Рина Марка - Размышления над пропастью

Постепенно быт налаживался. Когда я был занят, Эленор проводила время с женщинами племени, обмениваясь опытом, помогая по хозяйству. Мы с Нилом выполняли свою работу, вели записи, составляли карту местности, знакомились с соседними племенами. За полгода, что мы не виделись, Нил стал настоящим аборигеном. Загорелый, татуированный, с выгоревшими на солнце волосами, статный и красивый, он был больше похож на бога, сошедшего с Олимпа, нежели на воина.

Время шло, а жрец все молчал. Торопить его было не целесообразно, и я терпеливо ждал.

Наконец настал день, когда шаман позвал меня: – Сегодня проведем ритуал, боги благосклонны. Принесем в жертву животное, ты же должен пожертвовать богам самую дорогую твоему сердцу вещь.

Я машинально коснулся груди. На шее у меня висел медальон с фотографией моей сёстры. Это самое дорогое что у меня осталось от неё. С Элис, так звали сестру, нас связывали не только родственные отношения, мы были близки настолько, насколько могут быть близки близнецы. Умерла она молодой, в двадцать четыре года от туберкулеза у меня на руках. Умирая, вложила мне в руку медальон: – Не расставайся с ним, я буду присматривать за тобой оттуда.

Я поклялся себе, что ничто не заставит меня отказаться от него, тем более добровольно. Это был мой талисман, моя вечная память о любимой сестре, предать которую я не в силах.

У меня есть прекрасный кинжал из дамасской стали, инкрустированный драгоценными камнями, его я и отдам, чем не царский подарок.

Наконец нас с Эленор, одетых по местному обычаю, подвели к разведенному костру. Языки пламени вырывались в небо, прямо к звёздам. Зрелище было ярким, самобытным. Под звуки барабана и песни шамана, аборигены исполняли свои мифические танцы. Это волновало и тревожило, завораживало и затягивало как омут, водоворот которого кружил голову и заставлял биться сердце в унисон с мангуаре. Я был плохим католиком, равно как и атеистом, но здесь, находясь среди людей племени- проникся их духом, их магнетизмом.

Обряд прошёл успешно, так сказал шаман. Боги приняли наши дары, оставалось ждать. Чудо случилось спустя два месяца. Я даже не удивился, настолько верил в силу ритуала и людей, совершивших его. Одно условие было- Эленор должна родить здесь, находясь под защитой племени и богов. Мы согласились с этим условием, поскольку все шло как нельзя лучше. В племени рождались дети, и редкий случай, если кто то умирал из них.

И вот настал момент рождения чуда. Пока женщины суетились вокруг роженицы, помогая родам, старейшины племени совершили священнодействующий обряд вокруг костра- это должно помочь благополучным родам. Наконец раздался плач ребёнка, и я счастливый ринулся к хижине, но меня остановили женщины. Что то пошло не так, тревога закрылась в сердце. Но тут неожиданно раздался ещё один плач. Эти два голоса звучали как песня в моей душе. После стольких лет ожидания- такая награда! О боги, велика сила ваша! По обычаю Ач- ху, новорожденных детей не дают сразу матери, женщины проводят свой ритуал очищения, отец тоже может увидеть дитя после обряда, но мне сделали исключение. Я увидел своих детей; крохотных мальчика и девочку. Я был на седьмом небе от счастья! Пока жрец не призвал меня…

Радостный я бежал к нему, готовый излить свою благодарность. Движением руки он остановил меня:,,Боги дали тебе двух детей для того, чтобы отнять одного из них, ты чужеземец и не чтишь наших законов, ты не выполнил своего обещания, не отдал им самое ценное что у тебя есть. А теперь они сами возьмут то, что считают достойным себя. Но они оставили выбор тебе, с кем из своих детей готов расстаться?,,

Я стоял сражённый его речью, не мог поверить в услышанное. Племя, которое я считал своей семьёй, требует жертву! Я стоял столбом и с трудом верил в происходящее. Позже шаман объяснит мне и я проанализирую ситуацию, но это будет потом, а пока мой мозг отказывался что то понимать, а тем более принимать решение. Да и какое решение я должен принять? В пользу кого оно должно быть? Почему меня ставят перед таким жестоким выбором? Минуту назад я готов был петь оду богам, а теперь я не знал на кого вылить свой гнев, кого обвинить в чудовищном преступлении? Я упал на колени, осознавая своё бессилие и свою вину. Шаман торопил. Ребёнок не должен знать материнской груди, таким образом он лишается её защиты и становится уязвимым, и тогда боги принимают его в свою обитель под своё покровительство.

Что за бред! Почему я, цивилизованный человек стою и все это слушаю? При этом я понимал, они сделают это с моего согласия или без, они не станут подвергать опасности племя в угоду чужеземца.

– Сделайте это сами. Только не говорите Эленор, это убьёт её.

Эленор сказали что дочь не выжила. Дочь! Кто б сомневался? Они оставили воина. Я долго не мог подойти к Эленор, я просто не владел собой, как мне смотреть ей в глаза? А она все звала меня, и я понимал, что нужен ей как некогда. Я должен разделить с ней горе, но моё горе помутнило мне разум, и никто его со мной не разделит. Я сидел рядом с женой, охваченный ужасом, устремив взгляд на вход в хижину, быть может сейчас, в этот момент мою дочь приносят в жертву.

Когда все стихло, и аборигены разошлись по своим домам, я вышел из хижины и побрел в джунгли к догорающему костру. Я не собирался искать следы ритуального убийства. Подойдя к костру, я сорвал цепочку с портретом со своей шеи и швырнул её в огонь.

– Это ты хотел, ненасытный, кровожадный бог? Сестра, дочь, кто следующий? Чья жизнь тебе ещё нужна? Может моя? Так возьми её, зачем она мне теперь.

Огонь потрескивал, то затухая, то разгораясь, как будто говорил со мной. За этим адским пламенем находился тот, кому я посвящал свою тираду. Я чувствовал его присутствие, его дыхание, его превосходство и своё ничтожество. И тут я разрыдался не сдерживая более себя, казалось, джунгли плакали вместе со мной, проливая слёзы в виде дождя. Не шевелясь, просидел я до рассвета.

Деревня просыпалась, и я очнулся от своих грез, чувствуя в себе перемены. Какие? Я ещё не знал, но твёрдо знал, что они произошли. Эленор прижимала малыша к груди, я зашёл поздороваться. Несмотря ни на что, она была счастлива, её мечта осуществилась и ей не обязательно знать какой ценой. Она протянула мне сына. Я инстинктивно отдернул руки, как будто получил ожог. Почему ему дарована жизнь, а не ей? Этим вопросом я буду задаваться вечно, равно, как если бы было наоборот. Здесь не может быть правильного ответа. И мне бы смириться с этим, не мучать себя и не доводить до исступления. Но анализируя, спрашиваю себя: как мог произойти такой не равноценный обмен? Я пожертвовал жизнью дочери ради памяти мертвого, хоть и близкого человека. Как мог забыть простую истину: мертвое – мертвому, живое – живому. И кого я пытался обмануть?