Владимир Невский - Весенний дар. Дилогия

– Человек должен ради себя пробиться сквозь серость бытия к достойной жизни.

– Ты неправильно поняла, – как можно мягче сказал Илья, но Олесю уже было трудно остановить:

– Ага! Значит, надо было понимать все буквально, а не иносказательно? Без всяких аллегорий? Ты и на этот счет тоже декларировал своего любимого самородка. Как там?

И Арефьев вновь рефлекторно ответил:

На большее его не хватило. Слишком ошеломлен был таким откровением Олеси. Получалось, что он-то и не входил в ее планы на будущее. Отводилось в ней только роль лучшего друга, не больше. Но он ошибся, и хвала всевышнему, когда Олеся спросила:

– Вот ты, например?

– Что, я? – Илья уселся по-турецки и весь обратился во внимание. А тревога между тем переросла в тоску, вынырнув на поверхность глаз.

– Кем ты хочешь стать после окончания юрфака?

– Прокурором.

– А почему не адвокатом? Сам прекрасно знаешь, что адвокат – это очень престижно и денежно.

– Денежно – это когда ты защищаешь бандитов, – сгримасничал Илья.

Олеся первый раз за весь разговор прямо посмотрела в его глаза. Многое, наверное, увидела и как-то сникла:

– Может, не будем говорить на эту тему? – ему даже показалось, что девочка снова кардинально поменяла свое мнение, но лишь горько ошибся. – Боюсь, что наши взгляды противоположны друг другу. Вряд ли тут можно отделаться шутками. И совсем нелегко найти золотую середину.

– Хорошо, – легко пошел на компромисс Илья, понимая, что именно сейчас переубедить, навязать иное мнение будет крайне тяжело. Да и аргументов, если уж быть честным, у него не было.

А была первая бессонная и тревожная ночь, которая в итоге вылилась в откровенное открытие. Прежде всего, для самого себя. Илья вдруг осознал, что так легко может потерять Олесю, и утрата эта будет катастрофической, ибо любовь, которую он испытывал, была настоящей. И надолго. Если не навсегда.

Чурбаки под умелыми руками и острым топором разлетались на ровные поленья. А вот боль не желала покидать душу, хорошо подогреваемая воспоминаниями и пасмурными мыслями. Хотя Илья и очень старался, но одного хотения, как оказалось, было совсем мало.

– Бог до поможе! – раздался за плечом густой хохлацкий говор.

– Микола! – обрадовался Илья, распахивая объятья.

– Здоровеньки булы! – они обнялись, похлопывая друг друга по спине.

– Каким ветром?

– Попутным. Дела тут у меня в райцентре вашем были. Вот решил и к тебе заскочить.

– Да что мы стоим посередь двора? Пошли в хату.

– Нажаль, брат. Я на минуту. Дела ждут, понимаешь. Просто решил тебе напомнить, что через неделю у нас намечена встреча. Не забыл? А то с Ваней мы часто перезваниваемся, а ты как отшельник. Мобильник еще не купил?

– А зачем? Да и в нашей деревне – он штука бесполезная.

– Хорошо в деревне, – Савченко огляделся и нарочито громко вдохнул воздуха. – Но только отдыхать. Глянь, какая осень ныне золотая: сухо и тепло.

– Шо?

– Да я так, о своем, – Илья помнил, что хохол был совсем далек от поэзии. – Это хорошо, что ты заехал. Разговор у меня серьезный. В минуту уложусь, – поспешил он успокоить армейского друга. – Присядем на завалинке, поговорим за жизнь.

– Погутарим, – согласился Микола.

Уселись на завалинку, Савченко прикурил.

– Понимаешь, мне надо как-то легализовать свои деньги после турнира. Опасаюсь что-то крупное покупать. Налоговая, милиция, рэкет.

– А вот это правильно. Голова! Ни хату купить, ни в банк положить. Да и грузом мертвым они не должны лежать, работать обязаны. А с нашей плавающей экономикой и политикой так и вовсе могут сгореть почем зря.

– Вот и я о том же.

– И те, шо мени потребно?

– Ты говорил, что у твоего отца свое дело. АЗС, кажется. Так может, у него есть на примете толковый и немного алчный юрист или нотариус. Желательно надежный к тому же и не болтливый.

– Мнимое наследство? – вот в деловых вопросах Микола плавал хорошо.

– Да лучше заплатить налог на наследство, причем само наследство показать символическое, чем постоянно бояться проверки.

– Спритно. Найдется такой нотариус. А вот у отца больше нет своего бизнеса. – Увидел удивление друга и довольно рассмеялся. – Отошел он от дел, старость. Мне передал. Так что теперь я хозяин и автозаправки, и небольшого отеля при ней. Слушай, у меня рядом прикуплено небольшое помещение. Пустует. Хочешь, я тебе его продам. Сам займешься делом.

– Да я в этом ничего не понимаю.

– Жизнь сама научит. Набьешь пару шишек и вмиг научишься. Да и я рядом, подскажу, если шо.

– Там видно будет. Мне сначала компьютер надо освоить. Сам знаешь, без PC никуда.

– Знамо дело. И такое есть. Брат мой двоюродный, хакер что надо, – Савченко грузно поднялся. – Извини, брат, но и, правда, пора.

Они тепло попрощались.

Каждый вечер областное радио оповещало жителей о новом температурном рекорде, установленном знойным и засушливым летом. Каждый раз требовательно просило быть крайне осторожными с огнем. В лес вход был закрыт. Спасались только тем, что днем плескались на речке, а перед сном принимали душ или смывали пот в банях.

Вечера тоже не приносили долгожданную прохладу. Жизнь в деревне как-то заметно замедлилась, потекла лениво и тягуче.

Олеся задерживалась, и Илья решил освежиться. Сначала он плавал недалеко от берега, нырял, пытаясь у самого дна отыскать спасательную прохладу. Ведь на поверхности вода тоже была температуры парного молока. Потом решил переплыть речку, благо луна висела прямо над головой и достаточно освещала окрестности. Уже возвращаясь, на полпути, Арефьев заметил, что кто-то плывет ему навстречу, шумно гребя, с множеством брызг. Так плавала только Захарчук.

– Привет, – Олеся прекрасно держалась на воде.

– Привет, – он обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Они смотрели друг другу в глаза, и сначала на их губах играли радостные улыбки долгожданной встречи. Но потихоньку улыбки таяли, а потом они словно с цепи сорвались и слились в страстном поцелуе. Почти обнаженные мокрые тела, приглушенный лунный свет, блики на поверхности реки, которая что-то там нашептывала, вскружили молодым людям головы. Не выпуская из крепких объятий друг друга, они то опускались под воду, то с шумом вновь поднимались на поверхность. Медленно передвигались к берегу, где Илья подхватил обмякшее тело Олеси и отнес под сень ив, где валялась его верхняя одежда среди кудрявой травы. Он продолжал жадно осыпать горячими поцелуями ее губы, щеки, глаза и шею, а руки осторожными, еще пугливыми ласками бегали по молодому упругому телу. Но с каждой секундой эти ласки наглели, становясь откровенными и требовательными. Девочка не сопротивлялась, не шептала банальное «нет», а так же страстно отвечала на его поцелуи и теребила его волосы на затылке. Он был у нее первым.