Антон Лисицын - Амнезия

– Выбирайте выражения, молодой человек.

– Да пошёл ты.

Давид резким движением перепрыгнул турникет и, больше, не обращая внимания на старого стукача, направился к выходу.

А Сивашенко Борис Ульянович, так и сидел, замёрзший от страха, на своём затертом стуле.

Выйдя из бизнес центра Давид, сел в такси и назвал домашний адрес. Он старался успокоить свои нервы. Несмотря на весенний день, картинка за окном старенькой «OPEL ASTRA», на литовских номерах, была наполненна серыми и холодными оттенками.

По радио снова и снова проигрывали, словно, заевшую пластинку, новости об «Агрессии… новых веерных отключений электричества …и очередных призывах…»

– Да кого, блядь, они ещё собрались призывать? Уже нихуя не смешно! Проклятая война всех перемолола. Стукнув ладонью по рулю, громко выругался водитель.

Давид старался не слушать ни радио ни водителя, на душе и без того было паршиво и тошно…

И вот, наконец, то машина заехала во двор, Давид расплатился и выскочил к подъезду. Водитель еще о чем-то матернулся, но не вслед пассажиру, а скорее всего опять на радио и тронулся с места.

Ключи, достанутые из кармана не подходили, магнитный замок отказывался срабатывать и металлическая дверь подъезда не открывалась. Давид в недоумении разглядывал ключ. Это были ключи, которые ему оставил Петров.

– Я схватил не те ключи, вот идиот. Идиот, но не сумасшедший.

Дверь запищала и открылась, неспешно на улицу выходила, тучная, женщина.

– О, здравствуй Давид. Поздоровалась она.

Здравствуйте Теть Зин.

– Как твои дела?

Но на разговоры не было времени, пропустив женщину, он пулей влетел на лестничную площадку и размашистыми шагами, быстро, по лестнице поднялся на третий этаж.

Подойдя к двери он нажал на звонок. Потом еще и еще раз, но никто не открывал дверь. Давид продолжал звонить и стучать в дверь, пока не вышла соседка и не сказала, что все выходные никого не было, и что «Машу» она уже давно не встречала.

Какое то время он сидел на лестнице, потом решился и вызвал лифт. Около часа он безрезультатно гонял кабину вверх и вниз.

Не зная, что еще делать, Давид решил на автобусе отправиться в Киев, ему нужны были ответы, он должен был найти её.

На вокзале при покупке билета у него попросили паспорт.

– Но я ведь не поездом еду это обычный рейсовый автобус.

Извините, но это таковы новые правила пассажироперевозок.

Наличных оставалось немного и он расплатился картой.

Зайдя в автобус, Давид обратил внимание, что в салоне сидит еще три человека, а до отправки оставались считанные минуты.

– Рейс скоро отменят.

Говорила контролер водителю автобуса.

– И что они предлагают мне делать.

Да их не волнует чем ты, будешь заниматься, их волнует то, что ты уже месяц почти порожняком гоняешь автобус тудасюда.

Давид прошел в салон и уселся на предпоследние места, достал из внутреннего кармана куртки маленькую фотографию, как будто пытаясь согреться лучиком тепла. И у него получилось, ему стало теплее, но усталость еще сильнее сковала его тело. Положив голову на спальный мешок, не дожидаясь пока автобус тронется в путь, он уснул…

Печь уже давно остыла, а Весна не выносимо, словно кокетливая девушка, оттягивала свое появление. Холодный ветер проникал в квартиру, через огромные щели в старых окнах. На какое то время в комнате повисла тишина, слышны были лишь стук игральных костей, и передвижение фишек по доске. И треск зажигалки, от которой прикуривали сигареты.

Курящих здесь было не много, но один умудрился задымить едким дымом дешевых сигарет всю квартиру… Все затихли как будто затаились в засаде, чувствуя что вот, вот появится враг, и пора будет действовать, действовать уже не раздумывая. Все решения необходимо принять тут и сейчас, навсегда оставив сомнения в стенах этой продуваемой всеми ветрами квартиры.

Заядлого курильщика звали Илья, он сидел на подоконнике, спиною прислонившись к стене, свесив правую ногу к полу. Рядом с ним стояла пепельница – стеклянная банка, которая уже наполовину была забита окурками, все тех же дешевых сигарет.

– Эй, а что ты там постоянно пишешь? Обратился Илья к сидящему возле печи парню.

На первый взгляд Илья казался абсолютно спокойным, он оставался хладнокровным при любых обстоятельствах, никаких чувств, а лишь холодный расчет. Но все же под этой железной маской скрывался человек, и выдавала его самая пагубная человеческая привычка – курение. Илья курил много, но в случаях, когда требуется особая концентрация внимания он курил еще больше.

А сегодня был именно тот день, а вернее шел уже четвертый день, как он сидит на этом подоконнике смотрит в окно и выкуривает сигарету за сигаретой.

– Так что ты там пишешь? Спокойным голосом повторил он у сидящего, возле печки, но все ощутили тяжесть вибраций, что невидимой волной ударились в пол, потолок и стены этой квартиры.

Артур молча продолжал разжигать костерок из мятой бумаги и трех сломанных карандашей.

– Какая тебе разница, что он там пишет, он все равно сжигает все что написал.

– ‎Это наверное письма очередной любимой, Артур у нас романтик. Бросив кости, Цезарь улыбался «шесть – шесть» – двенадцать ходов которые смогут вынести его фишки из игры.

Цезарь был веселым и возможно на него можно было положиться, как и на всех сидящих тут. Но скорее всего Цезарем его назвали не в честь великого политика и полководца, а в честь салата.

Илья затушил бычок, и продолжил смотреть в окно, поглаживая густую бороду.

Киевлян уже несколько лет не удивляют торчащие трубы из форточек, прокопченных квартир, вместо кондиционеров. Для многих кондиционеры и даже обогреватели, давным давно стали слишком дорогим удовольствием, на центральное отопление тоже уже нельзя было положиться, так буржуйки и стали вполне нормальным атрибутом киевских квартир

– Нет, Цезарь, ты не прав, любимой может оставаться лишь одна, а я уже давно написал ей последнее письмо и больше ни строчки, ни слова ни точки ей не напишу, потому что её больше нет.

Артур порвал на клочки ещё один лист и отдал их на съедение мелкому огоньку…

– Мы многих потеряли за последние несколько лет, и нам уже ничего не вернуть.

Максим подобрал игральные кости с доски, переложил их в левую руку, дунул в кулак и выбросил их обратно.

– Четыре-четыре. Тоже не плохо. Улыбался цезарь.

Вдруг в дверь постучали.

Илья, приложив указательный палец к губам, отдал приказ сидеть тихо. Затем, правой рукой, он медленно достал пистолет из кобуры. Артур, Цезарь и Макс медленно подняли свои автоматы с пола.

В дверь постучали снова.