Лев Клиот - Реки судеб человеческих

– Эй, парень, ты куда улетел? Я что-то не так делаю? За тебя заплатили, так что давай, вперед.

Ванда мгновенно скинула с себя лифчик и трусики, легла на постель и выгнулась, тихо застонав. Она была красива, но Курт, потушив сигарету, попросил ее не волноваться и, если не трудно, одеть на себя то немногое, что прикрывало самое главное.

Он уже совершенно успокоился. Ему давно было ясно, что он будет всех женщин, встреченных на своем пути, сравнивать с Ангелиной, но в этот раз сработало нечто иное. Может быть, когда-то в будущем он и сможет воспользоваться услугами женщины за плату, но не сейчас. Это не было брезгливостью и, встреть он эту Ванду где-нибудь на улице или в баре, он мог бы согласиться заняться с ней любовью, даже если бы знал, что она проститутка. Но тут, в этой обстановке конвейера эта ее заученная манера вести себя с клиентом, ее смех отвратили его от желания совершенно.

– Дорогая Ванда, ты очень красивая, но понимаешь, я просто не в форме. Сделай милость, давай просто посидим и поговорим, а твоим хозяевам я сообщу, что ты супергорячая штучка.

Девушка моментально расслабилась, убрала деланную кошачью грацию и, накинув халатик, уселась на кровать по-простому, основательно, так женщины в деревне усаживаются пообедать на расстеленную дерюжку в тени стога сена после тяжелой работы в поле. Отерев платком пот со лба, они отрезают неспешно краюху от прижатого к груди испеченного в домашней печи каравая и едят хлеб, запивая молоком из глиняной крынки. Ванда вместо хлеба и молока глубоко затянулась дымом сигареты и уже другим тоном, добавив в голос хрипотцы, спросила:

– А что за сложности у тебя, мальчик? Может, чем помочь смогу? – И она в этот момент была искренна. Помочь тому, у кого что-то не так в жизни всегда готовы те, у кого вся жизнь пошла не так. Жизни, о которой эта польская красивая молодая женщина мечтала в детстве, бегая по двору в родном селе, в платьице, сшитом мамой, с косичками, заплетенными бабушкой, не случилось. Угораздило их в двадцатом году оказаться под Варшавой. Решили поторговать вместе с односельчанами продуктами, а на вырученные деньги одежки кой-какой прикупить, да обуви, и попали под обстрел своих, тех, кто принял несколько повозок с жителями села за красноармейский обоз.

– Ну, ты как? – Вопрос Леманна повис в воздухе. – Не твой контингент? Я так и думал.

Курт молча шел рядом, не реагируя на полушутливые выводы наблюдательного товарища. «А отчего этот товарищ так обо мне заботится? И вообще, чем я так интересен этому парню?» – такие вопросы приходили Рихтеру в голову, но он старался не концентрироваться на них. С Йоганном было интересно и в общем-то престижно, а как противостоять юному первокурснику искушению примкнуть к самому авторитетному человеку в университете? По всей вероятности, он видит во мне просто наследника одного из самых значительных состояний Германии. Но, может быть, ему со мной действительно нравится проводить время? Курт чувствовал, что отличается от всех, с кем ему приходилось иметь дело в эти первые месяцы среди студентов факультета. Нет, он не думал, что выделяется своими способностями или внешностью. Скорее потому, что он оттуда, из страны, которая для всех является Terra Incognita. Может быть, в этом причина?

Эти догадки, одна заменяя другую в зависимости от ситуации, не оставляли Курта весь этот месяц. Месяц, кипящий событиями, впечатлениями, знакомствами и узнаванием реальной жизни. Йоганн не остановился на заведении с розовыми диванами.

– Может, и к лучшему, что у тебя к проституткам душа не лежит. Кстати, ты знаешь, что бордели сегодня в Германии под запретом?

Курт удивился:

– Там все выглядело так открыто, так уверенно, не вызывая сомнение в легальности их работы.

– Да, верно. Но понимаешь, какая штука, федеральный центр запрещает, а местная полиция не согласна. Она их, этих хозяек вместе с девочками, обслугой, баром и музыкантами «контролирует», – Йоганн рассмеялся, – они резонно утверждают, пусть лучше девицы будут в чистоте и под защитой принимать клиентов, чем шариться по подворотням, рискуя нарваться на нож или дурную болезнь. И они «контролируют»… бесплатно, разумеется. Порой сюда захаживает и само полицейское начальство. Так что хозяйка заведения чувствует себя спокойно.

Уже расставаясь, Йоганн, задержав руку Рихтера в своей, произнес, подмигнув:

– Мы пойдем другим путем, нарушим покой девушек иного рода, я познакомлю тебя с одной… – Он освободил руку Курта и сделал реверанс так, словно в его руке была шляпа с пером. И уже отойдя на пару шагов, добавил:

– Да, и пора включить в нашу программу твоего красного жеребца по имени Альфа-Ромео.

Ирма Зигель резко повернула голову в их сторону, и каре черных волос метнулось вслед за этим движением, на мгновение закрыв лицо. Йоганн окликнул ее, заметив в стайке девушек, расположившихся в тени деревьев во дворе учебного корпуса, куда студенческая молодежь выбегали передохнуть в перерыве между парами. Когда она подошла к Леманну, высоко подняв подбородок и слегка выпятив пухлую верхнюю губу, Курт подумал, что девушка выразит недовольство той бесцеремонностью, которую позволил себе Йоганн. Но она произнесла нечто совершенно неожиданное:

– Ну давай, сводник, знакомь меня с очередным недотепой, неспособным самостоятельно подойти к девушке.

Первой реакцией Курта было желание немедленно скрыться от этого позора, но он не успел.

– Ирма, – она представилась, протянув ему руку. Девушка смотрела на него своими распахнутыми глазами, и ее лицо, белый безукоризненный алебастр, излучало непреклонность, которой невозможно было не подчиниться. Курт успел рассмотреть ее всю в то короткое мгновение, пока ее рука находилась в его ладони.

Мальчишеская тонкая фигурка в свободной, кажущейся не по размеру, одежде, белая кофточка и голубая юбка в складку. Вся ее выверенная до миллиметра позиция, откинутые в развороте плечи, легкий прогиб назад, протянутая, словно для удара шпагой рука, свидетельствовали о природной уверенности в себе, в своем теле.

«Наверное, гимнастка», – мелькнуло у Курта в голове.

– Меня зовут Курт, – он произнес это таким приниженным тоном, что аж передернулся от досады, и уже другим, как ему казалось, мужественным голосом: – Рад познакомиться, – и это прозвучало еще более фальшиво и оттого не менее жалко.

– Да, придется поработать с мальчиком, – эта фраза, обращенная спортсменкой к Леманну, вконец разозлила Курта и вернула в нормальное состояние.

– Извините меня, Ирма, вы произвели на меня обескураживающее впечатление, и я растерялся. Но поверьте, я вовсе не маленький мальчик и, надеюсь, смогу вам это доказать.

Ирма рассмеялась и вновь протянула Курту руку: