Игорь Виняр - Вопрос формы

– Хорошо, с этим я не просто согласен, а абсолютно согласен. А вот как насчет донора? Одно убийство все-таки остается.

– И здесь Вы не правы. Вспомните террористов-смертников. Они отдают свою жизнь так легко, что нам этого никогда не понять. А теперь вспомните, какой процент населения на Земном шаре живет не просто за пределами бедности, а в абсолютной нищете. Огромный процент. И вот один из таких молодых людей, который не видит никакой перспективы хотя бы наесться, он без колебаний продаст свою жизнь, чтобы обеспечить всю свою родню на долгие годы. Дико? Да, нам с Вами дико так рассуждать и так предполагать. Но от наших с Вами рассуждений мы ситуацию в мире не изменим. Любой здравомыслящий человек, который бы нас с Вами сейчас услышал, он был бы если не в шоке, то в ярости. Но, поверьте, когда так называемое донорство станет на поток, где будут покупатели и продавцы, то мировоззрение постепенно изменится. Двести лет назад никто не осуждал барина за то, что он несколько своих крепостных продал за одну собаку. Это было нормой. Так и в будущем. Меняется формация, меняются и человеческие представления о ценностях. Или взять хотя бы самоубийц. Если человек уже окончательно решился, и никакой психолог не в состоянии ему помочь, что праведнее?

Олег посмотрел профессору в глаза. Чего в них больше: алчности и цинизма или стремления к глобальным преобразованиям?

– Допустим, я согласен с Вами и в этом пункте. Ну не поедем же мы с Вами в Азию или Африку, где дети пухнут от голода? И не будем же давать объявление в газете с вопросом: «Кто собирается прыгнуть с девятого этажа»?

Вот тут в глазах собеседника Олега вспыхнул конкретный огонек азарта.

– А, что всё я, да я. Пора и Вам пошевелить мозгами. Когда дело станет на поток, запахнет миллионами. И Вы быстро вспомните о своем проценте. А сейчас я Вам советую пойти отдохнуть. От такого обилия информации не мудрено, что закружится голова.

Олег шел по улице в полном смятении. В его мозгу всё перевернулось: представление о жизни и смерти, о богатстве и бедности, о славе и забвении. Он подумал, что если сейчас не выпьет бутылку водки, то сойдет с ума. Но, придя домой, он ограничился одним стаканом и лег спать.

Утром проснулся, выпил кофе и зашагал в клинику. Всё было как обычно. Перед началом пятиминутки между ординаторами шёл оживленный разговор. Людмила Степановна, в яркой блузке под халатом, просматривала какие-то документы. За несколько секунд до восьми вошел Максим Исаакович. Олега на мгновение обдало жаром. Как он сразу не понял? Ведь Александр Иванович всем своим разговором и подводил его к мысли, что ВОТ ОН – идеальный объект. Планерка шла своим чередом, а Олег буквально впивался взглядом в своего шефа пытаясь представить его моложе себя.

На этот раз ничего экстраординарного не произошло. Произошло это немного позже. А сейчас Максим Исаакович поднялся со стула и сказал почти торжественно: «Сегодня я решил изменить тему лекции и вместо хронического бронхита будет час вопросов и ответов. Все, кто в это время будет свободен, могут прийти послушать». За множество последних лет профессор ни разу не отошел от графика ни на один сантиметр. Будучи педантом и одновременно человеком в высшей степени ответственным, он никогда не позволял себе подобных вольностей. Поэтому, когда началась лекция, в аудитории были и студенты, и все те, кто присутствовал на пятиминутке, а также сотрудники других отделений. Яблоку негде было упасть. На этот раз лектор был без своих засоленных очков, так как не собирался ничего читать. Он был в чистом накрахмаленном халате, в новой рубашке и, кажется, даже в новом галстуке.

– Дорогие друзья! Так случилось, что начальство запретило мне менять тему лекции и поэтому поговорим сейчас о хроническом бронхите.

Если сказать, что в зале произошел взрыв, то это не сказать ничего. Когда около двухсот человек ожидают сенсацию и эта сенсация рушится в одну секунду, то, образованные, интеллигентные люди превращаются в толпу футбольных болельщиков в самых не лучших своих качествах.

Когда волнения достигли апогея, профессор поднял руку и, наступила тишина.

– Я решил проверить, не ошибся ли я в сегодняшнем своем выборе. Понял, что не ошибся.

Последовала небольшая пауза.

– Когда человеку исполняется 70, он вправе поделиться не только своими мыслями, но и самым, что ни на есть, сокровенным. Если бы я сейчас стал говорить о хроническом бронхите, вы бы это помнили не дольше, чем до дня экзамена. Но если мы сегодня поговорим про другое, то сегодняшние двадцатилетние будут помнить эту лекцию и тогда, когда им будет 70. Поэтому прошу задавать мне вопросы отнюдь не только на медицинские темы.

Опять наступила тишина.

Все приготовились слушать, но никто не приготовился спрашивать. Обстановку разрядил Олег.

– Максим Исаакович, скажите, пожалуйста, Вам не страшно умирать?

В принципе, каверзные вопросы планировались, но не так сразу и не так остро.

– Очень страшно. Настолько страшно, что я стараюсь об этом не думать.

Из зала последовала реплика:

– А как же насчет бессмертия души?

– Чушь! Что такое душа? Это совокупность памяти, эмоций, характера, переживаний, вкусов и стремлений. И всё это базируется на функционировании нервных клеток в коре головного мозга. Жив мозг – есть подпитка. Теперь дальше. Допустим, но только допустим, что человек умирает, а душа где-то рядом. А если умирает месячный ребенок? У него что, есть душа, с памятью, эмоциями, переживаниями, интеллектом? Скорее, нет. А если умирает годовалый ребенок, и мы ставим тот же вопрос? А если трехлетний? Кстати, я себя помню с четырех лет. А кое-кто помнит с пяти. Так, где же граница? Вот до трех лет, девяти месяцев и шестнадцати дней души ещё не существует, а потом вроде как бы и есть. Вроде как бы можно и умирать. Или возьмем другой случай. Человек вот уже несколько лет находится в глубоком старческом маразме. Он не помнит не только о том, что такое любовь, и кто такой Наполеон, он не помнит своего имени и лиц своих детей. Единственное, что он умеет – это пользоваться ложкой. И что же, после его смерти душа тоже будет жить вечно? Душа, которая умерла ещё при жизни… И как душа может жить вечно, если возраст самой Земли ограничен? И не только Земли – всей Солнечной системы.

– Уважаемый Максим Исаакович, а как определить цену жизни? Как её определяли те, которые бросались на амбразуру, те, которые умирали в гладиаторских боях и те, которые в наши дни погибают при мафиозных разборках?

– Спасибо за вопрос. Это, пожалуй, и есть самый главный вопрос, на который надо дать самый главный ответ. Цена жизни бесценна. Когда смотришь гангстерские фильмы – серия трупов. Там сорвался с высоты, там взорвался в автомобиле, а там «положительный» герой одной автоматной очередью уложил десяток, так, между прочим. Кажется, что гибнут не люди в расцвете лет, а оловянные солдатики. А теперь вспомните фильм «Скалолаз», когда Сталлоне в своей руке держал над пропастью руку девушки. Как она его умоляла о своем спасении. В эти две последние минуты её жизни, когда она понимала, что это уже последние мгновенья, желание жизни было настолько велико, что если бы его, это желание, трансформировать в тепловую энергию, то эта энергия растопила бы льды Северного Ледовитого океана.