Alinda L. - Есть только «сегодня»

– Ну почему всё так сложно?! В жизни, в человеческих взаимоотношениях… Почему невозможно многое исправить, ну почему? Я не могу вернуть хорошее отношение ко мне многих людей, я навсегда его испортила! Всё себе испортила, всю жизнь! Я ненавижу себя! – прокричала я и вновь зарыдала.

– А что ты хочешь от меня? Я не могу повлиять на чужих людей, я не могу, да и никто не может, пойми, заставить человека что-то делать! Только ты сама можешь на него повлиять… Или могла…

– Нет, нет, я не хочу, чтобы это всё осталось в прошлом! Я не хочу, чтобы это так быстро заканчивалось! Я просто не могу этого допустить! Столько людей так быстро ушли из моей жизни, со столькими людьми я не договорила, столько всего упустила, потеряла… – слёзы мешали мне в тот момент не только видеть, но и, кажется, слышать. Я утонула в своей боли, я ударялась о «стены» безысходности и не могла увидеть свет, хотя мне казалось, что так хотела… Тогда мне никто не мог помочь, но я снова не хотела это понимать.

***

Время шло, и с каждым днём я убеждалась в том, что это конец. И каждый день я задавала себе вопрос: «Зачем это всё было? Зачем этот человек появился в моей жизни?! Неужели снова всё было бессмысленно?! Я устала от бессмысленности в своей жизни!» Каждый день я плакала, каждый день думала, что пора уходить из жизни, но ударялась о невозможность сделать это. Моральную невозможность. Я не имею на это морального права. Не имею права уйти из жизни раньше мамы. Я это всегда понимала, но столько раз хотела наплевать на это. Было невыносимо плохо. Я вставала каждый день просто, чтобы тупо существовать дальше, чтобы плакать, чтобы всё больше ненавидеть жизнь. В один из таких пустых дней мне пришлось поехать в центр города, чтобы отдать заказчику свою работу – летний пейзаж на хосте небольшого размера. Конечно же, летний… Было как всегда невыносимо холодно и ветрено, я не чувствовала на себе одежды, не чувствовала, что уши закрывает шапка, а шею шарф… Их будто не было! Будто на мне не было толстых колгот, джинсов, пальто… Я невероятно замёрзла и, когда шла домой (дорога домой показалась мне вечностью!), готова была остановиться и зарыдать. Сил идти навстречу ледяному ветру просто не было. Я ездила ради того, чтобы просто отдать свою работу, за которую получила столько, сколько мне хватит на всего один поход в продуктовый, далеко не самый дорогой, магазин. Я могла бы купить себе на эти деньги любимый сыр, маленькую баночку самой дешёвой икры и любимый заграничный соус. И только! Когда я вернулась домой, мне было настолько плохо, что я быстро сняла пальто и обувь, бросив всё на пол, и, войдя в комнату, рухнула на диван, закрыв голову подушкой… и беззвучно горько заплакала. Я понимала, что не могу жить в этом городе. Даже просто существовать, не то что бы каждый день ездить на работу, преодолевая безумные расстояния пешком и тратя 3 часа своей жизни каждый день на то, чтобы выдерживать весь этот ужас дороги в Москве. Я так устала!!! Мне не суждено уехать отсюда навсегда, мне не суждено стать известной и богатой, мне не суждено… стать счастливой. Какой смысл жить? Я не могла его увидеть, не могла его себе придумать. Ведь смысл жизни не может заключаться в вечном страдании! Я убеждена, что один из смыслов этой жизни – быть счастливым! Это архиважно! Но я не могла приблизиться даже на 1 процент к тому, чтобы хоть на миг стать счастливой. Я и не помню, когда последний раз чувствовала себя такой.

Мои дни проходили абсолютно одинаково, а я всё больше не хотела верить в то, что в моей жизни всё так плохо, так, что хуже быть уже не может, я понимала, что дошла до грани, и от этого временами мне становилось очень страшно. Я не заходила на страницу Эрика, старалась гнать от себя любые мысли о нём и о том, что он может когда-то мне позвонить или написать. Я понимала, что нужно его забыть… но не могла. И боль внутри давала о себе знать почти каждый миг.

– Ну а что Эрик, не писал тебе? – спросила как-то во время телефонного разговора Ната.

– Нет. Я не хочу говорить об этом, – грустно и тихо ответила я, еле сдерживая слёзы от боли, которая снова начала сдавливать мне грудную клетку и мешать мне ровно дышать.

– Всё-таки какая же ты дура! Что надо было сделать, чтобы так резко всё обрубить? Ты невыносима! Ты хочешь помощи, но тебе же невозможно помочь! Ну бред, правда! Ну почему ты всегда всё портишь?

– Слушай, а почему ты никогда не можешь меня поддержать? – в свою очередь вспылила я.

Мне всегда казалось, что подруги должны находить какие-то слова, чтобы становилось легче, а не тяжелее. Но мои подруги не отвечали моим убеждениям и представлениям о дружбе. Если они считают меня идиоткой, зачем же продолжают общаться, звонят и пишут?.. Не могу понять…

Дни проходили, ничем не отличаясь друг от друга и не запоминаясь. Есть не хотелось совсем. Я время от времени чем-то вяло занималась, но очень быстро забывала, чем именно. Сидела в интернете, и порой ловила себя на мысли, что не помню, что смотрела 5 минут назад. Мой мозг, как и моё тело, вечно спали. Я могла лишь что-то делать руками. Изредка садилась за мольберт, каждый раз думая о том, есть ли хоть какой-то смысл в том, что я делаю. Но в процессе работы я на время забывала эти мысли. Вообще мыслей стало меньше в моей голове. Я устала от их бесконечного потока. И ещё заметила, что перестала хотеть молиться. Совсем! Возможно, я поняла, что это совершенно бессмысленно. Только дети могут наивно верить в то, что «кто-то там наверху» услышит их мысли или слова! Однако многие взрослые, как мне известно, молятся… Только кому?.. Тем, кого себе придумали… У меня другой версии нет. Я слишком долго верила в несуществующие вещи. Наступил момент, когда мне это безумно надоело, просто до жути. Стало противно от обмана, любого! И я готова была кричать о той правде, в которую сама не хотела верить, по сути, всю свою жизнь. Наверное, это тоже как одна из форм протеста или наоборот отчаяния… Когда надоело играть роль. Я готова выйти на улицу и кричать о том, как мне плохо, как я несчастна, готова рыдать, готова на всё, лишь бы хоть как-то спасти свою больную душу! Но только знаю, что никто не спасёт… даже если захочет. Но никто и не хочет. И от осознания этого мне так хочется наглотаться таблеток и пойти утопиться в ванной. И это не шантаж, не привлечение к себе внимания, я уже знаю, что это не работает. Все только бросят в итоге и забудут. Жизнь нереально жестока. И бороться с ней бесполезно.

В один из тёмных, привычных вечеров, мне после просмотра одной мелодрамы стало настолько плохо, что я была готова на самые непоправимые вещи. Я легла на кровать, как обычно желая уснуть навсегда, но организм не мог заснуть, несмотря на подавленное состояние, которое я ненавижу и которое так часто ощущаю в себе. И я снова начинаю плакать, и чувствую лучик надежды на то, что эти слёзы как-то помогут изменениям в моей жизни скорее дойти до меня. Проплакав больше часа, я вдруг разозлилась на себя и на всё то, что происходило. Я закричала, стала крушить всё, что находилось рядом и попадалось под руку. Мне было плевать на всё: было необходимо дать волю эмоциям. В итоге я упала на пол без сил. Смотрела в потолок, не моргая, после чего закрыла глаза руками. «Как дальше жить? Это же невыносимо! Это же безумие!» – говорила я себе по несколько раз. Сил плакать больше не было. И тут я резко встала, надела пальто, не застегнув, сапоги и взяла оставшиеся у меня копейки и паспорт. Зачем-то закрыла свою никому кроме меня не нужную квартиру и вышла на улицу. Морозный воздух ударил в лицо. Стояла «звенящая» тишина, вдалеке гуляла пара человек с собаками. Я медленно побрела в сторону магазина. Слёз внутри меня не осталось, я могла лишь стонать. В магазине я купила себе пиво и пару алкогольных напитков, на которые когда-то, лет 15 назад, смотрела с таким вожделением, у меня нереально загорались глаза, когда я видела красивые разноцветные прозрачные бутылки с коктейлями типа «Пина Колада» и «Космополитен». Тогда ещё их могли продать без паспорта в какой-то палатке недалеко от метро. Теперь же всё официально разрешено. Только меня совсем не интересует алкоголь. Я знала, что он ни черта не помогает, но почему-то в тот момент решилась на этот отчаянный шаг. С небольшим пакетом в руке я вышла из магазина и побрела в сторону ближайшей к дому детской площадки. Там я села на качели, наплевав на то, что делать это абсурдно в такой мороз, и открыла одну из бутылок. Как только я почувствовала давно забытый вкус пива, во мне сразу же проснулись воспоминания о том, как я много лет назад со своими подругами гуляла в такой же мороз по вечерам и ночам на подобных этой площадках, как пила лёгкий и не очень лёгкий алкоголь, внутри которого были льдинки, как не чувствовала кистей рук, которые были огненно-красные от мороза, как и не думала надевать шапку, находясь в компании, хотя, конечно, очень хотела. Было интересно, весело, и, как мне казалось, круто, я тогда точно не думала, что это всё ад, безумие, сумасшествие. Это было прикольно. И потом мы вынуждены были проводить время на улице большой компанией, нам тогда некуда было пойти. Поэтому мёрзли на улице, но не страдали. В тот момент не страдали. А потом лично я много раз болела. Тогда ещё я не относилась к простуде так ужасно, как теперь, да и вообще ко всем болезням. Это сейчас для меня это трагедия, с которой я не хочу бороться, но и не могу смириться, а тогда всё было по-другому: я всё в своей жизни принимала как должное. А сейчас в моей голове только одно слово, описывающее мою жизнь: «Ненормально». И я не хочу принимать всё, что имею, а, точнее, не имею. Я сидела одна на качелях, пила ледяное пиво и смотрела вдаль. Мне нравилось то, что я ощущала, я всегда любила такие моменты. Я чувствовала себя свободной… от всего… и несчастной. Я понимала, что я одна в этой жизни. Я свободна как ветер, даже не как птица… В рамках реальности я добилась той свободы, о которой так мечтала долгие годы. Только это не та свобода, о которой я мечтала, ведь она не принесла мне счастья. Наоборот сделала самой несчастной на Земле. Но мой разум был свободен. Я знала, что могу делать всё, что хочу, что никому ничего не должна, что мне никто не позвонит, не напишет, никто меня нигде не ждёт, никто не ждёт моего ответа или ещё чего-то. Меня нет. Я человек-невидимка. Я даже не мусор, ведь я никому не мешаю. Свобода… да, как права Ася… Оказывается, свобода – это не то, что я думала…