Владимир Козлов - КГБ-рок

За длинным полированным столом сидели два десятка человек – в основном пожилые мужчины в костюмах. Стас сидел на углу. Перед всеми стояли чашки с чаем.

– Это однозначно талантливо, – сказал крупный седой мужчина с залысинами. – Да, у меня есть претензии к драматургии, к развитию характеров. Но мне совершенно очевидно, что авторы знают ту жизнь, ту среду, о которой пишут. Более того, они ее знают очень хорошо. И это как раз то, чего нам в сегодняшнем советском кино очень недостает. Сценарист и режиссер, ни одного дня в жизни не проработавшие на производстве, делают, например, фильм о металлургическом комбинате. Или еще о чем-то подобном. А что мы имеем в результате? Засилье серости, проходного кино, которое зрителю не интересно. Потому что зритель хочет узнавать себя в кино.

– Ну, я с вами не соглашусь, – сказала седоволосая женщина в черном платье, с перламутровыми бусами. – А как вы тогда объясните успехи, например, «Пиратов двадцатого века» или «Экипажа»? Я бы не сказала, что там узнаваемые персонажи…По мне, это скорей признак дурновкусия и проникновения в наш кинематограф буржуазных штампов.

– Это несколько другое, Екатерина Петровна. Это – чистое развлечение, против чего я тоже ничего не имею. Не каждый человек идет в кино, чтобы задуматься о серьезных вещах. Кому-то необходимо и развлечение. Но здесь режиссер и сценарист предлагают серьезное кино. Кино, которое должно заставить зрителя думать…

– А вы что скажете, Сергей Петрович? – Екатерина Петровна повернулась к невысокому бородатому мужчине в черном кожаном пиджаке. – По возрасту вы, пожалуй что, ближе режиссеру и сценаристу, чем все здесь присутствующие…

Бородатый поднялся, резко отодвинув стул.

– Ну, я считаю, что возраст здесь ни при чем. Но сценарий этот безусловно талантливый. Надо запускать. Больше мне добавить нечего.

– Что ж, лаконично, – Екатерина Петровна посмотрела на худого мужчину в роговых очках. – Теперь вас хотелось бы послушать, Леонид Иванович.

– Должен сказать, что мне сценарий вполне понравился. Свежо, свежо! В нашем кино как раз этого не хватает – свежести, голоса молодых. Мне – при всем уважении к себе… – Леонид Иванович улыбнулся, – …почти в шестьдесят лет сложно понять сегодняшних молодых. Это для меня другой мир, они как инопланетяне. А этот сценарий – голос молодого поколения. И в этом его главный плюс. При том что, конечно, есть недостатки. Но, я считаю, достоинства их перекрывают.

– Я вот тут послушала наших уважаемых режиссеров, и к их мнению я отношусь с уважением, но все же… – сказала Екатерина Петровна. – Как редактор с тридцатилетним опытом я могу сказать одно. То, что показано в этом сценарии, – это же полная безыдейность! Герои абсолютно ни к чему не стремятся, у них в жизни нет абсолютно никаких целей. Все, чем они заняты, это бесцельное шатание по улице, употребление алкогольных напитков и, простите, вступление в беспорядочные половые связи. Какой пример они показывают подрастающему поколению? Да, героям по двадцать с небольшим лет, они – взрослые и самостоятельные люди и теоретически могут жить так, как захотят. Но ведь в кинотеатры придут и молодые ребята, и подростки. И что они увидят?

– То есть вы хотите сказать, что такой молодежи не существует? – сказал Леонид Иванович. – Лишь только молодые строители коммунизма?

– Нет, ничего подобного я утверждать не берусь. Как и вы, я, в силу возраста, не могу утверждать, что хорошо знаю молодежь. Но, по крайней мере, мне ясно одно: искусство должно создавать положительные примеры. Почему бы уважаемому режиссеру не снять фильм, например, о строителях БАМа, об участниках комсомольских строек? Вот это был бы пример того, как надо жить, к чему стремиться и на что равняться…

– Ну, а вы что скажете, так сказать, в свою защиту? – Леонид Иванович повернулся к Стасу. – Вы как режиссер и соавтор сценария, вы же должны защищать свое творение?

Стас поднялся, обвел взглядом сидящих за столом.

– Ну, прежде всего, я хотел бы поблагодарить Леонида Ивановича, Евгения Федоровича, Сергея Петровича и всех остальных за ваши добрые слова о сценарии. Я не был на БАМе, я не был на комсомольских стройках. Но мне кажется, если бы я туда поехал и написал сценарий на том материале, он не слишком сильно отличался бы от того, который есть сейчас. Мне кажется, молодежь в сущности одинаковая…

– И вас бы еще обвинили в искажении морального облика советского комсомольца, – сказал Сергей Петрович.

Некоторые за столом заулыбались.

– Мы с Антоном писали этот сценарий в Тольятти, в его родном городе. Главные герои – это, конечно, собирательные образы, но некоторые второстепенные персонажи почти полностью списаны с реальных людей. Мы хотели написать сценарий об обычных парнях и девушках, об их жизни, об их проблемах, чтобы зрители в них узнали себя…

– Во-первых, я решительно не понимаю, как они могут себя узнать, – сказал полный лысый мужчина с колодками наград на пиджаке. – Вы утверждаете, что герои списаны с реальных людей. Но я позволю себе в этом усомниться. Где вы видели такую молодежь? У меня у самого внуки – одному шестнадцать, другому семнадцать. И я уверяю вас, они совершенно другие. Они не прикасаются к алкоголю и сигаретам, даже о девушках еще не думают – и правильно, я считаю, всему свое время. Они об учебе думают…

– Ну, молодежь-то разная бывает, – сказал Евгений Федорович. – И кино должно быть разным тоже.

– Еще такой вопрос к вам, молодой человек, – сказала Екатерина Петровна. – У вас в сценарии прописаны сцены с, простите, обнаженной натурой. Вы можете честно ответить, зачем вы их включили? Для того чтобы фильм вышел с ограничением «кроме детей до шестнадцати лет», и чтобы молодые люди пошли на него специально из-за «клубнички»?

– Мы включил эти сцены ради того, чтобы зритель понимал, что это – реальная жизнь, реальные люди и реальные отношения. Других задач у нас не было. «Кроме детей до шестнадцати лет»? Я не вижу в этом проблемы. Нашим героям за двадцать. Для подростков мы писали бы несколько другой сценарий.

Напротив Кузьмина в пустой институтской аудитории сидел невысокий парень лет девятнадцати, в очках, с короткой стрижкой – Михайлов.

– Тебе что-нибудь известно про фашистское выступление двадцатого апреля этого года на Пушкинской площади? – спросил Кузьмин.

Михайлов покачал головой.

– Два года назад тебя и твоих приятелей задержали за нацистскую манифестацию у синагоги.

– Это не было нацистской манифестацией. Мы просто пришли познакомиться с еврейской религией. Мы о ней ничего не знали, и нам было интересно.

– А зачем вы надели сапоги и темные рубашки?