Ирма Шерман - Тяжелый запах жасмина

– Это квартира Григория Яковлевича Голдштейна? Я, по поручению Гриши.

Мама–Сима какими-то нервными движениями стала открывать дверь. В дверях появился высокий военный в плащ – накидке и, когда мама–Сима пригласила его войти, то он сразу же вошёл в комнату, остановился возле стола и обратился ко всем.

– К сожалению, я не имею много времени, но я должен, я обязан выполнить то, о чём меня просил Гриша – мой самый верный и близкий друг… – и, не поднимая головы, продолжил: – Наш полк попал в окружение, мы всё время отбивали нападающего врага, но нас становилось всё меньше и меньше, встал вопрос пробиваться из окружения к своим. Мы подошли к небольшому селению, где попали в засаду. Многие погибли, а Гриша был тяжело ранен. Не многим удалось уйти в лес, который был недалеко от села. Гришу я нёс до первого привала. Мы смастерили носилки, на которые его положили, а он поманил меня рукой и попросил, если я останусь жив, передать планшет с документами семье, то есть вам. А когда мы снова собрались в путь и подошли к носилкам, Гриша был уже мёртв. В этом же лесу мы его и похоронили. И после небольшой паузы он положил планшет на стол, отдал честь, повернулся и пошёл к двери, где остановился, держась за ручку, и тихо, но с какой-то убеждённостью сказал:

– Вам нужно немедленно уезжать! Через пару дней немец будет в городе.

Он ушёл, а в квартире повисла тишина. Сёмка и Люся стояли, обняв друг друга, а мама–Сима, облокотившись о дверной косяк, стояла белая, как мел, с посиневшими губами и остановившимся взглядом, устремлённым куда-то далеко-далеко, и вдруг медленно стала сползать вниз и, потеряв сознание, упала на пол. Люся бросилась к маме и крикнула, чтобы Сёмка бежал за Василием Ивановичем, и он, как был полуодетым, выбежал на улицу. Не прошло и десяти минут, как Сёмка, Василий Иванович и с ними районный врач, Бася Израилевна, которая жила рядом, вошли в дом. Маму-Симу перенесли и уложили на диван, она всё ещё не пришла в сознание, и Бася готовила всё для того, чтобы вывести её из обморочного состояния, а Люся тем временем положила холодный компресс ей на лоб. Благодаря общим усилиям и после укола, мама–Сима открыла глаза, но была ещё настолько слаба, что даже не могла говорить и только смотрела на всех своим затуманенным взором, а по щекам скатывались крупные слёзы.

В окна уже пробивался рассвет, когда уходили Василий Иванович и, Бася Израилевна. Спать никто не ложился. Люся сварила бульон, которым накормила маму, а сами с Сёмкой поели, что было. Где-то в девятом часу мама–Сима попросила Люсю, чтобы она позвонила в военкомат и спросила, когда будет машина. Люся позвонила, и ей ответили, что военкома пока нет, что машина будет, и чтобы не беспокоились, а, самое главное, быть готовыми к отъезду. Люся и Сёмка по очереди дежурили у калитки, но машина так и не пришла, а через два дня немцы вошли в город, который никем не охранялся и был брошен на произвол судьбы, как многие города Украины.

После того, как вошли в город регулярные части немецкой армии, прибыло подразделение SS и какие–то штатские люди. Сразу же началась организация городской власти. В самом красивом здании, которое находилось на центральной улице города, где раньше располагался горисполком с видом на каштановый сквер, который сажали ещё до революции учащиеся городского реального училища, обосновалось гестапо. В здании бывшего банка – жандармерия, в здании и на территории агротехникума карательный отряд, организованный из местного населения, а также были созданы городская управа, публичный дом и полиция. Но самая интенсивная работа проводилась на окраине города. Там отделили три улицы, которые огородили колючей проволокой, были возведены три наблюдательные вышки с мощными прожекторами, оборудованы ворота с пропускным пунктом, который располагался тут же, возле ворот в одноэтажном доме. Все строения этих улиц перед самой войной подлежали сносу, а вот теперь на этих территориях будет еврейское гетто, о котором пока ещё никто не знал, но это не заставило себя долго ждать. В городе на всех столбах и заборах был расклеен приказ о том, что всё еврейское население обязано явиться (были указаны день и время) на городской стадион, где будет выступать с речью представитель новой власти. А далее шло предупреждение, что, если кто не явится, то будет наказан по закону военного времени! Далее шла подпись. На следующий день, а это была пятница, всё еврейское население города, численностью более трёх тысяч двухсот человек заполнили скамейки стадиона, где на футбольном поле была трибуна с микрофоном. Стадион был наполнен человеческими голосами, но когда за трибуной появился человек в форме «SS», то сразу же наступила тишина. Военный стал говорить, а человек в штатском, который стоял рядом, переводил с немецкого на украинский язык. Суть перевода была такова: ввиду того, что определённая часть украинцев – жителей нашего города – враждебно настроена по отношению к евреям, то могут возникнуть безобразия, которые перерастут в погромы и насилие. На основании этого, городское руководство и немецкие службы позаботились о том, чтобы этого не произошло. И приняли решение, где сказано, что выделена определенная часть городской территории с жильём, куда необходимо всем евреям в течение трёх дней переселиться. Где вы, будете под защитой немецких властей и, через короткий промежуток времени, когда будут готовы железнодорожные составы, то всех евреев перевезут в Польшу, а из Польши в Палестину, где вы все со временем будете проживать на своей родной земле, и никто не сумеет посягнуть на вашу свободу и жизнь. Итак, каждая семья переселяется только своими силами, а кто воспротивится данному приказу и не переедет в указанное место, будет наказан по закону военного времени!

На этом митинг был закрыт, и все стали быстро расходиться, обмениваясь своими мнениями о том, что здесь говорилось, и что наобещали, и верить ли этому или нет. Мама–Сима, Люся и Сёмка шли не спеша, и каждый анализировал всё то, что было услышано на этом «митинге». Вдруг Люся остановилась и произнесла одну – единственную фразу:

– Всё это враки и никуда нас не повезут! Они обещают отправить нас в Палестину, но они это сделать не могут по той простой причине, что Палестина подмандатна Англии, а не Германии, а она с Англией в состоянии войны!

Все молчали, и после небольшой паузы мама–Сима сказала, что тот военный, который принёс страшную весть о гибели папы, был прав! Нам надо было уходить, как уходили другие, а теперь уже поздно, и что будет с нами, одному только Богу известно!

Ещё издали они заметили стоящего у дворовой калитки Жору, который, как видимо, давно поджидает их. И они не ошиблись. Прошло уже более часа, как он ожидает, и был очень рад долгожданной встрече.