Виктор Свинарев - Легенды, истории, вариации маленького городка на букву «Щ». Рассказы. Книга первая

Это подземный город в горах возле села по нашей стороне города, коммуникации Ребиндера, смерть матроса Горяинова, явлении иконы Смоленской, отсюда и до Белгорода. Тайна захоронения и попытки вскрытия могильного склепа вышеупомянутых помещиков.

И уже расставшись, я вдруг ясно вспомнил один чудесный миг в своей жизни. Это было весенним днем на речке Коренек, что течет до слияния с рекой Нежеголью. Мы одной компанией сидели на берегу реки. Купаться даже по нашим меркам было еще слишком рано. Одуванчики еще не расцвели. И весь берег после сильного половодья был в нанесенном иле грязи. На нем так хорошо отпечатывались наши следы. Сидели на теплом, кому что досталось, камень, брошенная зимой охапка хвороста. Бревно. Ворох речной ветоши после половодья. Говорили о рыбе и что хорошо бы тут сварить уху. Хотелось есть. Но домой не уходили, впитывая в себя весеннее, солнце и небо с облачками. Дружно смотрели на холодную, серую после половодья, все еще бегущую речную воду.

Потом кто то из компании принес на палке кусочек использованной по назначению бумаги, вырванной из школьной тетради. С одной стороны соответствующий мазок, с другой текст, написанный химическим карандашом. Я даже прочитал предложение посредине. Слова были написаны печатными корявыми буквами.

Так в мою жизнь вошла первая, самая сладкая, церковная молитва. Многих букв и даже предложений было не разобрать, но моя и наша жизнь восстановила все.

Я тогда сделал вид, что забыл спички и бросился назад, нашел эту бумажку и принялся стирать то поганое, оскорбительное, что было на ней. Кусок вербовой палки, листик мать и мачехи, стебелек камыша. Слова молитвы, написанные химическим карандашом, через долгих десять лет вновь и заново вошли в мою жизнь.

Теперь в правом кармане моей фуфайки лежала чистая бумажка, от нее даже не пахло совсем! И никто про нее не знает.

А потом бросился догонять своих друзей.

Мое сошествие с кладбищенской горы в городок на букву Щ было незаметным. Так вот какие растут у нас грибы под большой яркой луной на чистом небе. Хотелось бы поделиться когда-нибудь этакой радостью. Однако это пока еще цветочки, всего-навсего, это только один исчезнувший из нашей жизни химический комбинат, один биохимзавод. А вот, когда в нашу жизнь и в наши клетки-органы вступит завод премиксов, когда на наших полях появится многочисленное потомство ГМО, вот тогда и оценим новые возможности и ушедший строй.

Но все равно будет Луна, и ее свет достигнет самых укромных полянок в лесу, вот тогда и можно будет ожидать появления этих маленьких шляпчатых хрупких грибков. И каждая шляпка будет щедро смазана блестящим жиром. Тот самый жир, что унесло болезнью с тел и остовов

э умерших от рака и просто от жизни местных людей. Не будем забывать и желто-коралловые скелеты убитых в бесконечных войнах. Их тут много.

История Щ есть только малая частичка всеобщей истории. Но это место, место «Щ», в разлучине пологих и светлых в темные ночи, гор и овражистой степи в истории здесь, из-за напора смерти и новой жизни обладает почти космическими силой и мощью, чтобы поддерживать вокруг существующий порядок.

Сладкими и безбрежными для творческих сил и порывов будут эти кривые грибочки, что растут раз в пять лет, и раз в жизни на лунных полянках дубового леса при кладбище города Щ.

«Белые пятна», именно так их нарекают современные историки, которые есть почти во всех учебниках современной истории. Это как бы, знаки прикрывающие собой то, что ушло навечно и необратимо. Есть они и в нашей, местной, щебекианской истории. Куда ж без них? Да вот, сразу, навскидку, уж белей этого не найти. Разве что по военному времени, когда снег укутывает поле битвы так, что ни одной кровиночки, ни одного мертвого или искореженного человеческого тела не видно.

А вот у нас по другому!

Представьте себе самое белое-белое колхозное поле все усыпанное вчерашним и сегодняшним снегом. Русское поле, которое Господь вновь укрыл своим чистым покрывалом. И продолжает сыпать мелким производственным снежком. Поле и небо сейчас бескрайнее.

Где то, по сторонам, тоже присыпанные белым наш город, и село в котором живут командировочные. И впереди, как знак окончания и примирения, огромная раскидистая колхозная верба. Под ней, иногда, изредка, проводят совещание или дегустацию либо же разводят костер. Сюда заботливые начальники подогнали два трактора дров из разрушенного телятника. Правда, нет ни пил, ни топоров. Но почти у всех есть ножи заводского производства. Потому что сделаны они на местном заводе машиностроительном, потому что все это есть Битва за урожай. До Нового года, всего полтора месяца, а под снегом оказалось все полтыщи гектар сахарной свеклы. А тут еще этот ранний снег!

И снег этот утром почти по колено, а в невидных ямках так и по пояс. Только вот под этим белым многогектарным покрывалом скрыты, и навсегда, нескончаемые ряды зеленой свеклы. Которую надо к Новому году, вырвать красными от холода руками, и доставить хоть на какую-нибудь переработку.

Но пока идет снег и почти нет ветра, работать так даже тепло. Весь наш завод в сражении, за будущую сладкую жизнь. Еще бы! И можно выпивать почти в открытую! Тут сейчас можно даже заработать, больше чем за станком. Впереди мужчины, позади женщины с большими ножами. И постепенно весь наш отряд продвигается к мутному горизонту.

Позади нас, как после монгольской конницы истоптанный снег, слякотные куски земли и бугры с чищенной свеклой. Свекла в этом году удалась. Отменный бы был урожай, если бы не было этой погоды, И если собрать урожай, как в Америке или Израиле…

Еще одна промороженная свеклина-свекловища, тяжелая и сколькая в руках, словно отрубленная голова врага.

Стоило лишь мне отвернуться в сторону, как вдруг предстала передо мной равнина, степь, вся в нескончаемом плотном снегу, в бугорках и провалах. Кто там под этими бугорками, очередная свекла или люди, которые тут жили до нас… Или мы сами это? Кто даст ответ?! Пусть первый, кто узнал, выйдет к классной доске. Молчит Русь под серым небушком, и только сыплет снегом.

В руке у меня появляется солдатская кружка, два года пил из такой. Выпиваю и закусываю снегом. Все, что было в карманах уже съедено, а идти назад далеко и трудно. Так монгольский воин, который на переменных конях пересек все пространство от пустыни Гоби до самого Днепра, пьет из китайской серебряной чары кровь своего коня и закусывает снегом. Только и разницы, что у меня история за мной, а вот у всадника все впереди. Вынырнет лава из коней и воинов и запылает большой город и два маленьких селения и начнется новый отсчет уже нашей здешней истории.