Елена Кашина - Пути неисповедимые

Избранник же, забыв свои предвыборные обещания, всю энергию направлял на то, чтобы быть избранным на следующий срок. А для этого всего-то и нужно было: доказать высшую степень лояльности власти да чаще показываться на экранах телевидения. Ну, а если возникала необходимость навязать людям что-то для них вредное, – для оправдания придумать благородный предлог.

Пошёл второй месяц гастролей в мегаполисах массовой касты. Маршрут труппы все время сдвигался на восток, но оставались неизменными облики городов-гигантов, и обычаи и нравы населяющих их людей. Разнился только климат; по гигантским коридорам улиц дул разный ветер: от холодного, пронизывающего до костей, северных широт, до сухого и знойного – южных.

Труппа направилась в мегаполис на севере Африки. Аэролёт низко летел над Средиземным морем, над безбрежным ультрамариновым мерцающим бликами водным пространством с млечно-белой пеной на гребнях бегущих к горизонту волн. Глядя в иллюминатор, Катя вспоминала поездку к морю вместе с Доктором. « Как хорошо и надёжно было рядом с ним…», грустила она.

Перелетев море, летели над безжизненной песчано-каменистой землей. Из книг она знала историю этого края, его древнейшую культуру, знала, что где-то здесь должны лежать развалины древних городов, покинутых людьми. Потомки забыли прежние обычаи и ничем не отличались от людей массовой касты. В одном из брошенных городов находилось музейное предприятие, но занято оно было не восстановлением, не реставрацией, а снятием и вывозом всего сохранившегося ценного.

Художник грезил руинами.

– Преступно находиться рядом и не увидеть то, что за тысячелетия создали люди, и что вскоре исчезнет совсем, – убеждал он.

Было решено, что предварительно он полетит первым и обо всём договорится. У Кати, плохо переносящей жару, от постоянного питья охлажденной воды пропал голос. Она не выступала, и упросила Художника взять её с собой.

Уложив дорожную сумку, зашла за Художником. Тот взял со стола и бережно положил в карман бинокль, повесил на плечо сумку. Увидев бинокль, она спросила:

– Что вы собираетесь рассматривать?

– Будем пролетать над древним городом, за считанные минуты до основания разрушенным землетрясением. Уцелел только один Храм. А в том Храме происходят странные явления – один день в году, весной, вспышками зарниц в нем играют огни. Что только с Храмом не делали: и поджигали, и взорвать пытались, а он так и стоит неповреждённый среди руин. Тогда город оградили, и теперь в него доступа нет. Только сверху и можно увидеть этот Храм, – ответил задумчиво.

Когда пошли на посадку, оказалось, что с ними летит и Ханума, сопровождавшая Художника в гастролях по городам массовой касты. Она, объяснил Художник, нужна ему, чтобы позировать на фоне восточных развалин. Девушка, действительно, была красива восточной красотой: чёрные блестящие глаза, сходящиеся на переносице брови, алый ротик, кольца чёрных кудрей на влажном лбу, белая кожа, лёгкие гибкие движения.

Насмотревшись на простирающиеся внизу песчаные барханы и безжизненные горы, девушки вскоре задремали, а Художник все время полета, не отрываясь, через бинокль смотрел в иллюминатор. Когда прилетели, Катя спросила, видел ли он Храм. Молчаливый и задумчивый, тот утвердительно кивнул.

Не сомневаясь, что будут приняты как высокие гости, Художник не стал заранее уведомлять администрацию об их прилёте. Однако, чем дальше от центра Мира Абсолюта, тем слабей давила железная рука закона, и тем больше было разгильдяйства. Прилетев, они не застали никого из руководителей. Музейное руководство принадлежало к элитной касте и проживало на берегу Средиземного моря в городке, севернее брошенного города. А рабочие – люди массовой касты – жили в посёлке из нескольких, одиноко возвышающихся среди песчаной пустыни, огромных корпусов общежитий со столовыми на первых этажах, с комнатами отдыха, кинозалами и спортзалами – на вторых, и спальными комнатами, начиная с третьих этажей и выше. Корпуса общежитий со всех сторон огибали затенённые широкими козырьками галереи, в которых, создавая прохладу, в бочках с землей росли вьющиеся растения. Соединяя галереи, с верхних этажей и до самой земли спускались наружные межэтажные лестницы.

Художник вынужден был обратиться в администрацию общежитий. Он не искал для себя удобств, и Катя тоже согласилась, что переночевать один раз можно и в общежитии касты М. Катю и Хануму поместили в комнате на десять человек.

Направляясь в столовую, и, стараясь держаться ближе к стене, Катя шла по коридору, где, громко переговариваясь и смеясь, в обоих направлениях сновало множество людей разного пола и возраста. Широко распахнув дверь одной из комнат, в коридор, столкнувшись с Катей, быстро вышла невысокая девушка. Сделав несколько шагов, она остановилась, неуверенно окликнула:

– Катя?!

Катя обернулась, смотрела, не узнавая.

– Катя?! – изумленно повторила девушка, подходя и беря её за руку.

Эта была та девушка, которая когда-то звала её с собой тайно покинуть родной город, когда, после смерти Доктора, Кате было так тяжело и одиноко и, попав в больницу, она нашла в ней родственную несчастную душу.

Узнать девушку было трудно, ничто в ней не напоминало ту, убитую горем, готовую в любую минуту заплакать. Вид её был независимый, задорный, глаза смеялись, на лицо, по моде слоя М, густо нанесена косметика и сексуальные знаки.

Осторожно поозиравшись, девушка, не выпуская Катиной руки, вывела её в наружную галерею.

– Как ты попала сюда?! – округлив глаза, спросила шепотом, – И куда идешь?

– В столовую…, – так же шепотом ответила Катя, потрясенная встречей с девушкой.

Вместе прошли в огромный столовый зал с множеством раздач, встали в очередь и, получив обед, устроились за столиком. Катя почти не ела: всё было невкусно, пересыщено ароматизаторами, а её знакомая ела с большим аппетитом и казалась всем очень довольной.

Потом они сидели в галерее, пока неожиданно, сразу, не наступила ночь, и из пустыни потянуло холодом. Девушка говорила, что она довольна, покинув касту Э, потому что ей там было одиноко и неуютно, среди «этих умников», ведь она и школу-то едва закончила. Никто её там не замечал, никому она не была нужна, а здесь она такая, как все. Здесь, главное, быть раскованной, уверенной в себе, ничего и никого не стесняться и никому не верить.

Когда расставались, девушка попросила не выдавать её.

– Ты смотри, не проговорись кому-нибудь обо мне…

– Не беспокойся. Но как же ты обходишься без печати касты М? – прошептала Катя.

– Вот потому я и не в городе… Здесь не проверяют. А зачем здесь проверять, – пожала плечами.