Мари Джи - Теория Большого взрыва

Я не спала всю ночь. Под самым потолком камеры было окно с решетками шириной в метр и высотой в сантиметров тридцать. Под окном стоял стол. Для того чтобы добраться до окна мне пришлось ставить стул на стол. Взобравшись на свою пирамиду, я выдохнула. Из окна было видно рассветное небо, крыши и Звезду Давида над ближайшей синагогой. На столе лежали тупой нож и вилка. Через месяц усилий, я бы, возможно, раскопала эти решетки, но на утро у меня был самолет в Москву. Пришлось молиться еврейскому богу, чтобы он разобрался в этой ситуации. Накануне вечером полицейские на улице попросили меня предъявить документы. Документы я заперла в камере хранения, которая закрывалась в шесть вечера и открывалась утром. Меня арестовали, повезли сначала на допрос, где двое полицейских, добрый и злой, пытались выбить из меня правду. Они пытались выбить из меня хоть что-то похожее на объяснение моего неправого поведения, и я сказала, что разговаривать с ними я не буду, паспорт у меня заперт на вокзале, перед ними ключ от камеры хранения, в которой он лежит. Никаких показаний о том, кто я и откуда давать не собираюсь и если они меня рассердят, то я вообще не уеду из Дании и останусь у них жить. Эта перспектива напугала обоих полицейских, и доброго и злого, они проводили меня в КПЗ, а потом повезли в тюрьму, где я должна была ночевать пока дело, которое заводилось против меня, могло приобрести смысл. Именно поэтому я стояла на стуле под потолком тюремной камеры и молилась еврейскому богу. Еврейский бог услышал меня, дверь камеры открылась, принесли завтрак. Тюремщик удивился увидев меня под потолком. На завтрак были мюсли с молоком. Я сказала, что объявляю голодовку пока меня не выпустят из тюрьмы. Еще через полчаса меня повели на выход. По моему, они радовались, что я покидаю их учреждения больше меня. Потому что я всем им пригрозила отомстить, я ругала их на своем непонятном языке, они чувствовали негативное отношение на которое не могли даже ответить. На выходе из тюрьмы меня ждала полицейская машина с мигалками, чтобы везти меня в аэропорт. Они уже достали все мои вещи из камеры хранения, они мыли в машине. Зная, что я не завтракала, полицейские предложили купить мне завтрак, потому что и сами, по их словам, не успели поесть. Они купили мне хот-дог по дороге в аэропорт и всеми силами пытались вызвать улыбку на моем лице, рассказывая о том, какая у них хорошая страна. Я не улыбалась и не ела хот-дог. В аэропорту я нашла знакомых, которые тоже вылетали в Москву, один из них хотел купить безумно дорогого тролля ручной работы из пробкового дерева. Я сунула ему в руки хот-дог, который мне купили полицейские, сказала, что покупать мы их не будем, сняла куртку, перекинула ее на руку и повела в магазин троллей. Они действительно были классные.

– Попроси, пусть нам покажут того, на верхней полке.

Пока продавец снимал тролля сверху, я смела с прилавка двух других и спрятала их под курткой.

Знакомый мило посмотрел тролля, нам «не понравилась цена» и мы вышли.

– Ну, ты даешь, – рассмеялся он, когда я протянула ему одного из украденных троллей.

– Они посадили меня в тюрьму. Мне было страшно.

Люди уничтожают красоту, любовь, гениальность именно по той же причине по которой церковь уничтожила Жанну Д'Арк – страх. Именно так действует любая политическая сила. Она уничтожает того, на кого нет рычагов воздействия. В Парламенте воров не потерпят тех, кто не крал. Они пугают остальных. Тех, кто не крал не пустят вперед, их изолгут, вываляют в навозе и сожгут. Они не нужны. Точно так это делает эволюция. Она не терпит умных, сильных, высоких, храбрых, честных. Эволюции нужны те, кто лучше всего приспосабливаются. Микроб. И с этой точки зрения Теория Дарвина абсолютно не логична. Абстракционизм. Микробу не нужно эволюционировать до динозавра, он и так всех переживет.

Когда мир был юн, в нем не было нас. Сразу после взрыва, он был молод и полон сил. Более того, мы ничего не знаем о мире, который был юн. Все эти рисунки в долине Наска, все эти золотые копии летательных аппаратов в Музее золота Боготы, все эти пирамиды Египта, которые никогда не были построены арабами, все эти пирамиды Латинской Америки, которые, скорее всего, представляют собой антенну, в мире людей стали склепами и башнями с которых текла кровь или предметом торга. Я в это верю. Это похоже на действительность. Любовь людей к смерти, убийству, разрушению – удивительна. Мы неистребимо стремимся самоутверждаться через жертву. Идея Христа как жертвоприношение во имя спасения или перерождения – прекрасна. Но люди приносят в жертву не себя. Они считают, что становятся лучше, оторвав голову петуху и обрызгав его кровью свою одежду. Сильнее, если носят на груди чужой скальп. Люди вырезают половые органы животных, высушивают и носят так, как будто это может привнести в их жизнь любовь и желание быть с ними. Некоторым так плохо, что они убивают слона. Чем мизернее человек ощущает себя, тем большая жертва ему необходима. Когда-то вся мудрость инопланетного разума была заключена в двадцать две карты Старшего аркана колоды Таро. Если посмотреть, то каждый человек проходит в своей жизни все эти состояния от рождения до смерти, и никому не дано их избежать. Двенадцатая карта Старшего аркана обозначает жертву. Жертву, которую Христос, кстати, принес на 10 веков позже появления Таро. На старинной дохристианской карте изображен повешенный на распятии бог. Душа не приходит к просветлению, если она жертвует не собой. Если она не отдает части себя другим.

За нами постоянно наблюдали. Мы обедали под наблюдением его охраны и шофера, и это выводило меня из себя. Чувство постоянного напряжения этих людей, которые все время чего-то ожидают, не покидало меня ни на минуту. Асти, казалось, это вполне устраивало. Мужчины вообще любят лесть и зрителей. Вспомните царей, королей, императоров и полководцев. Им нравится, когда другие мужчины мечтательно смотрят на их женщину. Они постоянно готовы с кем-то соперничать и меряться размерами. Пенис и война – смысл их жизни. Размер для мужчин имеет значение. Глобальное. Они так не уверены в себе, что их пугает сама мысль о прошлых любовниках женщины. По моему, Казанова бежал от одной к другой, чтобы ни о ком ничего не знать. У него бы просто не было эрекции, если бы кто-то из монашек, расслабившись после выпитого вина, доверительно рассказал ему после секса, как ее трахал какой-то венецианский дож. У него бы пропало желание. Мужчина даже не понимает, что женщина принадлежит только тому, кто занимает ее мысли. Она может лежать под одним и принадлежать другому, и с этим ничего нельзя сделать. Даже если выстрелом разнести ей мозг. Даже если мужчина с ног до головы вымажется в ее крови как в крови жертвенного животного, это не сделает ее ближе. Вы можете часами держать ее за руку и она будет улыбаться и кивать, но принадлежать тому, кем заняты ее мысли. Иногда это может длится вечно. Иногда, когда ей действительно удается принадлежать тому, кем заняты ее мысли, и он ее разочаровывает, она начинает принадлежать другому. Редкость, когда женщина принадлежит тому, кто ее имеет. Женщины те ещё извращенные создания. Они будут пробивать мужчину на слабину всегда, и как только он даст им повод не уважать его, они будут повышать на него голос и бить. Да, попробуйте, дайте женщине повод подумать, что вы не владеете ситуацией. Дайте ей только повод подумать, что она имеет право диктовать, кто имеет право на общение с вами, и вы труп. Она повесит ваши рога на дверь вашего дома и будет трахать в вашей постели вашего охранника и шофера одновременно. Женщина принадлежит тому, кем заняты ее мысли, завоюйте ее мозг. Заставьте узнать себя. Разделите с ней свои переживания и, если она сможет принять их как свои, она вас полюбит. Я понимала, что Асти старается впечатлить охрану своими подвигами любовника, но мне не нравилась эта игра. Мы подъезжали к перекрёстку под светофором в моей машине. Охрана ехала за нами в его. Я замедлила ход, они остановились. Подождав когда включился желтый, я резко нажала на газ. Его машина с охраной осталась под светофором. Я свернула в переулок и спрятала машину во дворах. Через пару минут охрана нервно позвонила ему узнать, где он. Он отправил их домой. Вздохнул и устроился поудобнее. Ему больше не надо было никому ничего доказывать. Он был со мной один на один, собой. И мне показалось, что он устал от шоу.