Владимир Козлов - КГБ-рок

Дверь открылась. В комнату вошел начальник отделения – полный, усатый, в кителе с погонами майора.

– Я могу идти? – спросил сержант.

– Да, – ответил Юрченко.

Сержант вышел, закрыл дверь. Майор подошел к окну, оперся на подоконник, посмотрел на окна дома напротив. Отвернулся, снял фуражку, поскреб лысину.

– Зубов у нас человек новый, но он – сотрудник старательный.

– Только почему этот ваш старательный сотрудник не попытался задержать участников фашистской манифестации? – спросил Кузьмин.

– Растерялся человек. Не каждый день ему с такими ситуациями приходится дело иметь.

– Что значит – растерялся? – спросил Кузьмин. – Что вы здесь вообще развели за бардак? Что за молодежь в сквере трется, у памятника? Посмотри, как они выглядят! Если уж они – не антисоветский элемент, то я уже вообще ни в чем ни хера не понимаю.

– Обычные пацаны и девчонки. Они ничего не нарушают, и задерживать их не за что.

– А за внешний вид?

– Если всех таких, как они, задерживать, то у милиции больше времени ни на что не останется. У вас много лишнего времени – вы и задерживайте. Ко мне еще вопросы есть?

Кагэбэшники молчали.

Майор вышел из комнаты.

– Слышал про нас по «голосам»? – спросил Андрей – парень, руководивший акцией у памятника Пушкину. Он и Влад, тоже участник акции, шли по Крымскому мосту.

– Еще бы, – Влад хмыкнул. – Оперативно поработали.

– Хорошая была идея сообщить иностранным корреспондентам. В результате – резонанс. Должна еще выйти заметка в «Нью-Йорк Таймс» – но ее мы увидим не раньше, чем через месяц, когда номер доберется до библиотеки. Если, конечно, доберется.

– По институту уже слухи пошли – все передергивают, естественно, преувеличивают. Сегодня слышал в курилке – типа, сто человек фашистов в полной униформе промаршировали по улице Горького, движение пришлось перекрывать…

– Честно говоря, я думал, нас повяжут, – сказал Влад. – Я правда думал, что нас повяжут.

– Система не была готова. Это раз. Система в принципе заржавела, ей трудно двигаться, шевелиться, реагировать – это два. Думаю, КГБ сейчас теряется в догадках: кто это был? Откуда они взялись? И главное, что они не смогут помешать никаким следующим акциям, потому что не знают, где и когда теперь чего-либо ждать. Они могут решить: окей, раз это фашисты, то теперь через год в день рождения Гитлера надо сделать усиление, а до следующего года еще времени – вагон.

– Да, только мы до следующего дня рождения себя еще проявим, конечно. И не раз.

– Это да. Вопрос только в том, в какую сторону двигаться. Можно, конечно, провести такую же акцию, только в другом месте…

– На Красной площади…

– Хотя бы. Но здесь уже риск серьезнее. И вопрос, соответственно, в том, насколько мы можем всем доверять. Одно дело – собираться, читать литературу, обсуждать, а действие – это уже другое. Те, кто отказались участвовать в акции – они, думаешь, могут стукануть?

– Ну, во-первых, посмотрим, придут они в это воскресенье или нет. А во-вторых – ну, стуканут и стуканут. Пусть что-нибудь для начала докажут. Мы, если что, можем сказать, что они все придумали, ничего подобного не было…

– …а на «Пушке» собрались совершенно другие люди.

Парни подошли к зданию МГИМО. Андрей открыл дверь.

Лиза стояла у входа в метро – в короткой черной юбке, черных колготках и кожаной куртке, в черных очках. Она читала книгу – с красно-черным названием по-русски и по-французски – Шарль Бодлер «Цветы зла».

Старуха с авоськой картошки, проходя мимо, хмуро посмотрела на нее, что-то пробурчала под нос.

Появились два парня – один в пиджаке, со множеством значков – «Дружинник СССР», «Заслуженный коноплевод РСФСР», «Готов к труду и обороне СССР», «ЦК ВЛКСМ. За отличную учебу», другой – в вытертой джинсовой куртке с надписями синей шариковой ручкой: Sex Pistols, The Clash, Punk Not Dead.

Лиза спрятала книгу в пакет с фотографией ковбоя и надписью “Marlboro”.

– Привет! – сказал парень со значками. – Я – Леша. А ты Лиза, да?

– Лиза-подлиза, – сказал второй парень, заулыбался.

Лиза ударила его кулаком в плечо. Парень отшатнулся, потер место удара другой рукой.

– Ничего себе… Больно.

– А что ты думал, Билл? – Леша заулыбался. – Мы ж вокалистку в панк-группу все-таки ищем, а не оперную певицу…

– Сигареты есть? – спросила Лиза.

Билл достал из переднего кармана джинсовки пачку «Ту-134», зажигалку, протянул Лизе.

Она взяла сигарету, прикурила, сделала затяжку. Отдала Биллу пачку, сунула зажигалку в карман.

– Э, а зажигалку?

Автобус ехал по узкой улице. По обеим сторонам тянулись серые пятиэтажки. Лиза, Леша и Билл стояли на задней площадке.

– Панк – это самый крутой музон, – сказал Леша. – Ну, еще ска. «Мэднесс», кое-то из регги и новой волны. Но только не арт-рок, это вообще невозможно слушать. Всяких «Эмерсон, Лейк энд Палмер», «Пинк Флойд», «Йес». Может, теоретически, слушать и можно, но перед этим надо выжрать столько наркоты, или я там не знаю, чего. А я вообще наркотики не люблю. По мне – лучше пиво или портвейн. Или водка. И под это все панк идет, как надо, никакие наркотики не нужны.

– А как называется ваша группа? – спросила Лиза.

– «Троглодиты», – сказал Леша.

Автобус остановился. Двери открылись. Никто не вышел, не вошел. Двери закрылись. Автобус тронулся.

– Вчера был день рождения Гитлера, – сказал Билл. – На «Пушке» фашисты праздновали. В полной эсэсовской униформе, в сапогах, прикиньте? И один был загримирован под Гитлера – усы, челка…

Лиза захохотала.

– Ты чего? Все так и было, мне чувак один рассказал…

– Я сама там была. Как раз вышла из «Лиры» – и все это видела. Никакой униформы у них не было, обычные черные рубашки и самодельные повязки со свастикой. И, тем более, никто там под Гитлера не был загримирован.

– Но фашисты же? – сказал Билл. – Кричали «Зик хайль»?

– Да, кричали.

– Странно все это, – сказал Леша. – Союз – и так фашистское государство, зачем еще Гитлера вспоминать? По мне, так вообще все, что не анархия, это фашизм.

Лиза, Леша и Билл поднялись по ступенькам Дома культуры, вошли в фойе. Леша кивнул вахтерше с газетой «Вечерняя Москва». Сказал:

– Мы – в студию народного творчества.

Вахтерша опустила глаза на газету. Лиза и Билл прошли следом за Лешей через фойе. Леша отпер ключом дверь, зашел, включил свет. Билл и Лиза зашли следом.

В углу стояла ударная установка, рядом лежала электрогитара. К одной стене были прислонены транспаранты – «Великий Октябрь», «Да здравствует 64-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической революции».

– Мы с Биллом написали уже что-то около десятка песен, – сказал Леша. – В некоторых тексты приблизительные, так что, если ты будешь, типа, вносить свою лепту, это будет только в плюс. – Леша вытащил из кармана пиджака несколько мятых листков, протянул Лизе. – Вот. Если не разберешь мой почерк, спрашивай. И на днях появится басист, будем играть полным составом. А сегодня еще без баса…