Анатолий Воробьев - Любовный лабиринт Тонки

Следом зашла её мама с большим блюдом картошки с дымящимся мясом.

Потом пили чай. Милка откуда-то притащила торт. И принялась разрезать его ножом, снимая с него прилипший крем пальцем и облизывая.

– О, торт! – удивилась Ирина Михайловна.

– Мы с Тонкой по пути купили.

Антон вопросительно глянул на неё.

– Такой, как ты любишь – с орехами!

– Антон, – спросила её мама, – а вы ведь. кажется, закончили институт, по-моему?

– Закончил, – подтвердил Антон.

– А как же тогда армия? – не понимаю…

– У меня не было военной кафедры.

– Это плохо. по-моему… Или нет?

– Раньше не думал. А теперь – плохо… Но теперь уже поздно.

– Да… А вот Валик, мой сын, не служил, у него была военная кафедра, слава Богу.

– Милка, а где твой брат? И отец? – спросил Антон, когда её мама ушла, бросив напоследок: « Не засиживайтесь допозна..Мила. помни: тебе рано вставать!»

– Пойдём на веранду? – Милка взяла Антона за руку и встала. – Там нас никто не услышит… Там хорошо! Больше всего люблю её в нашем доме.

– А их нет, – ответила она, когда они сели на диван, – они уже как неделю на море.

– Сейчас? Холодно…

– А, – махнула она, – им никогда не холодно. Они у нас – моржи. Зимой в проруби купаются. Говорят, сейчас лучше всего – никто не мешает, под ногами не путается, море не баламутит.

– А…

– А вернутся через дней пять, точно не помню… Ты надолго приехал?

– Послезавтра уеду.

– Как!..Я думала, ты надолго, – она растерялась.

– Мне через три дня нужно быть уже на сборном пункте…

– А нельзя опоздать?

– Стану дезертиром…

– Что же делать?

– Жить… Мы ведь живём. Какая разница, что там дальше будет? Что-то будет. Ты рада, что я приехал?

– Это совсем не то слово, Тонка!..Ты ходил на наш пляж, когда я уехала?

– Ходил. Знаешь, лошади не было…

– Конечно, не было! Ведь подглядывать-то было не за кем!

– Больше никуда не ходил… Я купил книгу о Чюрлёнисе в Каунасе в его музее (мы заезжали туда, когда поехали обратно).Называется «Гимн солнцу»…Милка, я совсем не понимаю его музыку!

– Это не страшно… Ведь его картины тебе нравятся?

За окном залаяла собака.

– Это Пушок! – узнала Милка. – Надо его загнать, а то он не даст спать никому.

– Я сейчас! – она поднялась и выбежала за дверь.

– Давай потушим свет? – предложила она, возвратившись.

И щёлкнула выключателем.

Стало тихо… и темно.

Антон встал и сделал шаг в сторону двери и почувствовал, как она прижалась к нему, обняв за талию.

– Слышишь, как моё сердце бьётся?

Он положил ей руку на грудь – она вздрогнула.

– Всё-таки курортные романы не всегда имеют продолжение…

– Это их дело.

Глаза привыкли к темноте – он видел её губы.

– Я месяц не целовался с тобой…

– Так целуйся…

– Подожди, – она выскользнула из его объятий и пошла к окну. – Ты писал?

– Хочешь, прочту?

– Хочу.

– …

Мы ехали куда-то вдоль тумана,

горела свечка в этой тишине.

«А знаешь, у Изольды от Тристана

родился сын», – ты прошептала мне.

И глупо мне не верить – я ведь верю!

Тебе я верю, даже если лжёшь.

Сейчас, когда открою тихо двери,

ты скажешь мне… и навсегда уйдёшь.

Она повернулась :

– Тонка?

– Что?

– А если бы не армия?

– Я бы не уехал…

– Стих грустный …Почему он такой?

– Стихи не пишутся,

– слова, как капельки,

– услышал музыку

– подпрыгнул в воздухе…

– У меня так получается …если получается.

– Мне нравится, как у тебя получается…

Дверь скрипнула, и показалось заспанное лицо её мамы :

– Ребята, вы что?! Знаете, какой сейчас час?

– Мамуль, иди, – пошла ей навстречу Милка, – мы сейчас уже ложимся.

– Пойдём, пойдём спать, Мила. А-то я не усну… Да и Антону уже пора, ты совсем замучила его.

– Иди, я сейчас, – сказала Милка и притворила за ней дверь.

Подошла к нему, потянулась губами к его губам :

– Никуда я тебя не отпущу!

– Это какое-то наваждение… Мы – такие разные.

Она выскользнула из его объятий… и исчезла.

Свет погас, и на окно упали звёзды. По комнате будто пронёсся ветер. И звёздная пыль стала оседать на всё вокруг.

– Ми-и-лка, – прошептал он в темноту еле слышно.

– Тонка, – улыбнулась она.

И так, с улыбкой на губах, уснула.

12

Антон открыл глаза – светило ярко солнце. Иней блестел на оконном стекле, переливаясь в его лучах и сверкая, как бриллианты.

За окном по палисаднику гонял кругами Пушок с высунутым языком, весело повизгивая.

Интересно, зачем?

Зачем собаки бегут за машиной, пытаясь укусить колесо?

Им что, нечего делать?

Или они дурачатся друг перед другом?

За дверью кухни кто-то гремел посудой. Антон открыл её и, увидев Ирину Михайловну, спросил :

– Вам помочь?

– Помоги, – ответила она и повернулась.

…Это была Милка!

– Ты меня спутал с мамой! – засмеялась она. – Я – в её халате!

– А где же она?

– О, она уже давно на базаре!..Помнишь, вчера проезжали? Она уезжает ни свет, ни заря. У нас – оранжерея, мама выращивает цветы. И продаёт… Хочешь посмотреть?

– Хочу.

– Пойдём!

Во дворе стояла стеклянная оранжерея, где-то четыре на пять метров. Дво-рик казался небольшим.

Милка толкнула дверцу – и она открылась в царство белых хризантем! Только в правом дальнем углу краснели розы.

– Больше всего люблю хризантемы, Тонка! Любые… Знаешь, если подрезать вовремя в вазе и добавить таблетку аспирина, они не вянут больше месяца! И как пахнут! – Понюхай!

Она присела на корточки – и её голова исчезла в цветах!

– Тонка, – она подняла лицо к нему, – почему мне так легко с тобой? И как будто ты не уезжал никуда надолго, как будто наше лето опять с нами… Глупо подумать, ещё вчера я боялась твоего приезда, думала: а что, если всё будет не так?

– А теперь?

– А теперь всё так, Тонка! И даже лучше, чем так!

– Мама продаёт хризантемы на базаре…

– А розы? – перебил он её.

– А розы!.. – Милка махнула рукой. – Это – так! Слишком бело! – она крутнулась на месте, расставив руки, – нужно было красное!

Сзади хлопнула дверь, они оглянулись вместе – по проходу к ним бежал Пушок, и с каждым прыжком всё больше становился похожим на пушистую хризантему. Подбежав, стал прыгать, пытаясь дотянуться до рук Милки. Потом так же стемглав бросился по проходу дальше и выскочил через другую стеклянную дверь.

– Что это было? – спросил Антон.

– Это был Пушок. Он всегда такой… Привязался к нам с год назад – выгонять было жалко. А сейчас привыкли… Он меня узнаёт, только я появляюсь на нашей улице! И бежит, сломя голову, падает, кувыркается, встаёт, опять бежит – умора!

– Милка, а мама – она ведь на пенсии?

– Да, только всё равно продаёт цветы. Интересно, что тут дело совсем не в деньгах… не совсем в деньгах, – поправилась она. Потом – решительно, – деньги тут, вообще, не причём! Ей нравится!..Знаешь, она мне как то сказала: очень часто те, кто покупают их, уходят с такими глазами!..Словно они что-то увидели такое, чего раньше никогда не видели!..Это – радость, счастье, навер-ное. Что-то такое есть в цветах, чего нет в нас?