Lilien Moore - SOULS

– Дочка. Ты уверена, что готова?

Мы стояли на дороге около дома. Сплетения рук и объятия. Из моего – только рюкзак за спиной, мама снарядила меня всем необходимым на первое время, однако, на самом деле, в нем было даже больше, чем могло пригодиться за всю жизнь. Мне было больно.

– Готова. И я вернусь. Мама. Успокойтесь.

Большая семья провожала меня, словно в последний путь.

– Куда ты едешь? – спросил папа и скрестил руки на груди. Он держался молодцом.

– Не знаю. Куда направит ветер, – каждый мой шаг назад стучал отсчетом для чего-то либо кого-то. Я не была уверена, что достигну цели. На этот случай для семьи я оставила деньги, которые анонимный адресант перечислял на мой счет, и за все это время оттуда не было снято ни копейки по решению родителей. – Я вернусь с победой, пап.

– Я не сомневаюсь, – ответил он, грустно улыбаясь.

Сто шагов и я оборачиваюсь. Я должна запомнить, где мой дом. Я не должна этого забыть. Снова поворачиваюсь и, в знак бесконечной благодарности, кланяюсь семье. «Спасибо, что смогли отпустить меня».

– Спасибо… – прошептала вслух. Это последний раз, когда я вижу эту картину?

– Тебе 24. Возвращайся с мужем, – сказал отец, уверенный, что я не услышу.

Что бы ни происходило с ребенком, желания родителей не меняются. Я вспомню, каждую мелочь о себе, своей жизни и придет время, расскажу им лично.

Меня ждал автобус и долгая извилистая дорога по горам. В пути, от нечего делать, я достала документы и стала их листать. «Лилиен» – новое имя, данное 6 лет назад. Кто-то называл меня «психопатка», «странная», а таких целая свора чужаков. Может, стоило написать так же в паспорте?

Уже в очереди к кассе ж/д меня мучил вопрос, услышала ли судьба мое сообщение? Нет смысла бегать за моей целью по всему миру – я просто назначила встречу.

– В ####, ближайший, – уверенно назвала я кассиру первый город, который попался мне на глаза, когда я посмотрела на табло расписания отбывающих поездов.

И первый мой пункт назначения был расстоянием в 800 км. Должна ли я волноваться о том, что не знаю дороги? «Иди за толпой, – ответил голос изнутри, – единственное, что не подведет тебя в сборище люда – это их стадный образ передвижения».

Вагон №14. Я стою с краю и наблюдаю за высоким парнем, следуя совету. Он дал документы и билет, смотрел в глаза мужчине в форме, скрестил руки на груди, засветил свою фигуру в форме вопросительного знака, мне показалось, что ему тяжело жить таким высоким. И другой вопрос: откуда столько пафоса, господа?

– Здравствуйте, – поздоровалась я с проводником. Он ответил на приветствие.

– Место 24, проходите.

– Спасибо.

Таинственная обстановка, разные люди, грязные запахи и мысли. Я чувствую себя ребенком, который впервые без сопровождения мамы отправился в школу: все то же самое, но я прохожу по улице одна. Что мне покажет ####? Мой нрав дворовой псины всегда на стороже и я всматривалась в окружающих. Чего мне ожидать от них? Дураки в месте, где я жила, были иными: простыми и предсказуемыми. Эти же – пока новы для меня, определения для них еще не выросло. Я знаю, что первое мое впечатление всегда верно, но дам-ка я сама себе шанс.

Старый вагон тронулся, но мои предпочтения в мыслях не изменились. Спустя час они мне надоели – люди вокруг такие же дураки, как и в том месте, где я жила, хотя искр жизни тут витает порядком меньше. Шанс вылетел в закрытое окно.

Полтора часа добрый престарелый мужчина рекламировал мне своего сына, у которого, по его словам, было семь пядей во лбу. Это был мотивирующий рассказ, однако меня он ни на что так и не вдохновил, не то, чтобы сам оратор… его губы сужались от степени приязни к своим словам и воспоминаниям, нравственный взгляд становился то блестящим, то злым – он плавал во времени, и просто был где-то там, но не здесь со мною, ему было интересно не поделиться с миром своим прошлым, а побывать в нем снова. Его жена мирно спала рядом, и я чувствовала, как она сливается с его бесконечными разговорами – она знала о них уже сто тысяч раз. Эти двое – одно целое и в этом самое большое чудо людей, а может быть времени, а может быть и того и другого.

– Ну, поднимайтесь. Наверное, хотите спать. Уже восемь.

– «Так рано нужно ложиться спать?» О, хорошо, – я забеспокоилась о том, что сижу ведь на его спальном месте; скорее всего, он выдал свое желание за мое. – Спасибо! – за что, не пойму.

– Да, не за что. Спокойной ночи.

– И Вам.

Однако сна ни в одном глазу. Наушники меня спасут. Музыка – прекрасный фон моего существования. Мне нравится чувство, будто я уже слышала все песни – этот плейлист из забытого прошлого, а музыка помнит меня, и я слышу это, слышу ту себя…

…помню какие-то дома. Я там жила? Или буду. Из прошлого всплывает алый свет заката, родители и возвращение из долгой поездки. Память – странная штука, я не могу ее понять: если больше не стараться запомнить момент, вспоминаешь события, о существовании которых даже и не подозревал. Еще помню одну зиму… пиццерия в городе, большое окно в пол, за ним идут снег и мой добрый собеседник, потрепанные сапоги, серый свитер, но сейчас не знаю его, и сильные наивные мечты, которые должны стать и будут явью. Я так молода, и в том мрачном состоянии чиста, что за удивление? Воспоминание – занимательная вещь, ведь там я снова живу и понимаю, что жила даже когда считала себя мертвой. Неужели я обретаю свой дом? А там будут мои собаки?.. Я засыпаю…

…на моей кровати спит молодой человек в черном. Я чувствую себя так, словно знаю его и более того, будто в этом сне я знаю только его. По незнанию я делаю то, что ему не нравится – бужу. «Проснись!» – мои пальцы на его щеке. «Что?!» – он резко открывает глаза и недоволен представшей картиной, ведь в ней всего лишь я. Он вытаскивает оружие из-под подушки и целится в меня. «Успокойся! Остановись. Очнись, это я. Я останусь тут, с тобой. Ну же!». В моей руке тоже пистолет, но я не хочу его использовать, приди в себя, парень. Слова истины вредят ему не меньше, чем ложь, в которой он жил. «Мы умрем вместе, раз ты здесь!» – он снова видит мою голову в прицеле. Мы оказываемся в другой комнате. Мои разорванные оковы лежат в старой ванной комнате на полу, напротив стул и на него я кладу свое оружие в добрый знак. Парень рядом, согнувшись как мученик, прикован к стене цепями, он все еще жив. «Будь сильным».

…«…на кого падет твой выбор?! Семья?! Или ты сама?! Кого ты выбираешь?! Мать или отца?!» Дьявол в человеческом лице за стеклом изрыгает на меня роковые слова приговора. Я на арене, как зверь, на клочке земли, а внизу раскаленная лава, другие люди за стеклом, как зрители в цирке, ждут, когда кто-нибудь умрет ради их забавы. Я схожу с ума от знания того, что мой ответ ничего не значит: они заставят смотреть на смерть моей семьи. Я думаю лишь о том, как их спасти; если я выберу маму, упадет в лаву она или папа? Если я выберу себя, упадут оба или кто-то один? Как и кого спасти? Нет времени и я кричу: «Семья!». Все падают в лаву… а я смотрю. Оскал дьявола выносит окончательный приговор: «Упс! Ответ не верный. Ты убила их».