ВАДИМ ШАЙХЛИСЛАМОВ - НЕУГОМОННОЕ ДЕТСТВО

С холма открывалась впечатляющая панорама: внизу располагались вышеупомянутые строения, зеркало пруда, мост, соединяющий Нижние и Верхние Татышлы, дома и дворы Нижних Татышлов, слева арема (ольховая роща), тянущаяся вдоль берегов речки Бармышка, за Нижними Татышлами аэродром, деревня Никольск и до горизонта хвойный лес. Картина величественная, мечта художника пейзажиста!

Ришат сказал: «Первым соревнованием будет стрельба на меткость». Нашли ржавую консервную банку, установили на старой муравьиной куче. «По очереди бросаем по десять камушков, и каждое попадание одно – очко. Кто больше всех наберет очков – тот и победитель» – объяснил Ришат. Первым по жребию испытать удачу выпало Валерке. Выбил шесть очков. Вторым стрелял Ришат – восемь очков, третьим я – был самым наметким – всего четыре очка. Победителем в этом виде спортивной программы стал Ришат. Идти стало легче – крупных камешков в узелочках не было.

Подошли к пруду, к шлюзам. Выбрали удобное место. Погода хорошая, полный штиль, самое время для проведения второго вида соревнований. Опять условия соревнования объяснил Ришат: «Делаем пять попыток и складываем количество выбитых «блинов». Ришат объяснил, как нужно правильно держать камушек и бросать: «Нужно бросать камень «блинчик» параллельно воде и тогда он не утонет и отскочит от поверхности воды, приводнится и вновь отскочит, и так несколько раз. Чем больше скачков, тем больше «блинчиков»!

Началось состязание. Первым бросать жребий выпал мне. Размахнувшись, я метнул камень первый раз – четыре «блинчика», вторая попытка была лучше – пять «блинчиков». В результате пяти попыток – двадцать шесть «блинчиков». Валерка выбил двадцать три «блинчика». И вновь самым «спортивным» оказался Ришат! Он был в ударе – сорок пять «блинчиков»! Броски были хлёсткими и сильными. Камушки буквально скользили по воде. Видать, он до этого тайно тренировался в броске камней «блинчиков», хотя твердо поклялся, что никакой тренировки не было, что он просто лучше нас чувствует камни «блинчики».

Возвращались, полные впечатлений и увлечённые разговором о новой игре-соревновании. Каждый из нас строил для себя планы – в следующих состязаниях обязательно стать победителем.

Факт оставался фактом – самым метким и удачливым был Ришат и настроение у него, соответственно, было лучше, чем у нас.

Шел 1957 год. Мне идёт 6 год. Возраст для мальчишки серьёзный, потому, что он мысленно покидает детство и, как ему кажется, становится взрослым. Пора самоутверждаться любыми средствами, конечно, в зависимости от среды, в которой ты находишься.

В нашей команде, состоящей из пяти мальчишек, мой статус был невысоким. Высшую ступень занимал Талгат, пониже располагался Фарит, так как был старше Ришата, Валерки и меня на два года. Дальше шёл Ришат, мой и Валеркин ровесник, но он сильнее и ловчее нас. Низшую ступень этой иерархии разделяли мы – я и Валерка. Не буду судить, кто был выше из нас двоих, а кто ниже, но часто в наших с ним взаимоотношениях он оказывался ведомым, а я ведущим. Совершенно иная ситуация складывалась в нашей семье, состоящей из бабушки, папы, мамы, тёти, меня и сестрёнки Любы.

Слева направо: мама, сестрёнка Флюза, сестрёнка Люба, я, папа.

Как и положено, старшим был папа. Он был очень строг и требователен как к себе, так и к нам, домочадцам. Отец работал инспектором РОНО и часто выезжал в командировку с инспекторской проверкой, которая иногда продолжалась целую неделю.

Вот при его отсутствии нужно поспорить, кто же становился старшим в доме. По возрасту главной должна быть бабушка или же тётя или мама. Но не тут то было. Главным становился я, по характеру бунтарь и анархист. Все указания, замечания старших я пропускал мимо ушей и часто всё делал так, как мне нужно или нравилось. Бабушка и тётя были добрейшими людьми, которые души не чаяли во мне и всё мне разрешали и прощали. Мама была душевным и мягким человеком и попытки выглядеть строгой и требовательной заканчивались ничем.

Слева направо: тётя Зубайда, я, бабушка, сестрёнка Люба, тётя Туктабей (старшая дочь бабушки)

Если же в команде приходилось подчиняться Талгату или Фариту, а иногда и Ришату, то в семье я считал: сестрёнка во всём должна повиноваться мне. Но увы, хотя ей ещё не было четырех лет, она была капризной, своенравной, не желающей, чтобы я командовал ею. И это часто приводило к серьёзным конфликтам. Так как я был мальчиком и старше её, сила была на моей стороне. Часто решение конфликтов завершалось тем, что она начинала громко реветь. За неё заступались все взрослые.

Почувствовав волю в отсутствие отца, я ни во что не ставил слова старших и это в свою очередь приводило к конфликту с ними.

Но всему бывает предел. Возвращение папы из командировки становилось трагедией для меня, а для остальных викторией.

Сразу же, с порога, наперебой все четверо начинали жаловаться на моё неуправляемое поведение в его отсутствие. Особо сильно старалась сестрёнка.

В углу стоял рукомойник, под которым стояло ведро, а над умывальником проходила матица, в щели между матицей и потолком были воткнуты прутья от банного веника разной толщины – тонкая, средняя и толстая. Толстая для небольшой провинности, средняя – для средней, тонкая – для большой, возмутительной. В отсутствие папы я неоднократно пытался достать и уничтожить ненавистные прутья, но тщетно – слишком высоко они были расположены.

Папа очень строго посмотрев на меня, манит пальцем. Я, послушно, без команды спускаю штаны и захожу под колени папы. Папа достаёт прутик в зависимости от моей провинности и обмакнув его в воду, несколько раз прикладывается по мягкому месту. Часто мне доставалось тонкой веткой, самой больной. После каждого прикладывания спрашивает: «Будешь ещё безобразничать?». Я, конечно, обещаю, что нет, но про себя говорю: «Вот уедет папа, я вам ещё покажу!».

Жизнь начинала течь в нормальном русле. Я становился спокойным и послушным. Никто больше не жаловался и все были довольны. Но время работало на меня. Наконец, долгожданный день – папа опять уезжает в командировку!

К шести годам приходит время приобщения к культуре и моде. Прошло время бегать босиком. На улице ещё можно, а вот в кино нужно надеть обувь. Уже в это время мне хотелось выглядеть с иголочки, в красивой одежде и обуви. «И в кого ты такой уродился модник» – удивлялась мама. Из одной из командировок отец привёз мне настоящие кожаные черные ботинки. Ботинки были очень красивые, со шнуровкой и мне казалось, что они были модными. Отец тоже носил чёрные туфли, которые перед уходом на работу начищал гуталином на улице на крыльце. И я тоже решил, что, когда буду собираться в клуб в кино, обязательно буду их начищать до блеска гуталином. С этими ботинками связана одна из моих проделок.