Елена Кашина - Пути неисповедимые

Груз занял почти всю платформу, и только в конце её было оставлено место для людей. Грузчики ехали стоя.

– Давай, давай! Ещё поднажми! – кричали.

Свесившись, тянули руки, пытались схватить её.

– Держите меня! – крикнул один.

Сбросив куртку, он низко перевесился за борт, и стал размахивать ею. Чтобы не вывалился, его самого держали за ремень брюк.

– Хватай! – кричали все.

Рукава куртки били по голове, по плечам. Наконец, поймала, вцепилась. Когда втащили на платформу, долго не могла прийти в себя и отдышаться. Текло из носа, рта; перегнувшись за борт платформы, плевала и кашляла, а сзади крепко держали сильные руки парня.

Приехали. Сошла с платформы и остановилась. Подошёл парень.

– Спасибо тебе…

Он улыбнулся и, торопясь на разгрузку платформы, сразу попрощался. Посмотрела вслед: ростом выше среднего, широкоплеч, русоголов.

Прошла мимо штабелей ржавых труб и контейнеров, миновала общежития и прошла в ворота завода. Вошла в грязный тамбур жилого корпуса и остановилась. Мысль острая, пронзительная, что ей уже никогда не выбраться отсюда, лишила сил. В отчаянии она долго стояла в полумраке тамбура. Пластиковые доски прогибались, под ними хлюпала грязная вода. Наконец, преодолела себя и открыла дверь комнаты.

Все были дома и с нетерпением поджидали её. Хозяйка бросилась с расспросами, а рядом в радостном нетерпении получить подарок, теребила подол платья Аннушка. Отвечала с усилием. Вручила подарки. Когда сели ужинать, есть не стала, легла на кровать. Несмотря ни на что, теплившаяся в душе уверенность, что когда-нибудь она, каким-то образом, всё-таки вернётся в прежний, такой счастливый родной мир, умерла…

На смену отчаянию пришло холодное, абсолютное безразличие. Не осталось никаких желаний, никаких ощущений, никаких чувств – ни страдания, ни страха, ни привязанности к кому бы то ни было. Мысли в голове вялые, обрывочные. По утрам с трудом поднималась, механически приводила себя в порядок, неохотно завтракала и шла на работу. Вернувшись с работы, почти сразу ложилась. Лежала, отвернувшись к стене, а в душе навязчиво всё время звучали и звучали обрывки мелодий реквиема, исполняемого когда-то хором с её участием – мелодии боли, отчаяния, мольбы и протеста, торжества и глумления смерти, безутешной скорби, и сводящие с ума, как судьба, неотвратимые звуки труб. Внутренний ужас и пустота завладевали её душой.

Аннушка забиралась к ней на кровать, возилась с куклой, что-то шептала, пела тоненьким голоском. Но она ничего не замечала.

Глядя ночами в тёмный потолок, она с необычайной ясностью осознавала всю безысходность своего положения. Томило предчувствие грядущих бед. Возникала страшная последняя мысль; инстинктивно она отталкивала её…

С непрекращающимися моросящими холодными дождями прошла осень. Потом белый снег покрыл землю, прикрыл грязь и неухоженность, на какое-то время сделал белой и чистой заводскую территорию с её зданиями и трубопроводами. Порывы ветра гнали колючую позёмку, а по ночам в узких проходах между производственными корпусами, нагоняя на людей тоску, заунывно и жалостно завывал ветер….

Наступили святки. С шумом приходили весёлые ряженые, пели, плясали, ставили целые спектакли по старинным русским сказкам, казалось, навсегда забытым, но заново возродившимся в народной памяти. К ним прибавились сказки про когда-то счастливую и справедливую жизнь. Ряженые ребятишки со смехом тянули репку, а репкой был Бригадир.

Катя смотрела на них и с усилием улыбалась. Она похудела, побледнела, осунулась, на висках заблестела седина, в светлых глазах застыла невыразимая беззащитность. Её уговаривали развлечься, звали петь песни. Бригадир говорил:

– Иван, тот, что помог тебе на платформу забраться, меня уже несколько раз спрашивал: почему Катя не ходит на каток.

Начались оттепели, над окнами повисали сверкающие на солнце сосульки. Когда припекало, сосульки с тихим нежным звоном падали на землю и разбивались на мелкие кусочки.

Однажды, в сумеречный рассветный час, она без сна лежала с открытыми глазами, и неожиданно возле двери комнаты увидела неподвижно стоящего человека. Это был мужчина с седыми волосами до плеч. Его, устремленный на неё взгляд, был полон жалости и любви. Без страха она, не отрываясь, смотрела ему в лицо, и в груди у неё теплело. Облик стал размываться, пропадать, а затем в воздухе поплыло и растаяло лазорево-сиреневое облачко. Потрясённая, она ещё какое-то время лежала неподвижно, как зачарованная. Очнувшись, села. Рядом с ней, свернувшись от холода калачиком, посапывала во сне слепая девочка. В сумерках долго всматривалась в её страшные в коросте глаза и шрамы. Подумала: «„Что моя беда, в сравнении с бедой этого ребёнка?“» Старательно укрыла Аннушку одеялом.

Она никому не рассказала о своём видении, но с того утра в душе её перестали звучать сводящие с ума мелодии реквиема, стал проявляться интерес к жизни окружающих людей, с прежним упорством она принялась лечить Аннушку.

Однажды, занимаясь уборкой, Хозяйка в тумбочке обнаружила буклет, привезенный Катей для Аннушки; он пылился там, так и не тронутый. Стала рассматривать:

– Какие-то диковинные звери здесь нарисованы…. Есть ли такие где? Вот этот – с хвостом вместо носа – разве такое может быть?

– Это слон, – Катя взяла буклет из ее руки и прочитала все, что там было написано о слонах.

Хозяйка застыла, не сводя с не глаз.

– Катя, так ты грамотная?! – проговорила, чуть ли не испуганно.

* * *

Рабочие завода в административный корпус доступа не имели. Для необходимых контактов административных работников с рабочими, на первом этаже здания, в торцевой его части, выделили пару кабинетов, поставили там старые столы и стулья, отделили от общего коридора запираемой дверью, а на входе с улицы усадили вахтера.

Кате было приказано явиться в один из этих кабинетов к Управляющему. Охранник у ворот высокого забора, огораживающего административный корпус, сверился со списком вызванных на это время и пропустил. Она прошла по асфальтированной дорожке, поднялась по ступенькам, позвонила, назвалась в видеофон, сказала, что её вызвал Управляющий. Управляющего на месте не оказалось, вахтер, не открывая двери, через видеофон приказал:

– Жди на улице. Придет Управляющий – позову.

Управляющий рассматривал Катю, сидящую на стуле по другую сторону стола. Вспомнил избитую невольницу, купленную за копейку – так это она. Спросил, правда ли, что она грамотная? Может ли пользоваться кибером? Почему не живет в общежитии? Выслушав, сказал, что в завод ей пока ходить не нужно, будет помогать администрации. А что она умеет – он посмотрит.