Давид Сеглевич - Смена веков. Издание второе, переработанное и дополненное

Джеймс Кук. Портрет работы Натаниеля Данса. 1775

Так вот я и говорю… Взяли мы Луисбург. Потом уж приказ пришел сравнять его с землей. Мы в том не участвовали, дальше пошли, на Квебек.

Я к тому времени уже хорошо познал наше мореходное дело. В картах разбирался. Лаг и лот были лучшими моими приятелями. И вот объявляют: «Пойдешь на „Пемброк“ в распоряжение капитана Джона Симко для картографирования местности». Мне, признаться, не очень-то хотелось переходить на другой корабль. Здесь я уже всех знал. Ребята – свои в доску, начальство не обижает. А там, гляди, какой-нибудь аристократ-самодур измываться начнет. Да кто ж нас, матросов Его Величества, спрашивает?

Как прибыл я на корабль, там уж и капитан сменился. Аккурат за день до моего прихода Джон Симко умер от воспаления легких. Скрутило его буквально в одночасье. Только что кораблем командовал – и вот уже лежит хладным трупом. А в Британии – вдова и трое детей малых…

Представляюсь новому капитану. Вижу – молодой совсем, на вид лет тридцати, не больше. Сам высокий, рослый. Лицо – красное, обветренное, кожа шелушится. Грубоватое такое лицо. И руки – большие, с крепкими пальцами. На аристократа ну никак не похож! Потом уж узнал: никакой он не дворянин, а сын простого фермера. В прошлые времена, при Карле Первом, его бы и на пушечный выстрел до капитанства не допустили. Да у нас много тогда переменилось. Теперь вот и французы у себя новые порядки наводят. И у них безродные в большие чины вышли…

Объясняет мне капитан задачу. Необходимо провести весь наш флот – все двести судов – по реке Святого Лаврентия прямо к Квебеку. И дело это – ох непростое! Лоций нет, подробных карт нет. Если что имеется – так только у французов. Заполучил капитан кое-какие французские карты, так там даже береговая линия нанесена по-разному. На одной карте – эдак, на другой – по-другому. Поди разберись! А надо. Океанские корабли по реке вести – это, скажу я вам, задачка! Не дай бог сядет судно на мель – как снимать под прицелом французских пушек? Но капитан мой – даром что крестьянский сын – а голова! Дай бог каждому министру такую. Запирается у себя в каюте и сличает, чертит…

Входим в устье реки. Ну – скажу я вам! Много рек видал и до, и после, но такого простора, как там, нигде не сыщете. Вот хоть Нил. Бывал я на Ниле. Да, огромная река, длины неимоверной. Откуда начало берет – неведомо. Но река, как река. Вот здесь – один берег, вон там – другой. А на Святом Лаврентии и не понять, река это или море. Другой берег тает, размывается в голубой дымке на самом горизонте. Недаром же капитан Картье решил, что это он в океанский залив вошел. Так и назвал «Залив Святого Лаврентия». И идет наш «Пемброк» по этому простору в одиночку, гордый, важный. Наставил все свои шестьдесят пушек – не суйся!.. Подальше на запад река чуть поуже стала. Левый берег – пологий, низкий. Леса да болота. А правый – высокий, каменистый. Скалы отвесные. И наверху – французские пушки. Знают французы, что мы идем, ощетинились…

И пошла у нас с Куком работа. Болтаемся от берега к берегу, наносим на карту каждую бухточку, каждый островок. И как же ловко все у него получалось! Сам секстан берет, сам триангуляцию делает, сам береговую линию рисует. Даже ночью ему покоя нет. Проверяет долготу места по обсервации луны. Подгоняет «Пемброк» совсем близко к берегу, а ведь судно немалое, четвертый класс, осадка – дай бог!

– Сэр, – говорю ему, – ближе никак нельзя. Того гляди в прибрежную косу уткнемся.

– Ладно, – отвечает, – спускайте бот.

Подходим ближе к берегу на боте, делаем промеры глубин… Словом, через месяц-другой вся акватория была на Куковых картах. Вновь вниз пошли, там уж весь британский флот собрался. И потянулась за нами длинная эта вереница. Смотришь на восток – мачты, паруса – до самого горизонта. И мы впереди всех. Тянем за собой корабли, как на веревочке. Кук – на мостике, спокойный, деловитый. Командует… А лето меж тем уже кончается. Ночью прохладно, а по берегам, среди зелени, бледно-желтые пятна пробиваются. Зимовать здесь не будем – это и крысам корабельным понятно. Значит, пойдут скоро ребята на штурм…

И тут уж стали мы с флагманским кораблем вдоль реки шастать, место выбирать. Сам главнокомандующий генерал Джеймс Вулф на палубе. Подзорную трубу наставит и в берега вперяется. Посмотрит-посмотрит, потом головой покачает. Всё не то, мол… Дальше идем. Я Вулфа видывал вот как вас сейчас. Большеносый такой. И глаза большие, грустные. На подбородке – ямочка. А за париком-то не больно следил. Вечно он у него съезжал да лохматился. Рыжеватый такой паричок. Пудры жалел, что ли?

Меня зло разбирает: ну, сколько так можно болтаться? Солдаты у него болеют сотнями. В командах уж ропот пошел. Того гляди – бунты начнутся. Да и зима не за горами…

И вот как-то гляжу я: одну бухточку очень уж серьезно осматривает, явно дольше обычного. Я б на его месте и приглядываться не стал. Обыкновенная бухта в паре миль от форта, а над ней – утес футов в полтораста, не меньше. А он кивнул этак спокойно и велел назад поворачивать. И к вечеру пошли на кораблях приготовления. Народ туда-сюда бегает, шлюпки готовят.

– О господи! – говорю. – Неужто он со своими ребятами на скалы полезет? Да их там перестреляют всех, как лесных петухов!

У меня среди офицеров много добрых знакомых было.

– С него станется, – говорят. – Или ты не знаешь, что генерал Вулф – сумасшедший?

Оказывается, когда король наш покойный Георг решил поставить Вулфа командующим, многие возражали. Дескать, с головой у того не в порядке. Ненормальный совсем.

– Ничего, – отвечает король. – Может, кого из моих генералов покусает – так это бы неплохо.

После уж ребята сказывали, как всё было. Мы-то в сторонке стояли, потому как наша забота – корабли провести, а уж остальное – дело солдат Его Величества. Еще за пару дней до того предупреждали французского командующего Монкальма: пойдут скоро англичане на штурм, и не иначе, как со стороны Авраамова плато. А тот им:

– Мне доподлинно известно, что у неприятеля нет крыльев.

Гордый был да самоуверенный, царствие ему небесное…

Как объявил Вулф своим офицерам место высадки, те аж обомлели. Да как, мол, такое возможно?

– Потому и пойдем с юго-запада, что нас оттуда никак не ждут. Я сам, – говорит, – в ответе перед Его Величеством и народом.

И пошли наши боты неспешно да без шума. Ночь осенняя, темная. Народ на лодках хмурый сидит. Разговаривать не велено. Часовые французские их заприметили-таки сверху. Окликнули. Да и то сказать: три с лишним тысячи человек, да при оружии, да с пушками… А капитан Фрезер из лодки им что-то эдакое загнул на чистом французском – наши ребята ничего не поняли. И сверху: «Пассе! Пассе!» Проходите, мол.