Наталия Смирнова - Семейная сага. Сборник. Книга II

Думая о предстоящем выборе, Ольга гуляла по мостовой и размышляла. Казалось, что все замерло и ждет ее решения: солнце повисло желтым светящимся яблоком над рекой, вода тихо пела колыбельную, ветер молчал, птицы устали петь и попрятались по уютным гнездам. Смеркалось. А дома ее ждала Наталья Петровна. Решение было уже готово внутри, его нужно было только сформулировать и озвучить. Да, она решила, что останется с бабушкой: потеряв мать, она стала внимательнее относиться к людям, прислушиваться и чувствовать их. Бабушке она нужна была, а бабушка нужна была ей.

Через неделю Ольга рано утром стояла на волгоградском вокзале с двумя чемоданами. Навстречу ей бежала бабушка с огромным букетом цветов и счастливой улыбкой.

– Ну что, внуча, в другую жизнь? Только мы с тобой сейчас не домой поедем, а в аэропорт.

– Какой аэропорт?

– Мы едем в Италию на неделю, нам нужно отдохнуть, прежде чем мы с тобой приступим к работе. И потом нам нужно отвлечься. Едем?

– Даа, – ответила несколько ошарашенная Ольга внезапным предложением Натальи Петровны.

У вокзала их ждало такси и путешествие в новую жизнь.

– Мне в 201 палату нужно срочно!

– Я не могу вас пустить, сейчас два часа ночи… Не имею права…

– Да плевать! Я позвоню Олегу Николаевичу сейчас.

– Звоните. Без разрешения не пущу!

– Олег, доброй ночи. Прости, что поздно. У меня внучка родила, мне к ней нужно очень. Нет, не пускают без твоего разрешения, – Наталья Петровна протянула телефон дежурной медсестре.

– Да, поняла. До свидания. Пойдемте со мной.

«Внучка! Нет, правнучка! Машенька, дочка, не дожила ты… Я за нас двоих нанянькаюсь…», – так думала новоиспеченная прабабушка, пока шла по тихому коридору в палату к Ольге.

Через год после приезда в Волгоград Ольга под руководством бабушки открыла свою кондитерскую, где довольно успешно развивала навыки бизнесwomen. Там же она встретила Игоря, начинающего хирурга, вышла замуж и вот родила дочь. Отец ее, Иван Андреевич, регулярно наведывается в гости: отношения их с Ольгой стали напоминать отношения отца и дочери.

Пройдет еще два года, и они с мужем станут владельцами небольшого загородного отеля на берегу Волги, у них родится сын. Бабушка до последних дней будет с ними: они с Ольгой с момента воссоединения и до самого конца были неразлучны.

Борисова Юлия

«После войны».

Действие разворачивается на протяжении 70 лет: с 1945 по 2015 годы и затрагивает судьбы четырех поколений: Семена Прокопьевича, его сына Григория, невестки Шурочки, внуков Ильи и Елена и правнука Алексея.

События начинаются с возвращения семьи Семена Прокопьевича из эвакуации. Параллельно развивается сюжетная линия сложной судьбы Шурочки после смерти матери.

Две судьбы, Григория и Шурочки соединяются и наступает время семейного счастья, в котором рождается и взрослеет их сын Илья.

Умирает Семен Прокопьевич, за ним Григорий, уезжает учиться Илья, и Шурочка остается одна с дочерью.

Женская судьба Лены тоже выдалась непростой, воспитать сына у неё не получилось.

Именно Алексей, то ли по незнанию, то ли по легкомыслию, разрушит память о предках.

Из эвакуации Семен Прокопьевич привез семью на пепелище. Немцы, покидая Смоленщину, жгли деревни и разоряли хозяйства. Был апрель, снег уже стаял и обнаружил под собой обугленные фундаменты домов и одинокие свечки печных труб. Дом стоял возле оврага, дальше деревня заканчивалась. И сейчас, если смотреть на долину, где желтели вербы и блестел ручей, начинало казаться, будто войны и не было вовсе. А она была. Как была и мать Семена, Марфа Игнатьевна.

Пожилая женщина уезжать из родных мест наотрез отказалась: «Это Вам, молодым, легко. А я куда? Тут дети мои родились, могилы родителей, мужа здесь. Я – как большое дерево – хоть с корнем пересаживай, а не приживусь нигде больше. Немец, он, знать, на старуху-то и не поглядит».

И вот сейчас сосед Иван Кузьмич стоял перед Семеном, переминался с ноги на ногу, сжимал в руках деревянную палку и бормотал: «Уж не обессудь, Прокопьич, не уберег я Марфу. Так бомбили, что у неё от страху ноги отнялись. Как начали дома жечь, вытащил её на улицу, тяну к оврагу, чтобы схорониться, а она плачет: фотокарточка мужа в хате осталась. Эх!…» – старик пошарил за пазухой, скрутил папироску. Щурился, часто моргал, смотрел в сторону, и старался не заплакать. «Немец гонит нас, а она идти не может. Так и выстрелил, ему-то что. Это уж когда наши пришли, похоронил я её тут же, у оврага. Ты уж сам реши, то ли крест поставить, то ли как». Старик неуклюже сгорбился, повернулся и молча вышел за калитку.

Что делать, жить-то надо. Сначала рыли землянки, благо, что лето пришло. Потом Семён и лес в колхозе выписал, дом поставил. Бревна выбирал придирчиво, следил, чтобы венцы были уложены крепко. Несколько хороших досок в чулан отнес: «По весне Митричу отдам, чтобы наличники поузорнее вырезал».

Как заселились, пошел Прокопьич в рощу, выбрал березку постройнее и посадил возле дома, там, где Иван Кузьмич Марфу Игнатьевну хоронил. Тут же и дубовую лавочку в землю вкопал. «Меня не будет, а, может, кто из внуков присядет, вспомнит всех, что тут до него жили, да и нам на том свете теплее будет», – думалось Семену Прокопьичу.

Отец Шурочки умер ещё до войны, поэтому пенсию они с матерью и старшей сестрой не получали. Как многие из их деревни, из эвакуации вернулись в чистое поле, к осени поставили избушку. Мать надорвала спину ещё в 1944-м, поэтому теперь по большей части всё лежала. Изредка поднимется сделать что-то по хозяйству, а так даже чугунок до печки не донесет – роняет. Пока была жива Анна Тимофеевна, мать отца, худо-бедно справлялись. Выручало хозяйство. Шурочка даже успела отучиться в начальной школе.

Однажды весной, на Пасху, засобиралась Анна Тимофеевна в соседнюю деревню: «Мужняя могила уж заросла, поди, а где сына похоронила и не найду уже. Не по-людски как-то». Ушла с первыми петухами. Нашла могилки, убрала мусор, посидела, поплакала. Обратно идти через реку. Весна ранняя была, вода разлилась, даже на мосту по колено стояла. Вернулась Анна Тимофеевна поздно, долго сушилась у печки, кашляла. Утром встать уже не смогла. За неделю бабушка угасла.

Вроде бы и не было у Шурочки детства особенно, а тут оно и вовсе закончилось. Старшая сестра отправилась работать в колхоз. 10-летняя Шурочка сначала занималась хозяйством, потом сама пошла в доярки. Какая тут учеба, когда к вечеру валишься от усталости. Денег в доме совсем не было, работали за трудодни и за продукты, разве что сходишь в город и обменяешь мешок картошки на ботинки или отрез ткани. Через три года сестра уехала на заработки на Север, стала присылать часть зарплаты, но тоже совсем немного.