Антон Лисицын - Амнезия

Они остановились возле памятника коту. Второй человек протянул бутылку воды и сказал.

– На прапалащи рот.

– Тебе повезло, что мы тебя встретили, а не менты.

Давид понемногу уже приходил в себя, головная боль затихала, но картинка все еще была расфокусирована. Он прищурил глаза и пристально всмотрелся в лицо стоящего напротив него человека.

Иван Петров, старший брат его одноклассника весело улыбался дырявыми от кариеса зубами, а рядом с ним стоял невысокого роста мальчуган в низко посаженной на уши и брови черной шапке.

Давид принял бутылку из рук мелкого, открутил крышку и влил прохладную жидкость в рот. Прополоскав полость, он выплюнул её под основание памятника.

– Ты откуда такой взялся, что случилось, рассказывай.

– Я…Я не знаю.

– Да он не пьяный, он же абдолбаный, ты пасматри на его зрачки.

– Ого и вправду, как два больших бильярдных шара. Ты вообще хоть, что то видишь такими глазищами?

– Очень плохо. Все так же тихо и еще больше пугаясь, ответил Давид.

– Так, нужно его вести на квартиру, нельзя его бросать здесь. Замерзнет ведь, не май месяц уже.

– Сагласен.

Они пошли вверх по Ярославому Валу, позади все также невозмутимо стояли древние ворота, по бокам красовались гламурные рестораны и гостиницы, мимо проезжали дорогие авто, жизнь шла своим чередом, и абсолютно никому не было дела до этой странной троицы, спокойно шагающей по тротуару.

– Вот почти пришли, улыбнувшись с сигаретой в зубах, сказал Петров.

Они свернули налево, спускаясь по узкой извилистой улице, стараясь обходить лужи.

Прогулка пошла на пользу, и Давид чувствовал себя уже намного лучше, они свернули в одинокий дворик и он, наконец-то смог поднять голову, и разглядеть старое здание.

Это был дом сталинской эпохи, пять этажей с высокими потолками, повидавшим жизнь фасадом, и пропитанным целым веком подъездом.

Взбираясь на второй этаж по обшарпанной лестнице, Давид рассматривал пожелтевшие перила и осыпавшуюся штукатурку стен. Но в подъезде было тихо и чисто, ни бычков, ни шприцов, ни пустых бутылок.

– Это очень спокойный дом и лучше продолжать здесь вести себя тихо. Я еще ни разу не встречал соседей и особо не горю желанием с ними встречаться.

Петров медленно проворачивает ключ в замочной скважине, открывает дверь в квартиру.

Это была двушка, кругом валялись кирпичи, некоторые стены наполовину разрушены, в оконные щели прорывался ветер. На улице уже стемнело,

Давид нажал на выключатель, желая рассмотреть весь интерьер.

– Нет электричества, уже давно отключили за неуплату, а счетчики на воду и газ внутри, так что если будут стучать, двери не открывай.

– Мы тут делали ремонт, а хазяен квартиры, куда-то исчез.

– Он резко собрал вещи и уехал с семьей за границу, не заплатив нам за уже купленные материалы.

Петров легонько стукнул ногой по лежавшему на полу мешку.

– Вот мы и решили остаться тут. Пока он не вернется. Днем работаем на объектах, а ночуем здесь.

– Он не вернется. Тихо сказал Давид.

– Ну тагда мы останемся тут на долго, все равно этот чёрт, задалжал нам кучу бабла.

Петров продолжил экскурсию, квартира немного освещалась уличными фонарями. Но в ванной комнате царила кромешная тьма.

– Вот есть надувной матрас, можешь заночевать на нем, его иногда приходится подкачивать, но все же лучше чем спать на полу.

Давиду хотелось умыться, и смыть с себя всё это наваждение холодной водой. Присветив зажигалкой он увидел интересный интерьер, новые трубы и раковина, все утилизировано под 20 е годы. Ванна была чистой, а из медного крана бежала горячая и холодная вода. Пока он, омывая лицо холодной водой, стучал себя по мокрым щекам и совал голову под кран, на кухне уже вовсю пылали горелки газовой плиты, а Петров, с фонариком на лбу, разогревал картошку в старой сковородке.

– Я уже купил пивасик, стоит в холодильнике, достань.

Давид открыл холодильник, в котором лежал мешок картошки.

Ребята дружно засмеялись.

– Халадильник у нас теперь балкон.

Мелкий стоял в пролете и держал в руках двух литровую бутылку пива.

– Меня кстати Сергей завут.

И протянул Давиду руку.

– Давид, очень приятно.

– Ты что еврей?

– Наполовину.

– На половину не бывает, ты либо еврей либо нет.

– Как сказал один классик «не все евреи – евреи. А иной раз евреем оказывается тот, о ком этого и не подумаешь.»

– Ты сматри. пришел в себя. Рассказывай давай на каких барбитуратах сидишь.

– Серый, отстань от него, Давид мой старый приятель, к тому же все мы любим иногда позависать.

Поев картошки и хорошо запив её пивом, Давид отправился в пустую комнату, с трудом накачав свой матрас, он рухнул на пол и мгновенно уснул. Спал он, крепко не видя снов, но как будто спал в двух местах одновременно.

Мэри рядом не оказалось…

За окном разорвалась звуковая бомба автомобильной сигнализации.

Проснувшись на полу, избиваемый мигренью, Давид, еще долго, исступленно смотрел на, аккуратно застеленную кровать. Мэри ушла, забрав все свои вещи, оставив пустую комнату и недопитую бутылку вермута.

Поднявшись с пола, протирая глаза, он отправился в ванную. Пытаясь смыть страшный сон, окунул голову под прохладную струю воды из под крана, как вдруг услышал голос у двери.

– Ха-ха, ты уже проснулся, не замерз ночью? Мы погнали на работу, ключи еда и пиво на столе.

– Как ты можешь даверять этому наркаману.

– Пошли давай.

Из темной ванной Давид вошел в разрушенный коридор, повсюду валялись доски, кирпичи, мешки и банки с краской. Пройдя на кухню, он увидел стоящую на столе сковородку с картошкой и салом. Рядом лежал ключ и магнит от парадной двери, три сигареты и банка пива.

Есть совсем не хотелось, в голове беспорядочно, друг об друга разбивались мысли. Мэри… мысли про Мэри, не смотря на всю абсурдность и сюрреалистичность ситуации, он все еще думал про неё и больше ни о чем думать не мог.

Долго вертя в руках зажигалку «крикет» он подкурил сигарету и сел на широкий подойник.

Холодный ветер, вихрем поднял с тротуара мусорные пакеты и уже совсем высохшую, примороженную листву. Вздымаясь ввысь, подобно душам умерших, весь этот мусор пытался вырваться из оков огромного города, надеясь, что ветер сможет подкинуть их на небеса. Коричневый, листок каштана уперся в угол окна и напрочь отказывался от дальнейшего путешествия, тут он нашел свое убежище, тут в углу старого, грязного окна. Неожиданно как удар в пах, картинка вокруг стала четкой и ясной. В небе собирались тяжелые тучи, машины нагло рассекали по холодным лужам, обдавая брызгами прохожих. Ноябрь во всей своей красе и мерзости.

Давид соскочил с подоконника, бросив недокуренную сигарету в раковину, схватил висевшую на спинке стула куртку. Стал выкладывать на стол все содержимое карманов. Ключи от дома, разбитый телефон, кошелек, магнитный пропуск на работу и полупустая пачка сигарет.