уж и важно, чем именно закончится наше путешествие – победой или отступлением. Даже если вдруг завтра по какой-то невероятной причине придется отправиться домой – не беда. Мы УЖЕ нашли на склонах Казбека САМОЕ ГЛАВНОЕ. Настоящих друзей.

Снежный барс, пожилой мужик, дал нам визитки и сказал – «Ребята, всегда, что бы ни было… Для нас Краснодар теперь… Вы даже не представляете». Честно говоря, мы были весьма озадачены такой реакцией. Что мы такого сделали? Ничего особенного. Обычное поведение, как поступил бы любой нормальный человек в ситуации, когда спасы в районе – все откладывают свои планы, помогают, кто чем может.

А потом поняли.

Наши новые друзья просто давно уже не видели «своих» в горах. Они привыкли к буржуям, которым плевать на всех, кроме себя, которые через еще живой труп переступят и не оглянутся. А тут, столкнувшись со стандартным поведением обычных туристов, единых с ними по духу – удивились и обрадовались.

Вдруг оказалось, что «романтический альпинизм» образца СССР все-таки еще жив.

Последние события в горах, когда группы бросали умирать своих же участников, заставляют крепко призадуматься о том, что же это происходит в человеческих мозгах, не говоря уже о душах? И к чему это все приведет нас в дальнейшем.

В мае девчонку под Эльбрусом, Олю Воронову, бросили на верную смерть, в июле – мужика из Керчи, Ильдара Марданова. Кстати, именно полковник Кореньков его совершенно случайно нашел, когда тот уже признаков жизни не подавал, спустил на собственном горбу и спас. Потом еще мужика оставили помирать на маршруте, фамилии его не помню. У буржуев это как-то само собой – в горах каждый за себя, но наша-то, произношу это с гордостью, СОВЕТСКАЯ школа туризма и альпинизма славилась братством и взаимовыручкой! Человеческая жизнь всегда была главнее любых восхождений и достижений. Горы стояли и будут стоять, а человеческую жизнь – не вернуть. Эти слова были своеобразным лозунгом эпохи. Чтобы СВОЕГО бросить – об этом не могло идти и речи. Существовало святое правило: если спасы или поиск в районе, все группы бросают свои дела и восхождения и идут на помощь… Если идти на помощь не могут, то помогают тем, кто это делает! Это так же естественно и необходимо, как дышать, это – норма!

Я помню год 1996 – после нелегкого майского похода мы через перевал Хотю-тау Эльбрусскими полями по непогоде приходим на «Приют-11». Мы были вымороженные и усталые до зеленых чертиков в глазах. Один парень у нас вообще едва ногами шевелил, его сон срубил так, что он до нар не дополз, задремал на полу, свернувшись на коврике. А на приюте – ситуация…

Четверо японцев пропали.

Шли на восхождение с нашим гидом, вдруг на небе появились признаки штормовухи, гид объявил, что надо разворачиваться и валить на приют. Причем, быстро. Японцы послали гида куда подальше на чисто русском языке, сказали, что сами все тут знают и потопали на Эльбрус, самураи разэдакие, сакуру им в хокку… Погода испортилась, самураи через некоторое время дали связь по рации, что стоят на вершине, но только не знают, на какой. И все… Шторм, связи с ними нет. Связи нет и с Терсколом… Спасотряд – не информирован. На приюте – одни буржуи и группа из Башкирии, абсолютные новички… Погода лютует… Вечереет. Понимаем, что надо идти. Наверху люди, кроме нас – некому. Сам начальник приюта Хиса сказал – «Не ходили бы вы… И их не отыщите, и сами пропадете». А как сидеть? Как можно сидеть, жрать, спать, когда, может, именно сейчас рядом гибнут люди?

Щербаков почесал свою бородатую физиономию и велел – всем собраться, на все полчаса, на связи оставить меня и Диму (это тот парень, которому совсем плохо было). И что вы думаете? Дима, который почти не подавал признаков жизни, кроме могучего храпа, мгновенно очнулся, как только услышал, что его не берут на спасработы, на шатающихся ногах встал, напялил обвязку и сказал, что идет…

Тревожный сложился вечерок… Раздели всех буржуев, отобрали кофты, куртки, прочие нужные тряпки, нужен был запас теплой шмотки для пострадавших.

Страшным, очень страшным вспоминается мне один момент. До сих пор эта яркая картинка иногда приходит ко мне во сне. Перед выходом «в открытый космос», то есть из приюта в беснующийся шторм, каждый из ребят по очереди, не сговариваясь, подходил ко мне, типа пожать руку, хлопнуть по плечу, чмокнуть в щечку «на прощанье», и тайком засовывал мне в карман куртки свой паспорт… Просто так. На всякий случай…

Ребята по одному переступали порог, и воющая ледяная темнота проглатывала их сжавшиеся фигурки. Как только за последним закрылась дверь, шквальным ударом ветра повалило опору и во всем здании погас свет, «Приют-11» погрузился в абсолютный непроницаемый мрак!!! Мистическое такое символическое действо… Хиса, пожилой, очень сдержанный человек позвал меня в свою комнату… На связь наши смогли выйти один раз, но мы почти ничего не разобрали из их слов… Только вой ветра и шипение помех… На приюте тряслись стены и койки. Мы сидели с Хисой за его столом, молчали, вглядывались в раздираемую вспышками молний тьму за окном. Хозяин приюта налил по чуть-чуть спирта, чтоб не мучиться от холода и нервного напряжения. Эта ночь, без единого слова, несла в себе больше, чем можно выразить любыми словами. Под утро Хиса встал и велел мне будить все и вся на приюте, безжалостно пинками, любыми способами. И зажигать огни – чтоб наши ребята смогли найти дорогу на приют… Это было нечто! Буржуев без всяких церемоний вытряхивали из «гнездышек», объясняли, что надо делать. Все переполошились, забегали, в каждом окне горел либо фонарик, либо лампа, и мы ждали… Только бы они спустились!