Андрей Юрьев - Шумелка мышь. Взбалмошная, нежная, смешная

– Эй, Фрай! – прошептал таракан из их дома. Кажется, его звали Слич. Он поднимался по лестнице навстречу и выглядел загадочно, – Будешь фос?

– Что это?

Слич хитро улыбнулся и достал из-за спины крохотный пузырек с желтой тягучей жидкостью: – Это фос, – сказал так, будто держал в руках эликсир вечной жизни.

Фрай проникся, но все равно ничего не понял.

– Не знаю я никакого фоса, – сказал он, – Дай пройти.

– Фос, фос… дихлофос, – прошептал Слич и встряхнул пузырек перед лицом Фрая, – Нужно капнуть на кусок тряпки и вдыхать. Улет, братан!

Поторговались. Через десять минут пузырек с фосом был у Фрая. В тот вечер мир крутанулся и лопнул перед его глазами. Так дихлофос второй раз вошел в жизнь Фрая.

Теперь только фос и джаз. А остальное пусть катится ко всем чертям! Училище с его тупым директором, нудные родители, соседи, да и весь клан с верховным жрецом. С этими их тупыми обрядами и правилами. С великой историей и гордостью рода тараканов, великого и вечного. Чертовы тюремщики!

Джаз и Фос. Фос и Джаз. Оба с большой буквы. Потому что стоят того. Фос во время Джаза. Джаз на фоне Фоса. Любая комбинация удивительна и неповторима.

– Пусть я сгорю в фосовом угаре, на гребне джазовой импровизации, чем буду коптить небо, как мои старики, – думал Фрай.

Дядя Хлы указал единственно приемлемый путь, когда откинулся в их дворе с закипающими от дихлофоса мозгами. Пусть все оплакивают его бренное хитиновое тело, но Фрай заметил, как хорошо тому было в последние мгновения ускользающей жизни. Дихлофос жестоко убил дядю Хлы, но Фос подарил его никчемной жизни неожиданный сияющий смысл. По крайней мере, в глазах племянника.

Сегодня Фоса больше, чем Джаза. Намного больше. Их джаз банда репетирует уже больше часа, но становится только хуже. Кажется, даже стены кабака, где они играют по вечерам и репетируют днем, содрогаются от фальши. Их приятели, вечные последователи и помощники Том и Йен сидят у импровизированной сцены с кислыми лицами, потягивают пиво. Скучают. Гавана – болотного цвета краской написано на покосившейся вывеске над входом. Хуже места не придумаешь. Отстойник. Так называют его любители джаза. Только из-за музыки сюда и ходят. Ну не ради же разбавленного пойла, что здесь называется пивом? Сегодня музыка нестройным потоком вываливается из полуоткрытого мутного окошка и умирает на грязном тротуаре. Незаметно для спешащих по своим делам прохожих.

В жилах Фрая горит огонь. Фос пожирает его изнутри, и так будет продолжаться еще не меньше трех часов. Проверено. Пальцы плохо слушаются, а саксофон кажется чем-то чужеродным и неестественным, как стетоскоп в лапах кровельщика.

– Может все же пора завязывать? – пронеслось в мозгу Фрая.

Он вел музыкальную тему, и время от времени морщился, как от зубной боли. Грос, его лучший друг был просто невменяем. Он колотил по барабанам так, словно хотел покончить с ними раз и навсегда. Те жалобно ухали, а тарелки возмущенно цыкали и угрожающе звенели, когда он прикладывался по ним после сбивок. Что касается ритма, тот плавал, как только что народившийся утенок, темп то резко ускорялся, то замедлялся. В какие-то моменты казалось, что еще немного и все совсем остановится. Их самый веселый и легкий номер «Поддай, малышка, жару!» на глазах превращался в похоронный марш. Ланг, их контрабасист, вечно немного сонный и заторможенный тип, удивленно посмотрел на Фрая. В его глазах читалось сразу двенадцать вопросов. Вот только три из них: – Какого лютика здесь происходит? Как мы будем играть вечером на публике? Где тут выход?

В конце второго куплета Грос закатил глаза и выдал длинную, как автоматная очередь дробь. В конце автомат заело, и дробь рассыпалась. Тут-то терпение Фрая и закончилось. Внутри он уже давно закипал, как чайник на плите, но теперь крышку сбило струей пара и Фрая прорвало. Он отнял саксофон от губ и, не глядя, кинул вниз, на плюшевый диванчик. Схватил со стола метроном в ореховом футляре и метнул в Гроса.

Тот даже не дернулся. Бум! Во все стороны полетели обломки! Его счастье, что Фрай промахнулся. Метроном ударился о стену в паре сантиметров от головы Гросса с такой силой, что посыпалась штукатурка. Что, впрочем, немудрено, учитывая ветхость Гаваны. Музыка оборвалась и в полнейшую тишину птичьим щебетом вплелись голоса поваров на кухне. А потом все взорвалось еще раз!

– Какого черта! – взревел Грос, выскакивая из-за барабанной установки, как чертик из табакерки. Цзвень! Это упала на пол тарелка. Бэм! Это покатился по полу барабан. Тики-трики! Это Грос швырнул в сторону барабанные палочки. У всех просто челюсти отпали! Таким они добряка Гроса еще не видели. Глаза красные, огромные. Ноздри раздуваются и грудь ходуном. Разве, что пена изо рта не пошла для полноты картины. Ну просто бык, а не таракан! Дальше больше. Не теряя ни секунды, одним прыжком Грос налетел на Фрая. С диким воплем обрушил град ударов на лучшего друга. Тот, надо отметить, в долгу не остался. Ох, и сцепились же они, и пошла битва! Ланг отставил контрабас в сторону, и попытался было разнять друзей, но куда там! Его закрутило и отшвырнуло в угол. А Том и Йен так и остались сидеть со своим кислым пивом и отвисшими до пола челюстями.

Тем временем Грос и Фрай в одном лягающемся, кусающемся и шипящем клубке прокатились по кабаку, сметая все на своем пути. Грохот стоял неимоверный. Во все стороны разлетались столы, стулья и приборы. Казалось, наступил последний день Гаваны, и все кончится тем, что рухнет крыша.

На счастье или на беду в тот день в заведение заглянул его владелец, пит бультерьер Лаки, бывший боевой пес и любимец публики, вложивший все деньги в Гавану, когда она еще была приличным местом. Лаки сидел в своем кабинете, с тоской глядя в пустой сейф, когда услышал жуткий шум из зала. Он изумленно повел ушами и зарычал.

– Не рановато для веселья?

В то же мгновенье что-то с грохотом ударило в дверь кабинета, и раздался вопль Фрая.

– Чертовы тараканишки! – взревел Лаки и пулей вылетел в зал. Они его доконали! Играть толком не могут, а туда же – подай им жалованье, да еще и пиво налей! Теперь еще и драку устроили!

Выскочил в зал, а там такой бедлам, что хоть волком вой! Драка уже перенеслась к кухне. В окружении обслуги тараканы из джаз банды мутузили друг дружку почем зря. Официанты уже ставки начали делать на исход драки.

– Ах вы, мелкие твари! – взревел хозяин Гаваны, бросаясь в эпицентр сражения.

Первым на улицу вылетел Гросс, потом Фрай. Следом прилетел Ланг в обнимку с контрабасом, и не особо упирающиеся Том и Йен. Все приземлились в огромную грязную лужу посреди булыжной мостовой. Вокруг тут же столпились хихикающие прохожие. Через минуту дверь снова отворилась, и в проеме показался Лаки с инструментами в обеих лапах.