Таня Сербиянова - Кадеточка. Повесть

– Ну, что ты все меня разглядываешь? Встань перед зеркалом и смотри на свои сиськи! Нечего на мои пялиться!

Это обычно я так ей всегда по утрам говорю, пока мы со сна переодеваемся. Она хоть и старше меня на целые пять лет, но у нее нет такого, что у меня. Вот она и завидует.

Сказала маме. А она меня успокоила и сказала, что все не так, что это я так о себе возомнила и что у меня действительно грудь красивая. Она вздохнула и сказала, что она у меня, как у нашей бабушки, ее мамы. Я даже потом ее фотографии смотрела, и все пыталась рассмотреть, какая у нее была грудь. Но это потом. А вот сейчас по-другому.

Поначалу я все стеснялась. Мама заметила во мне изменения и сказала, что это хорошо, что грудь так растет, будет, чем малыша кормить. Малышам это хорошо, но пока что не они и вовсе не малыши стали меня цеплять… То в транспорте, и вроде бы как случайно, и вроде бы и не пацаны, и не мальчики вовсе, а взрослые парни, а иногда даже мужчины.

Я поначалу не понимала и только потом, когда как-то раз бежала следом, а потом запрыгнула в автобус, то услыхала о себе такое…

Боже праведный, неужели они так обо мне думают? А она мне мешала бежать, растряслась и я чуть бы позднее и на автобус опоздала. А когда поехала, то заплакала от того, как они грязно обо мне говорили.

Ну, поначалу я обижалась. Неприятно и обидно мне было когда так говорили, или хуже того, когда лапали. Домой приду и реву, а мама меня успокаивала. Говорила, что я должна тому радоваться, а не реветь, потому как, ничто так не украшает женщину, как большая грудь. Так что перестань себя мучить и неси ее, как украшение. Неси всем на зависть! И не стесняйся ее показать! Ты хоть и девочка, а должна понимать, что этим ты только завоевываешь себе в жизни более достойное место.

Инга дома хмыкала недовольно, когда я ей об этом говорила и спорила со мной, доказывая, что только дуры могут так думать, а вот настоящие женщины.… И дальше все о том же. У нее вечно все не так, как у меня.

Она и высокая, и худощавая, груди нет почти а я среднего роста и полноватая, ну и грудь такая. Но мы обе очень похожие. Обычно размолвки все заканчивалось нашим примирением. Уже лежа в постели, она меня гладила, и потом мы с ней шептались, делились нашими открытиями и секретами. Ну а если не соглашались и спорили, так за это я была только ей благодарна. Потом она разрешала себя гладить и сама касалась моей груди осторожно и очень бережно, и я замирала в блаженстве от какого-то непонятного волнения. Но никогда меня не тискала и их не сжимала. Нет! Наоборот, делала все так по привычке, как маленькие девочки в детстве.

К нам папа частенько приходил, садился на кровать и гладил нам спинки, животики, грудки и что-то рассказывал. И мы тут же засыпали. А потом, когда папа заболел, то иногда садилась и гладила спинку и грудку мама. И мы, с Ингой жалея ее и притворялись, что засыпали так скоро. Она уходила, а мы потом сами уже тихо шептались и поглаживали друг дружку своими маленькими ручками, словно котята лапочками, а уж только потом крепко засыпали.

Правда, был у нас один случай с сестрой, когда случилось все так необычно. Вот, послушайте…

Сестра тогда уже училась в медучилище, а я только-только, как стала округляться. Грудь росла как на дрожжах. Болела не только она, но и все тело. Частенько даже прикосновения одежды к соскам были болезненны. Они ведь сначала набухли и какими-то волдыриками обозначились. Я понимала, что и почему и трогала их, кривилась от ощущений болезненных и как-то об этом спросила Ингу.

Она мне, как всегда, целую лекцию. А мне этого вовсе не надо было. Мне, вообще, хотелось, чтобы меня она все время гладила и хоть разик к соскам моим прикасалась. Я ей как-то вечером об этом сказала. Она не отвечала долго, а потом сказала, что мы скоро спать станем врозь.

И что, то, о чем я прошу, так нам так делать нельзя, и впервые назвала такое этими словами о женской любви. Я помню, ей тогда не поверила, все ее обнимала и уговаривала никак не могла понять, почему же все так? Ведь вчера еще было можно, а теперь, почему же сейчас так нельзя? Что такого произошло, почему меня, свою родную сестру даже нельзя погладить? Я же ее люблю! И потом, с какого это времени было можно, а потом вдруг стало нельзя? Кто скажет? И, главное почему? В душе я никак с этим не соглашалась…

Ночью проснулась и стала гладить ее сама.

Глажу, но чувствую, что все уже как-то не так. Нет такой легкости в отношениях и ощущений от ее теплого тела. Впервые тогда мне захотелось доказать, что о чем сестра говорила, то все пустые, дурные слова. Поэтому ночью я к ней осторожно прильнула… Не подумайте чего, а просто так, как ее сестра.

Она спала на боку, я к ней притиснулась со спины и руку сверху про телу веду, а у самой в голове те слова об этой любви. Я ведь и не понимала тогда, что можно, а что нельзя. Все мне казалось, чтобы бы не делала, все то было нормально. Всегда, но не в ту ночь. Тогда почувствовала, что-то другое и необычное в ней.

Инга со мной всегда всем делилась, впрочем, как и я. Так я узнала, о месячных, и очень за нее переживала. Мама успокаивала и радовалась, говорила, что Инга уже взрослеет и скоро сможет стать женщиной, что она будет рожать и воспитывать деток. А я буду ей помогать. Но я не хотела даже слышать об этом. Видела, как сестра нервничает, и как болезненно это переносила, и сама не хотела так.

У меня тогда как-то странным образом все переплелось в голове: чувства привязанности к сестре и то, о чем говорила мама, и что узнавала о той любви тоже… В общем, обычный девичий винегрет в голове…

И вот как-то сестра вовю разболелась. Я видела, что ей нехорошо, как это было болезненно, вот и решила помочь ей.

Стала нежно ладошкой водить ей по телу… Водила, водила, потом прижалась и целую в затылок. Волосы ее так хорошо и приятно пахнут, само тело теплое, податливое.

И пока я к ней, слышу с ее стороны, волнительный, исходящий из глубины ее тела приглушенный волнительный стон. Да такой! Все, ничего больше не понимаю, только его и слышу. А стон этот не простой, тот стон с желанием!

Слышу, но почему-то его пугаясь, замерла. И у самой с каждым новым от нее звуком внутри все напрягается и становится как-то тяжелым, но таким приятным… Ловлю в себе эти ощущения, но, боясь себя выдать, сдерживаю тело и даже не шевелюсь… Несколько мгновений пребываю в таком состоянии. Мне даже кажется, что я не дышу… А потом почувствовала как сестра обмякла и ее тело разливается в удовлетворении…

Лежу, не смея даже пошевелиться… Я ведь поняла, что приобщилась к ее таинству… И только потом ощутила, как и по моему телу, некоторое время гуляет какая-то волнительная дрожь, постепенно замирая и превращаясь в спокойную и теплую волну, заливающая меня, пока что еще неудовлетворенную…