Ирина Буторина - Кавказский роман. Часть II. Восхождение

– Мы с тобой почти земляки, Гейдар, – порадовался рыжий, – Ростов – это ворота Кавказа, так мой батя говорил.

Второй повар, из старослужащих, был ещё на дежурстве.

– Он саратовский. Почти из этих мест. К нему часто невеста ездит, такая же пышка, как и он. Сам увидишь, – поведал о своём начальстве Генка. – Второй дед у нас голова! Его с третьего курса Ленинградского университета призвали. Всю жизнь на пятёрки учился, а потом на картошке влюбился в медсестру и вот теперь здесь связью занимается.

– На какой картошке? – удивился Гейдар.

– Ну ты даёшь! Ты что, не знаешь, как студентов в село посылают? Мы во время учёбы в бурсе (так мы наше училище называли) помидоры осенью собирать ездили, а питерские студенты собирают основной российский продукт – картошку. Однако оказалось, что любовь не картошка: девчонка залетела, надо было жениться, а он в армию спрыгнул. Хотя парень нормальный. Деды вообще у нас интеллигентные, не дерутся. Ну а если другие полезут – мы с пацанами отметелим. Замётано? – подмигнул рыжий поварёнок Гейдару.

– Конечно.

Писарем был очередной студент – недоучка Борис из Киева.

– Выгнали меня с филологического. Пар нахватал, – поведал горе-филолог, поправляя очки.

– Нахватаешь тут, – не дал ему досказать поварёнок, – прикинь, земеля, у них на курсе на одного студента был взвод девчонок, и все киевлянки. От такого у любого крыша съедет, не только у нашего очкарика. Вот бы нам хоть бы с десяток.

– Что ты с ними делать бы стал? – поинтересовался развалившийся на кровати завклубом.

– Я бы нашёл, что делать, поверь мне. У меня этих баб было видимо-невидимо. У нас в училище тоже женский монастырь. Контингент, я вам скажу! Не киевлянки, но тоже очень даже ничего. И все с сиськами…

– Ну вот, кто о чём, а вшивый о бане, – перебил его завклубом. – Не слушай его, Гейдар, он нам тут все уши этими сиськами оттоптал, а сам, поди, только у мамки своей и видел, и то, когда в пелёнки гадил.

Рыжий поварёнок сердито засопел, а Гейдар подумал, что завклубом, похоже, особой добротой не отличается, хотя с виду был вполне приятный парень. Высокий, широкоплечий, с большими голубыми глазами, с какой-то особой мужской силой в движениях, отчего казался значительно старше остальных, хотя служил всего второй год.

– А ты откуда? – спросил у него Гейдар, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Я сибиряк – из Томска. Есть такой славный город на Оби.

– Туда декабристов ссылали, – пояснил Генка, – а этого, наоборот, в Россию выслали, чтобы неповадно было чужих жён отбивать.

– Так, замяли для ясности, – оборвал его Игорь (так звали томича). – Я, по-моему, не давал разрешения трепать про мои дела каждому встречному-поперечному. Слушай мою команду: перекурить, оправиться и на боковую, – скомандовал он и направился в коридор к умывальнику.

– Он у нас старший по хозроте, – пояснил Боря и, взяв полотенце, двинулся вслед за Игорем.

Гейдар перед сном размышлял: «Удивительно, как много русские парни говорят о женщинах. У нас на Кавказе мужчина не может себе позволить говорить на такие темы. Не то чтобы запрещено – просто не принято. Есть матери, жёны, сёстры. Говорить о них – всё равно что пускать чужих в свой дом. А о ком ещё говорить? Кругом соседи и родня. Болтать о них вообще невозможно. Да и зачем?»

Весь следующий день он проводил техосмотр машины. Машина была знакомая. Он на такой возил Гаджиева, только эта была последней модели. Гейдар с удовольствием возился с «козлом», так в просторечии звали эту неприхотливую и пригодную для всех дорог машину. Долго налаживал мотор, но добился, что он стал меньше стучать, а из выхлопной трубы перестал валить чёрный дым. Прочистил всё нутро мотора и салон, покрасил колёса. Работы было много. Даже после ужина Гейдар вернулся к машине и до полной темноты подкрашивал её кузов найденной в гараже тёмно-зелёной краской, а белой подвёл ободья колёс.

Когда он вернулся, все соседи спали, и только связист из Питера, которого Гейдар видел мельком утром, пристроившись под неяркой, стоящей на столе лампой, что-то читал.

– Ты где был? – спросил он, увидев, как Гейдар тихонько пробирается к своему месту.

– Проводил техосмотр машины, – шёпотом ответил Гейдар.

– А чего так долго? – удивился связист.

– Завтра ехать, а машина была не в порядке.

– Запомни заповедь солдата, – сказал связист, опять утыкаясь в книгу, – «Солдат спит, а служба идёт», а ты решил все дела за день переделать, а что потом?

– Ты же тоже вот не спишь, – ответил Гейдар.

– Я читаю для себя, чтобы не отстать, а ты служишь. Это две большие разницы. Ладно, потом поймёшь, салага ещё. Ложись спать.

Утром Гейдар, сидя за рулём начищенной машины, поданной к подъезду штабного корпуса, ждал от полковника хотя бы слово похвалы за то, что машина сияла как новенькая, но полковник вышел хмурый и всю дорогу до города молчал, глядя перед собой на расступающуюся перед машиной дорогу. Дорога шла лесом, который подходил прямо к самой её обочине, отчего казалось, что машина идёт в освещённом бесконечном туннеле. На дворе стояла вторая половина августа, и потемневшая за лето листва уже заметно пожухла, отчего лес стал прозрачнее. Кое-где за разрывами деревьев мелькала река, скрытая от дороги лесом. Гейдар помнил, как потрясла его Волга, когда он её в первый раз увидел, и радовался тому, что скоро опять испытает восторг от встречи с этой удивительной рекой. Однако эта встреча откладывалась, так как руководство округа разместилось довольно далеко от Волги, и, поплутав по узким улочкам окраины Горького, они вынырнули у порога штаба, который стоял практически на окраине города.

– Не отлучаться, не спать и в посторонние разговоры не вступать, – дал команду полковник, выходя из машины.

– Так точно, – отчеканил Гейдар, не выдавая разочарования о том, что рассчитывал во время совещания добраться до волжских берегов.

Потянулись часы ожидания. Он и раньше не любил ждать под стенами учреждения и тогда, когда возил в город на совещания отца, а потом Гаджиева. «Началось, – думал Гейдар беззлобно, – надо чем-то себя занимать». Чаще всего он занимал себя чтением технической литературы по автомобилям или выходил из машины и копался с двигателем. Сейчас боялся даже покинуть машину. Вдруг командир выйдет, и надо будет ехать, а у него что-то не в порядке. Отец или Гаджиев, застав его за мелким ремонтом машины, не сердились, а, сказав: «Давай закругляйся», спокойно дожидались, когда можно будет ехать. «Здесь же армия, вдруг замешкаюсь, получу нагоняй». И Гейдар остался в машине, только опустил боковое стекло. Оттуда спокойно наблюдал, как водители других воинских начальников, собравшись вместе, что-то горячо обсуждали. Через некоторое время один из них, чья машина стояла рядом, за чем-то вернулся в свою машину и, заметив Гейдара, сидевшего в машине, удивился: