Екатерина Северная - Я напишу твою смерть

Барменша спряталась за стойкой и только тихо повизгивала:

– Ребята! Аккуратнее!! Не прибейте его случайно! Мне только трупа здесь не хватало!!

Наконец мужики успокоились, оставили его в покое и уселись обратно за столик. Митяй благодушно улыбнулся барменше и потребовал ещё пива. Писатель ползал по грязному линолеуму, делая слабые попытки подняться и сплёвывая кровь. Наконец он встал на четвереньки, но тут же согнулся и со стоном схватился рукой за живот. Его вытошнило. Митяй с отвращением поморщился, Санёк рассмеялся.

– Ладно, Сань, – широкоплечий залпом выпил своё пиво и дёрнул его за рукав, – Пора валить отсюда. Вдруг чего. Мне проблемы не нужны.

Тот было хотел ему возразить, но всё-таки послушался товарища и направился следом к выходу, переступив через избитого незнакомца и пнув его в бок на прощание.

– Что же это… Ой, Господи Иисусе! Совсем рехнулся? – подбежала к Эдварду женщина, – Нарываешься зачем? Ты как вообще, живой?

– Всё в порядке, спасибо, – поднял голову писатель и посмотрел на неё исподлобья. Женщина запричитала, глядя на его залитое кровью, распухшее лицо.

– Я тебя прошу, уходи отсюда! Не вздумай только полицию вызывать или ещё чего! Пойдём, пойдём, я тебя провожу. Ты как, идти можешь? На вот, выпей воды. Держи салфетки, кровь с лица сотри. Хочешь, Скорую вызову? Только не сюда, а к соседнему дому! Нет? Ну тогда сам давай как-нибудь…

Не замолкая ни на секунду, барменша прыгала вокруг него, помогала встать на ноги и, поддерживая за плечи, вела к двери. Эдвард буквально вывалился в темноту, стараясь справиться с головокружением и новым приступом тошноты. Он отполз в сторону, продышался, достал из кармана чудом уцелевший мобильник и вызвал такси.

Через час с небольшим он уже был дома. Красивая блондинка в чёрном шёлковом халатике на голое тело вскрикнула от неожиданности, едва её мужчина, слегка пошатываясь, вошёл в прихожую:

– Эдди, что с тобой?!

Он медленно сполз по стенке на пол и попытался ей улыбнуться:

– Всё в порядке, малыш, не волнуйся. Просто слегка подрался.

– Боже, ты же весь в крови и грязи!! Что случилось? Ты вызвал полицию? А Скорую? Тебе надо в больницу! – девушка уселась на пол рядом с ним и схватилась за телефон.

– Даже не думай! – резко крикнул мужчина, но тут же смягчился и нежно провёл пальцами по её щеке, – Амели, всё хорошо. Ну с кем не бывает. Обычная потасовка. Пропустил пару ударов по лицу. Но не сомневайся, им досталось не меньше.

– Им? Кому – им? Их было несколько? – испуганно всхлипнула блондинка.

– Да, их было двое. Так, обычные алкаши. Они напали на девушку, я за неё заступился.

Эдвард с удовольствием отметил восхищение, которое вспыхнуло в её глазах, и попытался как можно более равнодушно пожать плечами. Это движение причинило ему сильную боль. «Твою мать, только бы рёбра оказались целы!» – с досадой подумал он и полностью отдался ласковым рукам Амелии. Он позволил проводить себя в спальню, раздеть и уложить в постель. Девушка протирала его лицо и тело влажным полотенцем, трогательно ужасалась, заметив очередной синяк или кровоподтёк, и обрабатывала раны всем, что она только сумела отыскать в домашней аптечке: перекисью водорода, хлоргексидином, зелёнкой, какой-то мазью… Параллельно она забрасывала возлюбленного десятками вопросов: «Что за девушка? Где это случилось? Как ты с ними справился?».

Писатель отвечал коротко и просто, но с большим достоинством. Мол, решил выпить в баре стаканчик пива, поразмышлять над новой книгой. Вышел покурить. Увидел, как двое пьяных мужчин тащат девушку к машине. Ввязался в драку. Против двоих пришлось трудно, но он держался. Тут подоспела подмога из бара. Негодяев скрутили и вызвали полицию. Ну а он, чтобы избавить себя от лишних расспросов, быстренько сбежал оттуда.

«Знаешь, я даже рад. Получил новый опыт. Для меня как для писателя это бесценно. Что? Я – герой? Написали бы об этом в интернете? Да брось! Мне только очередной хвалебной статейки от журналистов не доставало. Да и девушка эта ко мне привязалась с благодарностями. Вот я и сбежал – сразу к тебе. Чтобы ты не ревновала».

Амелия, закончив обрабатывать раны и не в силах скрыть восторг, принесла бутылку виски, разлила по стаканам, выпила залпом свою порцию и закурила. Писатель, слегка усмехаясь, наблюдал за ней. Виски обжёг его разбитые в кровь губы, зато притупил боль, которая крепко обнимала всё его тело.

– Амели, малыш. Ты меня просто спасла, оживила, привела в чувство! Что бы я без тебя делал.

Она наклонилась к его губам и, едва касаясь, поцеловала их, через секунду он ощутил жаркое дыхание на своей шее, её язычок отправился в путешествие по его груди, потом она прикусила внутреннюю поверхность бедра и, наконец, добралась до пункта назначения. Эдвард шумно выдохнул и блаженно прикрыл глаза.

Вообще-то её звали Людмила. Но сокращение «Люда» казалось её возлюбленному слишком мещанским и даже пошлым, о чём он, не слишком церемонясь, открыто ей заявил. Поэтому с первого же дня знакомства он называл её Милой, а чуть позже почему-то трансформировал Милу в Амелию или просто Амели. Она сперва раздражалась и игнорировала его, когда слышала это новое, чужое для неё имя, но затем рассудила, что в этом есть какая-то изюминка. Эдвард и Люда – так себе звучит. А вот Эдвард и Амелия – совсем другое дело. Если они когда-нибудь поженятся, журналисты обязательно напишут об этом, а поклонницы писателя начнут кусать губы от злости и страстно завидовать ей. Поэтому всё должно быть красиво и максимально поэтично, и имена здесь играют совсем немаловажную роль.

«На контрасте с тёмно-синими мазками «Звёздной ночи» Ван Гога глаза моей возлюбленной сияют, как холодные бледно-голубые луны, а её губы нежны и горячи. Я сижу в кожаном кресле перед огромным панорамным окном, она сидит у меня на коленях и слушает мои истории. На барной стойке стоит открытая бутылка коллекционного шампанского, и ночь обещает быть долгой и приятной.

Теперь я знаю, что чувствует человек, когда его бьют по лицу. С детства я, надо полагать, был любимчиком Фортуны, раз меня ни разу не били и вообще никоим образом не обижали. Зато теперь мне представился прекрасный случай это узнать. Здесь мало приятного, скажу я вам. Прошло уже два дня, а боль меня не отпускает. Больно шевелиться, больно умываться. Лицо горит, всё тело ноет. Но тогда, в момент драки, я не чувствовал боли. Я весь превратился в чистый адреналин и кураж. Я не помнил себя и думал лишь о том, что должен одолеть своих противников. Ведь я защищал девушку; никто не знает, что сделали бы с ней эти подонки, если бы им удалось затащить её в машину, но я им слегка помешал. Я…».