Алексей Аимин - Дуремары перестройки. Так все и было

В этом посетителе я сразу узнал Снеткова. Подойдя ближе, встал за его спиной. Почувствовав это, он мельком взглянул в мою сторону, но, видимо, не узнал. Я вежливо поздоровался, на что он кивнул и продолжил изучение «шедевра» местного живописца.

На картине был изображен зимний пейзаж с двумя невзрачными кустиками на фоне безбрежной белой равнины. Видимо, у художника белая краска имелась в избытке и он размашисто измазал ею кусок холста размером метр на метр.

Следующим был тусклый невзрачный пейзаж, но уже в сероватых тонах, видимо живописцу удалось разжиться черной краской, которую подмешал в белую.

– Свежо… – негромко произнес Снетков, – даже очень свежо.

– Да чего же здесь свежего? Грязь одна, – возразил я.

– Да нет, судя по дате написания – очень свежо…

Действительно, дата указывала на то, что картина была завершена за день до открытия выставки. Пейзажист явно был нацелен на количество работ и определение «выдающийся» относил к тем творцам, кто выдал на гора больше работ.

Мы прошли к полотнам следующего автора, представившего любителям изящных искусств галерею портретов наших современников. Сверху шла надпись «Гимн трудовому человеку». Это были сплошь герои труда, которые своим слегка озверевшим видом показывали, что выполнить пятилетний план в четыре года для них семечки. Вспомнился плакат висевший у моей бабушки в глухой деревне с радостными лицами доярок. Здесь радостных лиц я не заметил.

Завершал экспозицию автопортрет художника.

– Не сомневаюсь, что кто-то в его в роду был гениальным, – заключил Снетков, вглядываясь в лицо художника

– Одно жаль, что он унаследовал от даровитого предка лишь высокий лоб.

– Где написано, за ним ничего нет – добавил я.

Снетков резко повернулся и внимательно посмотрел на меня:

– Мы, кажется, с вами где-то встречались?

– Алекс, – подсказал я, вспомнив, что именно так он окрестил меня во время первой встречи.

– Да-да, припоминаю…

Василь протянул мне руку.

– Рад тебя видеть, дружище!

Настроение мое улучшилось, у него, я понял, тоже. Мы уже не так внимательно смотрели на полотна, переключившись на обсуждение темы выставки «Роль живописцев в осуществлении перестройки».

Завершали экспозицию авангардные картины с элементами абстракции. Среди однотипной мазни наше внимание привлекло живописное полотно. На фоне полуобнаженных женщин было изображено старое морщинистое лицо. Под картиной надпись: «Казанова». Снетков отступив на полшага, заключил:

– Судя по его морщинам, пахал он много и глубоко.

– А судя по нашим гладким мордам, мы сачки, что ли? – мы оба рассмеялись.

На улице уже совсем распогодилось. Настроение на подъеме, здоровье не тревожило, мысли хорошие и только планов никаких. В выходные я любил плыть по течению и наслаждался свободой. Всегда считал, что для проявления активности вполне хватает рабочих дней с их распорядком. Видимо, почувствовав мое настроение, Снетков отреагировал заявлением:

– В отличие от людей, которые тяжело переносят выходные, я тяжело переношу и будни. Ну что, продолжим?

Меня даже обрадовала возможность провести остаток дня в таком обществе. Я кивнул в знак согласия.

– Предлагаю навестить местный андеграунд в лице Степы Пчелкина. Он живет здесь, за углом.

Я молча пошел рядом. Но пройдя десяток шагов Снетков внезапно остановился и глубокомысленно заключил:

– Но идти к нему с пустыми руками – это же несерьезно, нас могут не так понять. Слушай, у меня талоны на водку уже тю-тю. Что делать-то будем?

У меня, как ни странно, они были не отоварены. Достав из потаенного карманчика стопочку разноцветных бумажек, я вытянул оттуда желтенький с надписью «Октябрь 1 литр»:

– Хватит?

– Вполне! – Василь смачно потер руки – один вопрос снят. Второй тоже непростой – финансы.

Так уж оказалось, что и денег Снетков с собой не захватил, логично пояснив – задумка родилась спонтанно и стала следствием нашей неожиданной встречи.

– Давай так, – предложил он, – сегодня я приглашаю, а ты угощаешь, а в следующий раз ты приглашаешь, а там разберемся.

Мне вспомнились сразу два мультфильма: о Карлсоне и Винни-Пухе.

– Ладно, – согласился я, поняв, что сие мероприятие полностью пройдет за мой счет.

Остатки былой роскоши

Снетков видно прочитал мои мысли. Чтобы снять некоторую напряженность момента, он проводил взглядом проходивших мимо двух девушек и толкнул меня в бок:

– Если бы мне дали выбрать, прожить жизнь старым дураком или молодым придурком, я бы выбрал второе.

Далее все шло по привычному сценарию. Мы прошли два квартала, свернули с Коммунистической улицы в Советский переулок, где в тупике, упирающемся в железнодорожное полотно, находился водочный магазин.

– Идем от светлого будущего к светлому прошлому, – начал Снетков – пьянство пережиток прошлого, и если бы в городе был Капиталистический переулок, то водочный магазин, несомненно, находился там.

К «пережитку прошлого» стекался народ со всей округи. Это были самые несознательные элементы нашего городка, не принимающие заботы партии и правительства об их физическом и духовном здоровье.

– Часа на полтора, – определил я по очереди, уходившей далеко за угол.

– Прорвемся, – успокоил Снетков. – Наши люди – они есть везде.

Для начала мы все-таки встали в хвост и, дождавшись несознательных элементов вставших за нами, пошли искать более короткий путь.

Дверь одноэтажного кирпичного магазинчика была закрыта. Выдача продукции осуществлялась через маленькое окошечко, похожее на бойницу. Туда и просовывались талоны с деньгами, в обратном порядке выдавался вожделенный продукт. У самой бойницы бушевала толпа. Выбраться от окошечка было не проще, чем до него добраться. Никто из жаждущих не хотел быть вытолкнутым вместе со счастливчиками, и потому стояли непреодолимой стеной.

Через каждые пять минут происходило колебание в голове очереди – это атаковала «дружина» из пяти-шести крепких и разогретых мужиков. Набрав заказы от тех, кому было совсем невтерпеж, они выстраивались клином и как немецкие рыцари на Чудском озере и таранили толпу, выкидывая из очереди выступавших за порядок и честность.

Небольшую конкуренцию «боевой свинье» составлял тщедушный грузчик по кличке Шкет из соседнего ларька по приемке стеклотары. Тактика у него была совершенно противоположной. Шкет брал за небольшую мзду одиночные заказы, опускался на четвереньки и через минуту выползал у раздаточного окна. Его потрепанное пальтишко было все в следах от обуви, но он не обращал на это внимания. Пинки он переносил стойко – да разве это пинки – в толпе особо не размахнешься.