Серафим Юрашевич - Записки церковного клерка

Был конец недели. Я вернулся домой на выходные из Новосиля, небольшого городка на востоке Орловской области, где находился в служебной командировке. Темнело. Погода стояла сумеречная, прохладная. Под ногами мягко шелестели желтые листья. Отворив дверь, увидел, в окружении своих родственников, незнакомку лет сорока. Оказалась, что это Тамара Станкевич, заведующая канцелярией Белорусской Экзархии, о которой мне прежде рассказывала сестра. Застольная беседа, к которой я присоединился, показалась мне весьма интересной. По сути, эта была не беседа даже, а увлекательный монолог хорошо информированного человека, который не один год проработал в епархиальном управлении двухмиллионного столичного города. Непосредственным руководителем Т.В.Станкевич был митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев), который по совместительству возглавлял Отдел внешних церковных сношений и входил в состав Священного Синода. За время его руководства Белорусской Церковью Минское епархиальное управление фактически стало филиалом ОВЦС. Там часто гостили иностранные христианские делегации, в том числе самого высокого уровня – до предстоятелей Поместных Православных Церквей. В Свято-Духовом Кафедральном соборе Минска регулярно совершались хиротонии епископов для заграничных епархий Русской Православной Церкви. Белорусское духовенство пользовалось преимуществом при заполнении вакансий на русскоязычных зарубежных приходах в Западной Европе, Канаде и США.

Через какое-то время гостья уехала, а я вновь приступил к своим служебным обязанностям старшего бухгалтера-ревизора. По выходным я продолжал посещать Ахтырский Кафедральный собор, где на общественных началах трудился иподиаконом епископа Орловского и Брянского Паисия (Самчука). Как-то, после богослужения, последний, со свойственным ему западно-украинским акцентом, спросил:

– Будешь поступать в семинарию?

– Будет на то воля Божия и Ваша, Владыка, – ответил я, – поступлю!

В январе 1989 года, не без грусти, но с надеждами на будущее, я оставил государственную службу. Помню, что 31 января, в мой последний рабочий день в тресте «Агропромдорстрой», снега почти не было. В окна моего кабинета пробивался серый, зимний сумеречный свет.

1 февраля я приступил к церковной работе в Ахтырском Кафедральном соборе и стал готовиться к вступительным экзаменам в духовную семинарию. Настоятелем собора в то время был протоиерей Николай Сапсай. Выходец из Украины, выпускник Московской духовной академии, он, бесспорно, был талантливым человеком. Не знаю насколько профессионально, но внешне уверенно дирижировал церковным хором. Говорил пусть и не слишком ученые, но достаточно яркие и эмоциональные проповеди. Хорошо знал архиерейское богослужение, но не умел элементарных вещей, например, не мог окрестить ребенка. Был он среднего роста, полноват, с крупной головой на короткой шее. Носил небольшую бородку. Даже по современным меркам неплохо одевался, имел репутацию состоятельного человека. Рассказывали, что под Киевом у него был загородный дом с автомобилем «Лада». Помню его в пальто из темно-красной скрипящей кожи, когда он, эмоционально взмахивая рукой, за что-то отчитывал регента архиерейского хора. Подчиненные его боялись. […] Из его сокурсников по академии могу назвать архиепископа Орловского и Брянского Варфоломея (Гондаровского) (+1988), о котором упоминает в своей книге «Две встречи» архиепископ Василий (Кривошеин), известного московского протоиерея Геннадия Бороздина и ктитора Богоявленского (Елоховского) Патриаршего собора Н.С.Капчука (+2018).

[…] В июне 1989 года я и еще один иподиакон Кафедрального собора – Олег Перевалов – подошли к настоятелю:

– Отец Николай, пожалуйста, напишите нам характеристики для поступления в семинарию.

Тот недовольно поморщился, но согласился. Прошло несколько дней. Стоял теплый, светлый июньский вечер. Только что окончилось субботнее богослужение. Во дворе собора меня окликнули:

– Серафим, я даю тебе положительную характеристику. Знаешь, в чем ее суть?

Я смиренно потупился:

– Нет, отец Николай, не знаю!

Собеседник поднял к небу указательный палец:

– Да поможет тебе Господь в твоей учебе!

Немного оттаяв, священник улыбнулся:

– Ты ведь поступаешь в Московскую семинарию?

– Нет, отец настоятель, в Минскую!

Улыбка быстро сошла с его лица:

– Как, почему в Минскую?

Для меня до сих пор остается загадкой столь странная реакция влиятельного орловского протоиерея. […]

Весной 1989 года Т.В.Станкевич сообщила, что в Жировицком Свято-Успенском монастыре открывается Минская духовная семинария, а в августе, собрав необходимые документы, я уже был там. Перед поездкой в Белоруссию я зашел в епархиальное управление. Подписав рекомендательное письмо, епископ Паисий посмотрел на меня:

– Учись хорошо, не ударь в грязь лицом!

Попрощавшись, взяв благословение на дорогу, я отправился к выходу.

– Постой!

Я обернулся. Владыка сидел, опустив глаза, руки его перебирали четки. Помедлив, он сказал:

– Ты поступаешь в семинарию …. Так вот, не связывайся ни с какими чудаками!

Я понял, что меня предостерегают от вербовочных предложений КГБ.

– Да, Владыка, хорошо. Благословите!

Из Орла в Москву, а затем из Москвы до Минска я добирался самолетом. Уже вечерело, когда воздушный борт приближался к белорусской столице. Переночевав в небольшой квартире Станкевичей по улице Ангарской, утром отправился на автовокзал. Дорога до Слонима, что в двухстах километрах к западу от Минска, заняла три с половиной часа. Погода была ясная, теплая, из окна «Икаруса» открывался вид на ухоженные поля. Слоним оказался небольшим симпатичным городом с чистыми улицами и старинной архитектурой. Еще пятнадцать минут на такси и вдалеке показались белые стены Свято-Успенского Жировицкого монастыря. Поселок городского типа Жировицы или как его еще называют Жировичи, разбросан по нескольким лесистым холмам. Его главная достопримечательность – основанный в XV веке Свято-Успенский мужской монастырь. В первые послевоенные годы здесь, при монастыре, функционировала Минская Духовная семинария. В конце 50-х она была принудительно закрыта.

Захлопнув дверцу такси, я оказался на почти безлюдной монастырской площади. Передо мною возвышался величественный, с большим синим куполом, Свято-Успенский собор. Слева белел многоэтажный монастырский корпус, еще дальше виднелась вывеска какого-то магазина, с другой стороны к собору примыкали большие зеленые ворота. Было послеобеденное время, стояла непривычная для городского уха тишина. Оказавшись на территории обители, я остановил проходившую мимо инокиню: