Светлана Куликова - Ненормальные. 20 житейских историй

Вскоре Виктор понял: хоть и связаны завербованные бойцы одним делом, но друг другу чужие. От каждого нужно держаться подальше, иначе обязательно найдётся подлая сила, будет давить тебя на потеху другим, и никто её не остановит.

Отчего Каба решил, что с Виктором такой номер пройдёт, непонятно, только сразу начал к нему цепляться. Поначалу мелочно доставал: то толкнёт, то обзовёт. Виктор молча кипел, понимал: Каба старше и сильнее. Однако вскоре мелочи закончились: Каба подкинул Виктору в рюкзак блок дорогих импортных сигарет и сам же его там «нашёл». После крыл «вора» матом, смотрел с вызовом злыми глазами, поигрывая ножом, – ждал ответной реакции. Другие наёмники собрались вокруг них и с весёлым азартом наблюдали стычку, улюлюкали, подталкивая к драке, разве что на победителя не ставили. Витя тогда копчиком ощутил: от того, позволит он сейчас взять над собой верх или нет, зависит его дальнейшая судьба. В единственный удар он вложил всю силу, какую смог собрать внутри своего вибрирующего негодованием и страхом тела, и всадил кулак точно в горбатую переносицу.

Каба рухнул и несколько секунд лежал под сочувственно-насмешливые комментарии мужиков. Потом встал, сверкнул из прищуренных угольно-чёрных глаз лютой злобой – будто выстрелил, усмехнулся и отошёл, утирая рукавом кровь. С того дня он прекратил доставать Виктора, вроде как вообще перестал замечать, но скрытая ненависть искрила между ними предгрозовым напряжением, не позволяя Виктору даже во сне забыть тот взгляд, обещающий смерть.

Через пару недель отряд Сандро – два десятка ополченцев и наёмников – ушёл в лес. Всем выдали оружие и показали, в какой стороне враги.

Сандро жёстко держал дисциплину в отряде, а его заместителю Лазарю на это авторитета не хватало. Как только командир отбывал на инструктаж, Каба, если не смывался в одиночку невесть куда, начинал мутить воду: постоянно кого-то задирал, с кем-то ссорился. Однако до открытых драк, как это случалось в учебном центре, не доходило – Сандро сразу предупредил: кто в лесу междоусобную войну развяжет, того он сам лично без суда расстреляет.

Виктор не приближался к Кабе, старался даже не смотреть в его сторону, но если и не видел, всегда знал, где тот находится и чем занят.

Командир возвращался, привозил разведданные о грузинских группировках и приказ: найти, уничтожить. Отряд снимался с места, перемещался ближе к предполагаемому расположению врага.

Ожидание боя будоражило, заставляло мышцы напрягаться, сердце стучать быстрее. Отражение своего возбуждения Виктор видел в глазах сослуживцев. Никто не думал, что идёт умирать, все шли убивать. Виктор заходил на позицию чуть впереди своего постоянного напарника – опытного и осторожного Лазаря.

– Кот, куда прёшь? – возмущался Лазарь. – Не лезь, успеешь на тот свет!

Виктор не мог объяснить, что опасается врага с тыла больше, чем пуль с фронта, пусть уж Лазарь принимает его страх за безрассудство и мальчишеский боевой азарт.

Однако обнаружить лагерь неприятеля и вступить в открытый бой им ни разу не удалось – грузины успевали уйти. Досадуя, что опять «пар ушёл в гудок», ополченцы шли прочёсывать местность.

– Стреляйте в того, кто навстречу идёт, – наставлял Сандро. – Навстречу, значит с той стороны, значит, враг. Всё. Думать не надо. Мы защищаем свою свободу, а потому правы, даже если ошибаемся.

Вечерами бойцы собирались в лагере, выставляли дозор и укладывались на ночлег, ощущая себя настоящими воинами, защитниками. Рассказывали друг другу об удачно подстреленных бандитах-одиночках. О двух своих товарищах, погибших от пуль грузинских снайперов и погребённых в лесной чаще, старались не вспоминать. Оба погибшие были наёмниками, никто их близко не знал, но после похорон все резко посерьёзнели, стали собраннее и осторожнее.

В лес, даже по нужде, Кот ходил строго по инструкции – с напарником. Разменявший шестой десяток Лазарь казался Коту стариком, и Кот относился к нему почтительно. Оба молчаливые, неторопливые, они отлично ладили, однако близко не сходились. Лазаря удивляла не свойственная молодости постоянная настороженность Кота. Когда прочёсывали лес, Лазарь видел: Кот не трус. Тем непонятнее был затаённый страх в глубине его глаз.

Разгадывать чужую тайну Лазарь не рвался, потому не придал большого значения рассказу Виктора о конфликте в учебном центре. Да и говорил тот про подкинутые сигареты и разбитый нос Кабы со смешком.

– Он когда встал, я думал, меня с говном смешает… Он ведь чечен, да? Чечены обиды не прощают, – небрежно покусывая травинку, рассказывал Кот, сидя рядом с Лазарем на привале.

– Кто чечен? – удивился Лазарь. – Каба? Ты почему так решил? Да он вообще не с Кавказа! Из Казахстана он. В тюрьме там сидел. Потом, как началось это… ну, разделение Союза, выпустили всех уголовников, пошёл воевать. После Казахстана, Сандро говорил, Каба в Карабахе воевал. На чьей стороне – не знаю, врать не буду. Потом как-то в Турции оказался. А потом к Малхазу прибился, тот его к Сандро привёл.

Малхаза, тоже ополченца из отряда, Кот знал. В самом начале перестройки Малхаз удачно заполучил в собственность причал близ села и занялся браконьерской вырубкой бука. По ночам отправлял баржи с ценной древесиной в Турцию. Оттуда деньги ему привозил специальный курьер, которого узнавали в лицо и пропускали все подкупленные охранные службы.

– Вот раньше Каба и был таким курьером, – подтвердил Лазарь. – А потом он и с турками разругался, и с Малхазом. Знаешь, как с турецкого «каба» переводится? Грубый, наглец. Он же такой, этот Каба, всегда хочет скандалить.

– И никто ему в морду не дал?

– Почему? Получал, и не раз. И ничего. Каба с виду страшный. На самом деле трус, как все урки, и кроме денег ему ничего не надо. Ты не думай, он, даже если и не забыл, как ты ему нос расквасил, до конца войны ничего тебе не сделает. Ему Сандро пригрозил: если в отряде драться будет, денег не увидит как своих ушей. Вах, Кот, я знаю: для Кабы эта угроза страшнее смерти.

Лазарь добродушно рассмеялся, но ничуть Виктора не успокоил. Наоборот, чем больше хороших новостей об удачных операциях абхазов привозил Сандро, тем тревожнее становилось на душе у Виктора: со всей очевидностью приближался день окончания войны, а значит и день, когда Каба получит свои деньги.

Между набегами на предполагаемые стоянки неприятеля местные ополченцы втихаря навещали родственников, а наёмники доставали карты. Играли без «интереса»: Сандро строго-настрого запретил ставки. Кабе такая игра претила, но спорить с командиром он не смел и, вслед за абхазами, тоже стал куда-то исчезать. Возвращался с сумкой, полной сыра, мяса, фруктов. Говорил, оскаливая в усмешке крепкие зубы: «У меня в каждой деревне девочка. Любят они меня. Угощают». Мужики ему не верили. Ходили слухи, что Каба мародёрством промышляет. Однако консервы всем надоели, еду брали. Виктор ни разу не взял, чем ещё больше раздражал Кабу, а после одного случая окончательно уяснил: на войне в живых остаётся тот, кто стреляет первым.