Владимир Дулга - Поезд-призрак. Фантастика

– Так в чём проблема? – не понял Михаил. – Включите!

– В хвостовом вагоне, где установлено оборудование, нет окон. И туда запрещён вход без защитного костюма, который надо надевать в шлюзовой камере. Я просто не успею дойти от окна в тамбуре вагона, облачиться и попасть к нужному пульту. Вы меня понимаете? Нашему глухому индусу я так и не смог объяснить, что делать!

Уловив замешательство Михаила, Ганс более мягким голосом признался:

– Я тоже ненавижу этот бестолково сделанный поезд, и всю эту поездку! И проклинаю день, когда я согласился ехать! На это были свои причины! – Ганс выдержал паузу, – так вы согласны, или нет? – вновь, нетерпеливо спросил он.

– Что я должен делать?

– Ничего сложного нет. Вы с телефоном в руках находитесь в этом – штабном вагоне, внимательно наблюдая в окна. К сожалению, я не знаю, с какой стороны может появиться мираж. Как только он возникнет, поднимите трубку телефона. В шлюзовой камере тоже есть телефон, я получу сигнал и включу это дьявольское устройство. Надеюсь, вы помните, как выглядит вокзал Олёкмы?

– Двухэтажное длинное здание с помпезным столбом и полукруглой аркой над входом, наверху надпись «Олёкма»!

– У вас хорошая зрительная память! – похвалил немец, – я думаю, через часок мы будем в предполагаемом месте. Если вы ошибётесь, тут же дайте «Отбой».

Вигман ушёл. Михаил поставил кресло лицом по ходу движения так, что можно было видеть окна по обеим сторонам вагона. Телефонный аппарат, вместе со столиком, размотав почти весь запас кабеля, поставил рядом с креслом. Сел и стал наблюдать, размышляя:

– Совершенно непродуманный состав экспедиции. Как один человек сможет управляться с оборудованием, размещённым в трёх вагонах, так далеко друг от друга? Для такой серьёзной организации, как «Аненербе», это несерьёзно! Вроде конструируют, что-то новое и довольно успешно, перемещают во времени и пространстве. Но во всём чувствуется какая-то мистика и древность, времён идолопоклонников, шаманов, индусских магов и заклинателей. Даже время включения сложнейшего прибора определяют по какому-то миражу. А почему бы не по полёту дятла? – Михаил поднял трубку, на том конце провода послышался глухой голос Вигмана:

– Слушаю!

– Проверка связи! – усмехнулся Миша, – наверное, надел на себя защитные доспехи, и сидит в шлюзовой камере парится, – тевтонский рыцарь! С чудом спасшимся немецким инженером тоже ничего не ясно? Давно, в каком-то журнале, вероятно, «Техника молодёжи», Михаил что-то читал о Сахалинском тоннеле. После капитуляции Японии осенью 1945 года, весь остров стал принадлежать Советскому союзу. С предыдущей Русско-японской войны 1905 года и поражении в ней России, японцы успели построить на острове железную дорогу. В 1950 году Сталин поставил вопрос о соединении сахалинской и материковой железных дорог тоннелем через Татарский пролив. Были разработаны проектные документы и начато строительство, Но после смерти вождя, оно было приостановлено, а затем свёрнуто. Журнал приводил свидетельства участников строительства. Одни утверждали, что тоннель был почти готов, но затем прорвавшаяся вода затопила его. Другие приводили свидетельства того, что работы находились только на первом этапе и к проходке основного тоннеля строители не приступали. Журнал так и не выяснил истину.

Внезапно за окном разлился какой-то особенный свет, схожий с северным сиянием. Из лёгкого тумана проступили строения, здание вокзала, как показалось Михаилу, слегка колышущие и от этого, какие-то нереальные. Причём видение двигалось вместе с вагоном, как бы давая возможность разглядеть себя. Он никогда не видел ничего подобного и был ошеломлён. Схватив трубку телефона, закричал:

– Вижу с левой стороны, включаете!

Через некоторое время послышался свистящий, нарастающий звук, пол вагона задрожал, за окнами мелькнули молнии. Звук нарастал и становился невыносимым, он буквально сжимал голову тисками, казалось ещё чуть-чуть и где-то там, наверху, что-то оглушительно лопнет, не выдержав нагрузки и, скопившийся там звук, сокрушительным обвалом рухнет на землю. Из глубины вагона появился шатающийся индус, обхватив голову руками, он, согнувшись, как против ветра, медленно шёл к Михаилу.

Свечение за окнами пропало, вновь стали видны зелёные сопки, колышущийся вокзал исчез, как будто его и не было. Внезапно свист прекратился, но вибрация пола продолжалась довольно долго, словно под полом вращался громадный маховик.

Индус сел на пол, непонимающе глядя на Михаила.

– Вот было б здорово, если бы он нечаянно заговорил! – усмехнулся Миша, и махнул рукой, чтобы слуга возвращался к себе.

Индус исчез, как мираж. Хлопнули двери тамбура, в вагон зашёл мокрый, распаренный, красный, как из бани Вигман:

– Я думаю, у нас получилось? – спросил он, отдуваясь и вытирая лысину платком.

– Доедем до Тынды тогда и узнаем, – ответил Михаил, повернет поезд на север, значит, будем жить. Нет, значит, погибнем, хотя для меня разницы нет, – неделей раньше, неделей позже! Не так ли?

Немец не ответил, склонившись над курсопрокладчиком:

– Скажите, а ложная отметка Олёкмы появлялась?

– Я не смотрел, не до этого было. Голова чуть не лопнула от вашего свиста.

– У меня внутри агрегата, было сравнительно тихо!

– Тут ваш индус выполз в салон, и чуть не сдох! Но самостоятельно вернулся в свою нору!

– По моим подсчётам, до Тынды минут тридцать хода. Пойду приму душ и переоденусь.

В ожидании немца, Миша сходил к себе и спрятал металлический прут между стенкой и полкой, на которой спал.

Вскоре Вигман вернулся, молча занял кресло в противоположной от Михаила, стороне салона.

Миша тоже молчал, разговаривать не хотелось, и говорить было не о чем. Если поезд после Тынды не повернёт на север, разговаривать можно будет лишь об одном – как достойно погибнуть.

– Интересно, вдруг поезд действительно не повернёт и помчится, как его предшественник, в этот ужасный тоннель? Какие новые ощущения и мысли могут прийти в голову? Несмотря на то, что в жизни Михаила были разные ситуации, в силу возраста он никогда не задумывался о возможности скорого конца. Обстановка требовала решения тех ситуаций немедленно, от этого зависела не только его собственная жизнь, но и жизнь подчинённых ему людей. На раздумья и копание в мыслях и чувствах просто не оставалось времени. А когда угроза миновала, проводить осмысленный анализ не было необходимости, – одинаковых ситуаций не бывает! А тут, до этого проклятого тоннеля ехать, да ехать, и всё это время в голове будет стучать – «ну, вот и всё!». Самое страшное, что подобную ситуацию контролировать и исправить невозможно, её вообще никто не контролирует! Ни фюрер, ни «Ананербе», ни тибетский мудрец!