Игорь Виняр - Вопрос формы

И последнее. Почему человек несуществующего Бога должен любить больше, чем себя? Бог, если он есть, то он вечен. Миллиарды людей и сотни будущих поколений будут ему поклонятья. На его долю обожания хватит с избытком. А вот моя жизнь конечна. Она уникальна. Я себя должен любить так сильно, чтобы потом, умирая, не было мучительно больно, что я себя не долюбил.

Лектор многозначительно посмотрел на часы. Его время вышло. В принципе, он сказал всё, что хотел. Всё выстраданное и наболевшее. Он подвел черту. Максим Исаакович вдруг вспомнил Сталина. Когда ему принесли телеграмму о смерти Троцкого в Мексике, то, казалось бы, надо радоваться – ликвидирован последний претендент на «престол». Но почему-то радости не было. Наступило опустошение и разочарование – если не с кем бороться, зачем тогда жить? Но, у Сталина это была мимолетная слабость. Она быстро прошла. Такая же, мимолетная, была сейчас и у нашего героя… Он хоть и подвел черту, но умирать не собирался.

Роман проснулся как обычно в 7 часов. Тут же он вспомнил вчерашний день. А вчера целый день был ажиотаж по поводу его сочинения. Он уже начал бояться, что шутка его зашла слишком далеко. Только и разговоров по школе, что лучший компьютерщик, будущий знаменитый программист, вдруг круто изменил ориентацию и норовит стать медицинским светилом. Стало это известно и Олегу, младший брат которого был одноклассником Романа.

– Что, вот так и написал, что хочет полностью удариться в медицину?

– Не просто хочет, а у него уже, якобы, есть проекты по излечению рака и СПИДа. Ему только не хватает некоторой теоретической подготовки.

Олег видел: с каким ехидством брат говорил о своем товарище. Он ему завидовал, как завидовали и все остальные. Олег прекрасно знал Романа, который несколько раз бывал у них дома. И лично он ему не завидовал, но всё равно грыз какой-то червь: но не может быть у одного и того же человека и материальная обеспеченность на грани богатства, и красота, и отменное здоровье, и бешенная популярность у сверстников. Но что-то должно быть не так… И он уже почти знал, что лучшего донора не найти. Но как это сделать, чтобы комар носа не подточил. Чтобы он, Олег, в глазах общественности был не убийцей, а наоборот, спасителем. И если эксперимент удастся и маленький Роман действительно станет медицинским светилом, то это не у кого не вызовет подозрений. И это сочинение, и этот ажиотаж весьма кстати.

Тем временем Роман умылся, позавтракал и отправился в школу. Вот уже четвертый день он был в центре внимания, изучения и насмешек. Настолько убедительным было сочинение, настолько регулярно учителя читали его в своих классах как образец, что Роман был в смятении: то ли раз и навсегда поставить точку в этой комедии, то ли повиноваться событиям, как бы они не складывались.

– Привет, Ромка, можно записаться к тебе в очередь на консультацию. У меня что-то сердце побаливает?

– Ром, а Ром, неужели ты действительно забросил информатику? – Спрашивали девчата, которые уже давно были к нему неравнодушны.

Наступал классический философский момент перехода количества в качество. Наш красавчик постепенно углублялся в мысли – а почему бы и нет? Ему вдруг представилась его жизнь, расписанная лет на 20 вперед: институт, потом работа у отца на побегушках, потом творческий конфликт отцов и детей и, наконец, фирма становится твоей, когда тебе 60, потому что умер 80-летний отец.

Роман недавно прочитал книгу о Карле Марксе, кажется, Галины Серебряковой. Из неё он узнал, что Маркс был очень одаренным человеком в разных науках, особенно в математике. И, если бы его не угораздило податься в революционеры с его утопической коммунистической теорией, то он бы стал гениальным математиком, ну скажем, на уровне Лобачевского.

«А кто сказал, что компьютер – это моя путеводная звезда?» – думал Роман. Медицинские открытия, вот моя судьба и моя жизнь. Легче всего идти по проторенному пути. А вот бросить вызов, отцу, общественности – это поступок. Может я, как Маркс, талантлив во многом, но в отличие от него я не сделаю ошибки в выборе пути. А друзья, если их можно так назвать, ехидничают потому, что видят мои колебания, мою неуверенность. Баста, ломать так ломать, дерзать так дерзать. Пройдет месяц-другой, и моя уверенность будет уже вызывать уважение».

Олег сидел напротив Романа и смотрел на него непонятным взглядом.

– Очень хорошо, что ты решил стать моим коллегой. Если бы ты знал, какие грандиозные планы у нашего профессора, на пороге каких открытий он стоит, ты бы уже сейчас присоединился к нам и внес свою лепту. А окончишь институт, тут тебе и карты в руки: кандидатская почти готова, да что там кандидатская, это только трамплин. Не будешь вылезать из загранкомандировок – доклады, симпозиумы, а, главное, – новые эксперименты и постоянный поиск.

– А что, что? Какое направление, о чем конкретно идет речь? – загорелся Роман и подвинулся поближе к Олегу.

– Об этом я могу тебе рассказать только с санкции Александра Ивановича. Пойми меня правильно, у любой научной теории много врагов или просто недоброжелателей. Твой юный возраст— это хорошо. Но ты сам ещё окончательно не определился, тебя легко переманить, переубедить.

– Напрасно ты так обо мне, – нахмурился Роман. Я должен выбрать перспективу, а не кота в мешке.

– Ну что ж, готовься к аудиенции. Как только у профессора будет свободный час, он нас с тобой примет…

Свободный час случился через два дня. «Заговорщики» всё внимательно обдумали и обстоятельно подготовились к встрече «донора».

– Здравствуй, здравствуй, вот ты какой: высокий, красивый, и, как мне говорили, умный не по годам. Ну, садись, рассказывай, насколько серьёзны твои планы в штурме медицинской науки и насколько ты человек слова и дела.

Профессор был настолько радушный, что последние слова совсем не затронули гордыню собеседника.

– Как бы полон сил я ни был, продолжал Александр Иванович, но ученый, только в том случае настоящий ученый, когда имеет учеников и последователей. И чем моложе эти ученики, тем дольше будет вынашиваться наша идея.

Роман хотел что-то спросить, что-то вставить, но собеседник повел разговор не в форме диалога, а в форме монолога. И цель этого монолога была одна: подавить всякие сомнения у мальчика, подчинить своей воле.

– Скажи, Роман, а как твои родители отнесутся к твоему выбору? Ведь отец спит и видит тебя программистом. Кому же он передаст свое дело?

– А кто меня спрашивал насчет того, что я хочу? Но я не думаю, что родители очень огорчаться, если я им докажу, что на другом поприще я достигну больших высот. А что касается фирмы, так будет же у моей сестры муж – вот ему и карты в руки.