Яна Дружинина - Церион, или Холодный, но прекрасный мир

– Мы поплывём через подводный тоннель и выплывем там, где нужно. Да, и вот ещё что: придётся задержать дыхание.

– Другого пути нет?

– Если бы таковой имелся, я бы не стала мучиться.

– Сколько плыть под водой?

– Секунд сорок.

– Думаю, я выдержу.

Вода была кристально чистой, в ней отражались и массивные каменные мосты, и часть далёкой скорбной стены. Плавать Алика умела хорошо, но сможет ли она продержаться нужное количество времени под водой, этого она не знала наверняка. Тоннель был очень узким, с трудом удавалось разводить руки и ноги. Алика попробовала плыть по-русалочьи, но это только замедляло процесс, девушка и так с трудом поспевала за ловкой Илин. Когда воздуха в лёгких было ещё достаточно, она плыла уверенно, но вскоре её щёки сдулись, а лёгкие изголодались по кислороду. Движения становились всё медленнее, а ноги Илин, двигающиеся со скоростью мотора, отдалялись и терялись в толще воды, оставляя на прощание только тысячи белесых пузырьков. Жаждущие кислорода мышцы, собственное тело, рывками продвигающееся вперёд, и голубое свечение вдали – вот всё, что чувствовала и видела в тот момент Алика. Упорство и безотчётное стремление к иллюзорной цели придавали ей сил. Как далеко нужно было плыт? Сорок секунд казались целой вечностью. Должно быть, Илин специально назвала не то время, чтобы не отпугнуть её. Как это подло! Биологические часы подсказывали, что она плывёт не меньше минуты. Она ещё могла мыслить и подумала: «Вот плыву я сейчас, и расстояние кажется мне таким огромным, непреодолимым. Выплыву – и этот путь будет для меня крошечным отрезком во времени». На последнем дыхании и почти потеряв надежду, она всё же упрямо продолжала барахтаться, свет становился всё ближе и ближе. Её старания были вознаграждены, и, наконец, она прорвалась сквозь ненавистный тяготивший слой воды. Жадно вдыхая подземный воздух, она ощутила сухость на своём лице.

Воды было по пояс. Алика очутилась в небольшойокруглой пещере. Своды её были усеяны небесно-голубыми прозрачными камнями. Неизвестные самоцветы отбрасывали свой чистый свет на потревоженную поверхность воды.

– Это камень надежды, – пояснила Илин, и на её лице проступила венозная сетка. При свете камней она казалась совсем синей, – рудничный камень. Существует легенда: когда рабы видели его яркое сияние, они шли к нему, думая, что они видят небо. Но их надежды не оправдывались. Они находили всего лишь драгоценный камень. Есть и другая легенда: если камень возьмёт тот, кто предал свою любовь, свет его потускнеет. Мы возьмём с собой несколько, и я продам их за хорошую сумму. – Она достала кожаный мешочек и, развязав верёвки, протянула его девушке. – Давай, Алика, собирай, – без малейшего стеснения сказала она.

Девушка достаточно быстро отделяла камни от горной породы. Когти вампира были остры, как нож, и прочны, как сталь. Такими когтями можно было управиться гораздо ловчее, чем киркой или каким-либо другим инструментом. Так Алика отделяла камень за камнем и складывала их в мешочек, который держала Илин. Та и вовсе не прикасалась к самоцветам. Её руки дрожали, когда она завязывала шнурки. Привязав мешочек к ремню брюк, она кивнула Алике и снова ушла под воду.

Девушка даже не успела себя подготовить к очередной пытке, но, по своему обыкновению, не мешкая, смело последовала за Илин.

Ночь повисла над полями и окутала бахчи тёмной пеленой тумана. Машины тонули в темноте, и только бронзовый свет фар предотвращал их столкновение. Лишь один водитель не нуждался в освещении. Илин не гнала, но и не тормозила. Она никуда не торопилась, но и искусственно оттягивать время тоже не хотела. Рядом с ней, как и прежде, сидела Алика. За окном мало что можно было разглядеть, кроме тёмного покрывала ночи, и девушка занимала себя тем, что разглядывала самоцвет, всё так же неизменно излучающий голубоё свечение.

– Нравится? – вяло спросила Илин.

– Я никогда не видела ничего подобного, – честно призналась девушка.

Илин посмотрела на неё, будто говоря: «Ну вот видишь, я же говорила, тебе ещё многое предстоит увидеть».

– Существуют искусственные камни-игрушки, но этот нечто другое, – пояснила она. – Смотри, сколько у него граней. А переливов! В темноте он может заменить не одну лампу. Правда, днём их свет меркнет, но днём он и без надобности.

Алика с интересом слушала свою наставницу, но её волновал вовсе не камень.

– Ты говорила, ты не счастлива сейчас, – начала девушка. – Илин, скажи, ты когда-нибудь была счастлива?

– До того как меня обратили в вампира – возможно. После жизнь стала скучной, – кратко ответила женщина.

В темноте были видны только её белые клыки и белки глаз. Чёрные волосы и тёмная одежда, казалось, растворялись в общем фоне.

– Поясни. – Алика не могла смириться с таким ответом.

– Когда во мне текла смертная кровь, – неохотно начала вампирша, – я выживала. Мне стоило усилий заботиться о пропитании и о том, чтобы стра… – она осеклась, – и о безопасности. А потом, после обращения, утолять голод стало слишком просто, бояться было некого, даже сном забыться я больше не могла.

– Значит, стать бессмертной был не твой собственный выбор, – почему-то решила Алика.

– Мы вообще мало что выбираем в своей жизни. Мы не можем спланировать завтрашний день, мы не вольны в выборе профессии, так как всегда будут стоять какие-то ограничения, мы даже не вольны выбирать друзей. Взять хоть тебя и Соню. А те крохотные решения, которые мне когда-либо довелось принять, были приняты слишком спонтанно и спешно. И, знаешь, я вообще не понимаю что такое счастье. – Впервые за всё время её голос дрогнул.

– Для меня счастье в том, – продолжила мысль Алика, – чтобы каждый день случалось что-то новое, чтобы жизнь была многогранной и имела столько же переливов, сколько этот самоцвет. – Она покрутила в руке камень надежды.

– Это утопия. Ты обрела усовершенствованное тело с новыми способностями. Оно тебе в новинку, жизнь без родителей в новинку, моё общество в новинку. Но вечно это ощущение продолжаться не может, оно будет угасать, как пламя догорающей свечи. Ты мало жила, но, я уверена, пройдут годы, и ты меня поймёшь. – Она бросила беглый взгляд на Алику, и девушка догадалась: Илин очень хотела, чтобы она поняла.

– Ты умно говоришь, – нашлась Алика, – но моя точка зрения всегда останется при мне.

– Категоричность свойственна молодости, но в зрелом возрасте сохраняется только у глупцов. А пока я тебе ничего больше не скажу. – Илин прибавила газу, и машина стрелой помчалась по тонущей в темноте ночи трассе.

Как, наверное, помнит читатель, Алика говорила, что у неё есть долг, который она должна отдать перед отъездом, и, возможно, подумал, что она одалжила у кого-то деньги. Догадки логичные, но не совсем верные. Речь пойдёт совсем о другом долге. Алика твёрдо решила увидеть могилу матери перед отъездом. Она с трудом уговорила Илин одолжить ей балахон с просторным капюшоном. Вещей женщине было не жалко, но, осторожная, она опасалась, что Алику кто-то узнает в городе. Теперь, когда объявления были расклеены, выходить за пределы окраины было очень рискованно: Алика была несовершеннолетней, и ответственность за её исчезновение может лечь на ту, у которой она скрывается. Однако девушка была настойчива и уговорила Илин отпустить её ненадолго.