Снорри Снорг - Прямохождение по Алтаю. Песня гор, солнца и ветра

– А скоро будет мостик?..

– Где лагерь-то?..

– А далеко ещё?..

Дядя Витя, как всякий порядочный инструктор, на это отвечает:

– Да нет, не далеко. Вон за той горой!

Ответ вселяет оптимизм в изголодавшиеся по отдыху души. И все чешут дальше. К «той» горе. Но ни за ней, ни за ещё двумя горами и тремя поворотами лагеря нет. После нескольких попыток определить свою ближайшую участь вопросы прекращаются, и всем становится ясно, что идти будем до покоса. Точка. Мысли постепенно покидают голову, и остаются лишь механические шаги. Один, другой. Один, другой. И ещё тысячу раз так. И ещё две тысячи.

Понимание того, что мы выжили в передряге, ещё не пришло. После шести суток трэша мозг отказывался верить в спасение.

В воротах лагеря возвращенцев торжественно встречала дочь директора, по имени Ангелина Сушкина (в целях конспирации и во избежание судебных претензий ФИО изменены). Лёха заочно присвоил ей кличку «Сушка». Полагаю, это не является оскорблением… Причём, на сушку она ни капельки не походила. Девочка она была крепенькая, симпатичненькая, даже гламурненькая, и всё что надо, крепилось к нужным местам…

В руках у девочки были шоколадка и пакет сока, этими подарками она жаловала каждого прибывшего. «Оставь одежду, всяк сюда входящий!..» Наверное, где-то рядом был склад шоколадок и соков, и его можно было бы захватить штурмом целиком, но тогда, в силу смертельной убитости, я об этом не подумал.

Мне кажется, в момент торжественной встречи я поступил не очень по-джентльменски. Такое чувство, что просто взял подарочки молча, с хмурым лицом и стиснутыми зубами. Боги, пусть это было не так! Пусть на самом деле я сказал «спасибо» и улыбнулся. Славненькая девочка, дочь директора, ничем перед нами не провинилась, ни зависти, ни злости не заслужила. Хоть и спала на мягком, ела с серебра… Ё-моё, что я плету! Уверяю вас, это шутки ради!

Так или иначе, все мы были отхэппибёзжены, и прошествовали к своим полатям. Там бы я и остался спать навеки! Мне, как и остальным, не хотелось более ничего, ни петь, ни свистеть. Желания покинули походников, и боль, шедшая всю неделю рука об руку, нога в ногу с нами, отступила. «Отступала боль, алая капель…» 5 5 Слова из песни «Победа» группы «Гражданская оборона»

Я вернулся из Похода. Я стал туристом…

Ни о чём таком мы не думали. Мыслей не было вообще. Все громкие слова: «посвящение…», «мы это сделали…» Вся эта чушь – для восторженных новобранцев. А мы прошли крещение огнём, землёй и водой, теперь мы были матёрые серые горные волки. Шесть дней, которые изменили сознание.

«На седьмой день ему всё остоп..дело!.. Пусть всё бурно расцветает… на север, на запад, на юг, на восток!..» 6 6 Слова из стихотворения Егора Летова «Сто лет одиночества»

Как инвалидам похода, нам полагалась внеочередная баня. К вечеру следующего дня, когда я уже снова мог двигать ногами, стайка серых волков отправилась на постирушки.

Эрлагольская баня находилась (и, возможно, находится) в необыкновенном месте. В самом диком, заросшем крапивой и кустами уголке, на узенькой ленточке прижима между горой и рекой Чемал. Здесь всегда царили тишина и таинственность, даже какая-то полумистическая жуть. Особенно в сумеречное и тёмное время суток. Неудивительно, что у наших предков баня неизменно была «чертовским» местом. В славянской традиции у каждой баньки есть свой хозяин – Банник, существо навроде домового, с которым надо дружить. Обижать духа бани нельзя ни в коем случае. Поэтому баньку топят всегда чинно, традиционно, не бедокурят, и обязательно прибирают за собой. Топить, конечно, будем сами, у нищих слуг нет. Девчонки остались ждать в палатке, а мы с Лёхой с дровами и мыльно-рыльными принадлежностями выдвинулись в авангард.

Притихший лагерь и тёмный скелет столовой тают в сумерках позади, бредём по тропке мимо косматых травяных чудовищ. Близко шумит река. Первые звёзды поблёскивают сверху.

И вдруг навстречу выбегают две голые девчушки! Ну, не дети, конечно, а нашего возраста. Те две туристки с хобами, матушку их за пятку! Только сейчас они без хоб. И вообще без ничего. Из баньки бегут – бултыхнуться в реку. От распаренных тел валит пар.

– Ой, мальчишки, извините, мы тут проскочим!..

И убегают в прибрежные кусты.

Чёрт возьми, жизнь хороша! Вот и настроение как-то изменилось. Приподнялось. Весь, такскаать, жизненный настрой.

По случаю закрытия сезона, по лагерю объявили всеобщий сход. Вечерина в столовке, с официальной частью, раздачей слонов, самодеятельностью и дискотекой. Фестиваль. Ленточки, плакатики, атмосфера праздника.

Каждому отряду предлагалось подготовить какое-то выступление: спеть песню под гитару, прочитать стихи или выдать на-гора ещё какой-нибудь номер. Нам никто ничего предлагать не стал. Дядя Витя Малявинский уже неделю как покинул Эрлагол, осиротив своих питомцев и освободив местечко в главном корпусе, к вящему удовольствию прагматичной администрации. Многие из «ложинской» группы тоже разъехались. Семейная пара Петровых («туха-сгуха», Юлины однофамильцы) отбыла сразу после похода. Отец и Сын растворились в библейско-рембрандтовских потоках бытия. Ваня-Калинов-Мост также исчез. Перед превосходящими силами пищевых и музыкальных конкурентов мы остались в абсолютном меньшинстве.

Но на праздник всё же пошли. Да и как иначе, не могли мы подвести своего руководителя, хотя бы и заочно. Кроме того, под занавес обещали дискач!

Приветственные слова… Длинный перечень фамилий, благодарностей, поздравлений. Тургруппы обменивались репликами, шутками, колкостями. Мы сидели в сторонке. Наших поубавилось вдвое.

Начались выступления. Неприятно резанули по ушам «Как здорово, что все мы здесь…", «Брич-Мулла»… и т. п. Причмула, причмырю… Объясню, почему резануло. Я спокойно отношусь к Олегу Митяеву, а к Сергею и Татьяне Никитиным – с большим уважением. Но… Ребята, это же общее место! Это как спеть «Ой-йо» Чайфа в четыреста пятьдесят третий раз, после всех этих бесконечных студенческих пьянок и общажных посиделок, а «бессмертный хит», к тому же, и по радио-телекам без конца крутят… Я понимаю, песни эти признаны «вечными», с ярлычком «строго рекомендовано для туристов»… Блин, но как же у вас тут скучно и ровно!

Впрочем, прозвучала и оригинальная, авторская, шуточная песенка. Кажется, от «альбаганцев». Вечер был относительно томным.

– Ну, Малявинцы нам вряд ли что-то исполнят, – сказал директор, саркастически и испытующе глядя на нас. – Ваш инструктор ведь уже уехал…

С нажимом на слово «инструктор»…

Я выступать не собирался. Но Лёха ткнул меня в бок и шепнул: «Давай!»