Наталия Смирнова - Семейная сага. Сборник. Книга II

Саранск встретил их ярким солнцем и чуть прохладным свежим утром. Две женщины на такси заехали на Гагарина, забрали документы и помчались в больницу. Их встретила невысокая хрупкая медсестричка с глазами Мальвины. Приняв документы, она проводила их в палату интенсивной терапии. Их предупредили, что Мария Дмитриевна без сознания.

Вся в капельницах, со шрамом на лбу, мама Ольги лежала под белыми простынями, далекая и близкая одновременно. Ольга не могла сдержать слез: ну как же так? Наталья Петровна стояла позади, рассматривая дочь, молясь всем Богам и Ангелам о спасении ее ребенка.

– Вас хотел видеть доктор, – прошептала медсестра Наталье Петровне.

– Сейчас?

– Да, он пока свободен.

– Пойдемте.

Оставив Ольгу с матерью, медсестра и бабушка неслышно вышли из палаты. Кабинет доктора был недалеко. Наталья Петровна открыла дверь и обомлела:

– Ты?!

«Она бежит. Холод сменяется жарой и наоборот. Жуткий страх заставляет бежать без оглядки. За ней гонится кто-то. Оглянуться нет сил: она знает, что если обернется, то нагонят – и смерть. А она не хочет умирать, не хочет!!! Бежать по камням больно. Обуви нет. Задыхается.

Впереди где-то вода. Где она? Бежит в направлении шума. Скорей бы!!! Ручей, чистый, прозрачный, легкий. Ложится на прохладную землю, жадно пьет: силы восстанавливаются, но нужно спешить – иначе догонят. Бежит. Где-то большая вода.

Вокруг степь. Ни деревца. Они догоняют. Она на краю пропасти. Внизу клокочет море, сердитые волны бьются о скалу, обещая мгновенную смерть. Застыла. Что дальше? Они поймают. Кто они такие? Зачем она им? Они зло – чувствует кожей. Выход один – вниз. Но умирать не хочется, так хочется жить! Боже, помогииии! Я еще нужна тебе!

Оступилась, руками удержалась на краю. Внизу страшная пропасть. Это конец. Вдруг кто-то невидимый схватил за руку…»

Ольга сидела около матери, не отрывая от нее глаз, держала ее безжизненные руки в своих. Вернуть бы все годы непонимания, подарить ей море любви и ласки.

Вдруг рука матери пошевелилась, она открыла глаза.

– Оля… – тихо прошептал родной голос, – пить… Мне снился страшный сон. Я так рада тебя видеть…

Ольга плакала от счастья, стоя на коленях, целуя руки матери и понимая, что все будет теперь хорошо.

– Ты?! – повторила Наталья Петровна, глядя прямо в глаза доктору.

– Не ожидали меня увидеть?

– Не горела и не горю желанием. Какого черта ты лечишь мою дочь? Совсем совести нет?

– Не я ее толкнул в эту аварию. Так уж случилось. И стараюсь я сделать все, что в моих силах.

– Что ты в этом городе делаешь? Насколько я помню, ты благополучно бросил беременную Машу и ушел к этой своей. Не буду называть – не достойна.

– Марина умерла. Через год. Я нашел Машу с Олей, жил здесь все это время, наблюдал за ними со стороны. Маша знает. К дочери она не пускала меня, что ж, я заслужил и не жалуюсь. Давно смирился. Знаю, что Оля здесь. И вам рад.

– Что ни день, то приключения… Я не могу сказать, что рада видеть тебя здесь. И не знаю, как отреагирует Ольга. Разберетесь. Скажи, какие прогнозы насчет Маши?

– Она в коме. Организм сильный, должна выкарабкаться. Ждем.

– Спасибо.

В кабинет влетела медсестра.

– Иван Андреич, Рыбакова очнулась!

Белый халат взметнулся и был таков. Наталья Петровна побежала за ним.

– И что теперь делать будешь? – спросил седовласый мужчина, сидевший напротив доктора Рыбакова в уютном кафе. Приглушенный свет, вечер, тихие голоса вокруг способствовали искреннему разговору двух давних друзей.

– Как всегда: буду рядом. Миссия у меня такая, наверное, предал – теперь расплачиваюсь. Знаешь, меня это не угнетает нисколько.

– А дочь? Как с ней? Она знает, что ты отец?

– Нет. Пусть Маша выкарабкается, потом скажем. Она на меня похожа, знаешь. Как жаль, что я не принимал участия в ее жизни.

– Ты же мог, зачем слушал ее запреты?

– Я считал, что не имел права.

– Высокие отношения у вас… Ну а теща что?

– Вот кто удивляет, так это она. Мы подружились немного. Жаль, что я не знал ее раньше, не знал, какая она. К таким людям нужно прислушиваться. Она кладезь мудрости и цинизма, искрометного юмора с мгновенным считыванием человека.

– Попал ты, Вань, в бабье царство… – хохотнул друг.

Иван Андреевич, действительно, общался с Натальей Петровной. Она не лезла в «семейные» отношения дочери и внучки, но ее природное любопытство и интуиция по отношению к интересным людям давали о себе знать. Теперь Иван был не тем юнцом, думающим головой снизу, а интересный и умный человек, который мог поддержать любую тему. Оказался он человеком искренним и ответственным, и еще с одним великолепным качеством, которое должно быть у достойного мужчины, по мнению Натальи Петровны, – чувство юмора.

Мария Дмитриевна поправлялась. Обещали ее выписать через неделю. Встреча с матерью произошла неожиданно. Ольга только что ушла. Открылась дверь, в нее вплыли разноцветные воздушные шары, равномерно всплывшие к потолку. Разноцветные ленточки повисли в воздухе, словно цветной дождь. Наталья Петровна, прикрыв лицо огромным букетом пионов, вшла в комнату.

– Мама?

– Я, доченька.

Они сидели на больничной кровати, обнявшись, долго. Наталья Петровна вытирала слезы со щек дочери.

– Мамочка, как же ты нужна мне! Прости мне мои обиды, мое молчание, мою сухость. Я знаю, что ты любишь. Я многое поняла, пока была на грани. Мне трудно это осознать, но сколько боли я причинила тебе и дочери…

– Знаю, милая, через что ты прошла.. Нам о многом следует поговорить и высказать все, что накопилось. Но сначала тебе нужно поправиться и выйти из этих мрачных стен.

Маша тихо улыбалась, чувствуя себя маленькой девочкой, которую любят просто так, ни за что, просто потому что она есть… Новое давно забытое чувство…

– Ольга Ивановна, нам нужно поговорить, – сказал Иван Андреевич, выходя из палаты Марии Дмитриевны, собиравшейся покинуть больницу в связи с полным выздоровлением. Уходя, он подмигнул Маше, смотревшей на него с улыбкой. Ольга пошла за ним.

– Что-то с мамой? – спросила она, закрывая за собой дверь.

– Нет, это личное. С позволения вашей мамы я должен признаться в одном ужасном поступке.

– Ооо, это прям из серии «Скандалы, интриги расследования», – рассмеялась Ольга.

– Ну не знаю. Судить вам. Я ваш отец…

– О как! И где вы были, батюшка, столько лет? – несколько озадаченным голосом спросила новоявленная дочь.

– Здесь был. Многое про тебя знал. Но не подходил: не имел права.

– А сейчас имеешь? Не было тебя и не надо, если честно.

– Оля, я всегда готов к общению. Мое сердце открыто для тебя. Мои двери открыты. Если ты захочешь со мной пообщаться…