Елена Кашина - Пути неисповедимые

Дома никого не было: жена ещё не вернулась с работы, дочь же, как обычно, играла с детьми где-то на территории завода. Женщина вошла и остановилась у порога.

– Располагайся, – как можно приветливей, пригласил Бригадир, – а мне нужно ещё сходить…

Она, все так же безмолвно, присела на стул, положила на колени узелок.

Он ушёл встретить жену и предупредить о приведенной жиличке. Объяснять не понадобилось, жена уже знала обо всём и кипела гневом:

– Ах, какой добрый, да хороший! Давно ли тебе, как бригадиру, разрешили вторую комнату, а уже в ней общежитие устроил! Голодранку привёл! Копейку! – бушевала она.

Он уговаривал жену, говорил, что это ненадолго, всё устроится. Но та не переставала сердиться, а придя домой, первым делом отняла у женщины стул, на котором та сидела. Держа в руке узелок, женщина стала у порога. Идти ей было некуда. В конце концов, муж рассердился, пригрозил, в другой раз, «поучить» жену, сам подвёл женщину к кровати и велел располагаться. Она сразу же легла, отвернулась к стене, и, неожиданно, крепко уснула. Когда сели ужинать, муж велел позвать женщину к столу. Жена подошла, тронула за плечо, но та не проснулась.

Утром женщина проснулась от того, что кто-то, легонько касаясь, водил рукой по лицу и пальцами пытался открыть ей глаза.

– У тебя есть глазки? Дай мне один глазик, – близко над ухом услышала детский голосок.

В испуге открыла глаза и вздрогнула от того, что увидела: рядом с ней сидела девочка лет пяти, её лицо, шея, уши были покрыты коростой, в коросте были и закрытые веки, а там, где они смыкались, засохла сукровица.

– Ты кто? – спросила женщина, с отвращением разглядывая лицо ребёнка.

– Я – хозяйка, – важно промолвила девочка и добавила: – это моя кровать.

– Мы спали вместе? – содрогнулась женщина.

– Да. Мама сказала, что ты будешь теперь спать со мной. Мама и папа ушли на работу, а мне велели тебя караулить.

Женщина огляделась: стол у окна, в которое заглянул солнечный луч, и в нём весело кружатся пылинки. Два самодельных стула, тумбочка со стоящим на ней телевизором допотопной конструкции, умывальник, ещё одна тумбочка, на ней самодельные игрушки, на столе простенькая ваза с сухой веткой, половик у порога. Широкая кровать, на которой лежит она, застелена ветхой, но аккуратной постелью. Убого, но опрятно.

– А я знаю, как тебя зовут – Копейка, так сказала мама, – засмеялась девочка.

– Твоя мама пошутила. Мое имя Катя. А тебя как зовут?

– Аннушка.

Девочка улыбнулась, короста возле рта потрескалась. Стало больно, она привычно прижала к этому месту ладошку.

* * *

Бригадир ушел на работу задолго до начала смены. В цех Катю привела Хозяйка. В гардеробной надели комбинезоны, брючины комбинезонов натянули на грубые рабочие ботинки, в карманы засунули рабочие перчатки, респираторы и наушники.

В громадном – высоком и длинном – производственном корпусе во всю длину тянулись четыре производственные линии, каждая со своими бункерами, вибраторами, транспортёрами. Измельченная руда из другого корпуса поступала в промежуточные бункеры-накопители, откуда транспортёром-вибратором, через рудопроводы распределялась по многочисленным небольшим бункерам-уловителям. На подаче руды в бункеры-уловители были установлены приборы контроля, фиксирующие наличие искомого вещества; при срабатывании от них сигнала, автоматически перекрывались заслонки подачи руды в бункер-уловитель и сброса из него руды в шлаковый транспортёр. Задача рабочего состояла в том, чтобы с помощью специального щупа найти в небольшом бункере кусочки с рудными вкраплениями. Женщины стояли возле каждого бункера-уловителя на близком расстоянии друг от друга.

На заводе перерабатывали старые рудные отвалы, из которых полезные компоненты когда-то были извлечены не полностью, но, когда иссякли месторождения, возникла нужда извлечь и эти остатки.

Следом за Хозяйкой, Катя вошла в производственное отделение, и испуганно остановилась.

– Ну, что стала? – оглянувшись, грубовато окликнула Хозяйка.

От сыплющейся во все бункеры руды стоял невообразимый грохот. Производственная пыль туманом висела в воздухе, оседали на оборудовании, на стенах, облепляла стекла окон, попадала в лёгкие, сушила кожу. У людей с чувствительной кожей лица постоянно были красными. Работали в респираторах и наушниках.

Вначале работа показалась не тяжелой, но к концу дня от постоянных наклонов над люком бункера и орудования щупом в его нутре, заполненном щебенкой, болели спина и плечи, от пыли слезились глаза, кожа рук и лица стала сухой и шершавой. Одно радовало – по работе не надо было ни с кем общаться.

* * *

Понемногу Катя проникалась заботами приютившей её семьи. Муж и жена, несмотря на различие характеров, жили очень дружно; конечно, тяжёлая жизнь накладывала печать на их взаимоотношения, но по всему было видно, как они преданы друг другу. Как и все рабочие завода из местных, они были русскими. В мире, где Катя жила прежде, русскими пугали детей. В школах и элитной, и массовой каст учили, что на окраинах Мира Абсолюта обитают русские и арабские народности – дикие, непросвещенные, генетически несовместимые с идеей Абсолюта, и потому обреченные на вымирание. Теперь же, Катя видела врожденную отзывчивость русских на чужое горе, их стремление к справедливости, сообразительность, стеснительность, и они ей всё больше нравились.

В обед и ужин выходного дня в столовой бесплатно выдавали спиртное, а в поселковом магазине спиртные напитки низкого качества были в продаже всегда, и стоили очень дёшево. В общежитиях среди бывших невольников стоял пьяный дым с ссорами, драками, но Катя заметила, что большинство русских – и семейные, что живут в заводе, и те, что живут в общежитиях – в рот не берут спиртного. Она спросила Бригадира: почему так? Тот ответил, что Божий Посланник запретил русским напиваться допьяна, а советовал лучше не пить спиртного вовсе.

– На отдаленных заводах и наши пьют, не просыхая, а у нас батюшка очень строг.

– Посланник Абсолюта? – уточнила.

– Посланник Иисуса Христа.

Так она впервые услышала про Иисуса Христа.

Все русские знали два языка – абсолют и свой, русский. Между собой они разговаривали только по-русски, и Катя вскоре стала понимать, а потом и говорить на их языке.

– Катя, ну ты, совсем русская! – смеялась Хозяйка над её коверканием слов. – И имя у тебя наше.

Одним из первых русских слов, усвоенных Катей, было часто употребляемое «поделиться». В языке абсов слова, соответствующего этому, не было. Русские могли поделиться хлебом, одеждой, радостью и горестью. В первые дни работы все соседки по рабочему месту старались поделиться с ней приобретенными рабочими навыками. Детей с ранних лет приучали делиться с другими. Аннушка, если её угощали чем-то вкусным, обязательно делилась и с родителями, и с ней. Вначале Катя отказывалась, но Хозяйка объяснила, что так воспитывается добросердечие.