Ирина Буторина - Кавказский роман. Часть II. Восхождение

– Меня это никогда не интересовало. Да и обычаи наши не позволяют, – строго сказал Гейдар, отбив охоту у Сашки продолжать эту скользкую тему.

Хмыкнув, он отстал от друга и больше в ночные походы с собой не звал.

Через два дня начался фестиваль, обрушившийся на голову Гейдара сказочным дождём. Москва его ошеломила. Единственный город, который он видел до этого, – был Грозный, но разве можно было его сравнить с Москвой, этой великолепной громадиной, украшенной башнями Кремля? Он мечтал о ней, как мать мечтала о Ленинграде. Ни одного урока в школе не обходилось без упоминания о Москве – столице их социалистической великой Родины, самой могучей, самой справедливой, самой красивой на свете. Сколько раз смотрел он фильм «Свинарка и пастух» – Гейдар и сосчитать не мог. Их танцевальный кружок занимался в сельском клубе, благодаря чему все их ребята были своими людьми для киномеханика, и он пускал их смотреть фильм бесплатно, за что танцоры помогали убирать зал после сеансов. В распоряжении сельского клуба было несколько собственных кинолент, и в том числе этот замечательный фильм о том, как простой кавказский парень попадает в Москву на сельскохозяйственную выставку. Мама, которая тоже не раз вместе с отцом смотрела этот фильм, говорила, что он про любовь, но Гейдар-то был уверен, что любовь тут не главное. Это фильм о сбывшейся мечте джигита: побывать в лучшем городе мира – Москве. И вот таким же удивительным образом, как и герой фильма, он, простой паренёк с Кавказских гор, тоже попал в Москву. От этой мысли кружилась голова, и сердце стучало в груди гулко и радостно. Было чему радоваться. Москва встречала своих гостей умытая, принаряженная, украшенная к фестивалю плакатами, транспарантами, воздушными шариками и эмблемой фестиваля цветиком-семицветиком, разноцветные лепестки которого светили с каждой стены, с каждого столба и афишной тумбы.

Их музыкальная рота выступала на обтянутых кумачом, сколоченных из досок сценах, разбросанных по всей Москве. Ему понравилось выступать на площадке, расположенной на Андреевском спуске, откуда открывался великолепный вид на Кремль и Москву-реку. Почти так же красиво было и в сквере напротив кинотеатра «Ударник», но сцена, сколоченная прямо у фонтана «Дружбы народов» на сельскохозяйственной выставке, недавно переименованной в Выставку достижений народного хозяйства СССР, была так хороша, что иногда хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не во сне ли это всё происходит? Неужели это уже не в кино, а наяву видит он эти знакомые по фильму павильоны и фонтаны выставки?

Архитекторы ВДНХ по заданию Сталина и Политбюро решили затмить царский Петергоф числом и красотой фонтанов. Роль главного петергофского фонтана-каскада по замыслу архитекторов должен был выполнять фонтан «Дружбы народов», самый роскошный фонтан Выставки. Он и вправду был очень хорош. Заходя на сцену, установленную между павильоном Советского Союза и фонтаном, Гейдар не уставал удивляться его красоте, блеску позолоченных скульптур – представителей всех союзных республик, купающихся в потоках водяных струй, игре радуги в каплях воды и радостным лицам зрителей вокруг сцены. К фонтану со всей территории Выставки стекался народ, и толпа у сцены никогда не убывала.

«Ну и пусть в фонтане нет скульптуры чеченца, – думал про себя Гейдар, – разве уместишь здесь представителей всех кавказских народов? Но зато здесь я и могу показать всему миру, как танцует лезгинку наш народ!» От этой горделивой мысли он носился по сцене как вихрь. Сашка во время антракта не выдержал и спросил:

– Слушай, какой в тебя бес вселился? Такой темп взял, что я за тобой не успеваю.

– Ах, Сашка, – говорил счастливый Гейдар, – ты в Москве всю жизнь прожил и, наверное, уже её не замечаешь, а я мечтал, мечтал, а теперь увидел и влюбился. Так всего и распирает – и не только танцевать, а летать хочется.

– Эк тебя забрало, друг! А я не Москвой любуюсь, а женской половиной человечества. Посмотри по сторонам, на тебя пялятся девушки как минимум из двадцати стран: и русские, и француженки, и немки, и эфиопки, и кубинки, и китаянки и прочая, прочая, прочая. Я бы сейчас вон ту негритяночку, тоненькую, так бы и прижал. Говорят, они пахнут совсем не так, как мы. Заодно бы и понюхал.

– Тебе всё одно на уме… – проворчал беззлобно Гейдар. – Прижмёшь, а она тебя завербует, и начнёшь ты военные тайны ей выдавать, помнишь, что Хома на политзанятиях втолковывал?

Действительно, параллельно с репетициями в подмосковном лагере солдат – будущих участников фестиваля – непрерывно учили осторожности в общении с иностранцами.

– Товарищи солдаты! На Международный фестиваль молодёжи и студентов съедется не только прогрессивная молодёжь. Империалисты не дремлют и обязательно воспользуются случаем, чтобы провести диверсию против социалистического лагеря или, по крайней мере, чтобы затащить в свои шпионские сети несознательных граждан. Вы, солдаты Советской армии, будете представлять особый интерес для спецслужб западных разведок, и они не упустят возможности попытаться завербовать вас. В связи с этим вы должны быть максимально бдительными и не входить в контакт с иностранными гражданами и гражданками. При подобных попытках с их стороны должны будете немедленно сообщить об этом старшему по званию. Для обеспечения вашей безопасности приказом по армии установлено, что военнослужащие должны пребывать на территории фестивальной Москвы группами не менее пяти человек, чтобы каждый осуществлял контроль за своим товарищем и оградил его от происков иностранной разведки. Замеченные в контактах с иностранцами немедленно отправятся в особый отдел. Если даже ничего не было, то всё равно фестиваль для вас закончится. Вопросы есть?

– Товарищ командир, разрешите обратиться, – поднял руку Сашка. – А если подойдёт к нам после нашего выступления кто-нибудь из иностранных товарищей, чтобы познакомиться? Чтоже, нам от них шарахаться как от прокажённых?

– Не «шарахаться», а привлечь всех остальных членов вашей группы к этому разговору и говорить только о преимуществах советского строя, о фестивале и о самодеятельности.

– А о погоде можно? – ехидно поинтересовался Сашка.

– Можно, рядовой Сергеев, – зачем дурацкие вопросы задавать?

– Почему «дурацкие»? Вы же не перечислили про погоду, вот я и спросил.

– Всё умничаешь? Скажи спасибо, что ты рядовому Уламову нужен, а то бы я тебя, языкатого, давно бы в часть отправил.

– Дело ясное, что дело тёмное, – проворчал Сашка, но чувствовалось, что для его вольной души эти запреты совершенно неприемлемы.

– Странный ты человек, – сказал ему как-то Гейдар, – что ты всё время задираешься? Отправят в часть, и всё.