Екатерина Северная - Я напишу твою смерть

Писатель Гудвин

Эдвард, ругаясь так, что стоящий на столе папоротник начал сбрасывать свои листочки, хлопнул крышкой ноутбука. Тусклое ноябрьское солнце редкими и робкими лучами коснулось его лица; писатель сделал глоток остывшего кофе и набрал на телефоне фразу «ремонт компьютера».

– Так… Это фирма. Это фирма. И это фирма. Не люблю я это. Мне нужны люди, – бормотал Эдвард, уткнувшись в экран, – Ага! Вот. Компьютерный мастер. Владимир Сорокин. 39 положительных отзывов. Прекрасно. Он-то и починит мне ноутбук.

Через три часа на пороге показался высокий молодой человек лет двадцати шести, с короткими светлыми волосами и небольшой бородкой. Одет он был самым обычным образом, в толстовку и джинсы. Ноутбук писателя он починил довольно скоро и взял с него неожиданно маленькие деньги.

– Странный вы человек, Владимир, – удивился Эдвард, когда мастер дважды повторил ему свою цену, – Это ниже среднего ценника. Я сравнивал на разных сайтах. Вы работаете сами на себя?

– Скорее подрабатываю, – слегка улыбнувшись, пояснил парень, – И не хочу заламывать цену. Ведь я починил ваш ноут за каких-то пятнадцать минут.

– Да, но ведь в наше время платят не за время, а за результат! – возразил писатель.

– И тем не менее.

Мастер поднялся, давая понять, что разговор окончен, однако Эдварду вдруг стало слишком любопытно.

– Уж не считаете ли вы, что деньги – это вселенское зло? – весело спросил он.

– Нет, но я не гонюсь за ними. Мне хватает. У меня есть основная работа кроме этой, – спокойно ответил Владимир, рассматривая «Звёздную ночь» Ван Гога, занимавшую большую часть стены гостиной, – И мне глубоко противна нынешняя эпоха капитализма, где каждый изо всех сил старается продать себя подороже.

– Да вы идеалист, Володя! – воскликнул писатель, – А вот представьте на секунду… Мой компьютер сломался, а я вам сказал, что там хранятся очень важные для меня документы. И что я за них готов что угодно отдать, готов заплатить вам любую цену, лишь бы вы их восстановили… И вот вы берёте ноутбук и обнаруживаете, что проблема совсем пустяковая, и вы в два счёта почините его! Однако… это не будет представлять столь большой ценности в глазах клиента. А если вы возьмёте его домой и будете чинить неделю, а потом, наконец, возвратите его мне, затребовав довольно большую сумму… то я, разумеется, вздохну с облегчением и с радостью её заплачу! Неужели вы и в таком случае не поддадитесь соблазну? И почините его сразу же? И снова назовёте вашу смешную цену?

– Да, – коротко ответил мастер и накинул на голову капюшон.

Прощаясь, Эдвард несколько пристальнее, чем этого требовала стандартная вежливость, вглядывался в лицо молодого человека.

«Сегодня я немного устал – может быть, именно поэтому в голове мелькают столь мрачные мысли. Особенно теперь, когда с трудом пробираешься сквозь толпу по этой заплесневелой, залитой водой улице. Особенно, когда все прохожие вокруг чертыхаются и грубо пихают каждого, кто мешает им пройти. Стало быть, очень торопятся с работы домой. Поскорее скинуть мокрую одежду. Поскорее выпить пива и проглотить незамысловатый ужин. Поскорее уставиться в телевизор или монитор.

А завтра – суббота. Единственный благословенный день недели для большинства из них. Кто-то отправится в ночной клуб. Стареющие гламурные красотки нацепят свои лучшие бриллианты и станут стрелять глазками, отчаянно стараясь найти секс на одну ночь, который непременно должен перерасти в счастливый и выгодный брак. Прилизанные мажоры придут покрутить модненькими гаджетами и приобрести предрассветную любовь на заднем кожаном сидении ценою в пару коктейлей.

Люди попроще проваляются целый день на диване, поглощённые захватывающими и необычайно остроумными телевизионными шоу. Вечером они будут пить дешёвое вино и жаловаться друг другу на жизнь, на мужчин, на женщин, на начальников, на политиков, в конце концов. А люди посмелее, может быть, даже позволят себе роскошь расслабиться после суровой трудовой недели в объятиях проституток и наркотического дурмана.

…Шаг, шаг, другой… Чёрт, ботинки уже промокли насквозь. А впрочем, неважно…

Уж лучше держаться подальше от всего этого. Жить своей жизнью, отыскивая в этой серой хаотичной толпе редкие драгоценности – настоящих людей. Которые не боятся кричать во весь голос или смеяться, когда им этого хочется. Которых не пугает смелость суждений и саботаж стереотипов. Которых мало волнуют блестящие ценности и глянец – им нужна свобода и душа. Слова, позабытые в современном обществе…

Что-то я стал слишком нервным. Иногда мне кажется, что этот город медленно убивает меня, высасывая по капле кровь. Иногда я его презираю. Не знаю, вправе ли я. Кто я такой сам? Нет, я не философ, не идеалист, не моралист и уж тем более не революционер. Я всего лишь реалист, да такой, каких ещё поискать. И эта реальность мне определенно не нравится.

…Парень, угостишь сигареткой? – Не курю. – коротко бросаю я, поднимая мокрый воротник пальто…

А ведь раньше я был таким же, как они . Пересчитать мои жизненные ценности и интересы можно было по пальцам одной руки. Я тогда полагал, что это вполне естественно. Ничто не волнует, ничто не будоражит, ничто не окрыляет. Спокойствие превыше всего! Прочь всё, что рождает тревогу – как говорил один известный фантаст. Главное, чтобы диван был мягким, одежда – брендовой, а работа – престижной. Самореализация, творчество, высокие стремления, мысль? – что это, как, зачем? Слова из пыльных книжек, не более.

Я твёрдо знаю одно – я должен найти. Я должен найти что-то важное. Самое главное. Я должен понять. Разобраться. Я разглядываю мир с разных сторон. Я хочу вывернуть его наизнанку. И я сделаю это, если придётся. Нет, я не одержимый фанатик и не мечтатель. Я просто уверен: жизнь – нечто гораздо большее, чем привыкли думать люди…».

Писатель Гудвин

Эдвард сидел на диване и пил третью чашку кофе за последние несколько часов. Сердце взвинчивалось почти до предела и начинало отстукивать ритм жизни сильнее и как-то яростнее, в груди слегка першило, а восприятие окружающей действительности становилось максимально чистым и острым. Ему нравилось это ощущение.

Настроения писать не было. Он просто сидел, смотрел в стену с однотонными чёрными обоями и нырял, словно с вышки, в свои воспоминания.

Алина… Маленькая влюблённая дурочка, которая готова была воду пить из его рук и жадно заглядывала ему в рот при каждом слове. Она ему очень помогла в создании одной из книг. На её примере он подробно изучил все разновидности наивных женских мечтаний, неоправданных ожиданий и бесконечной готовности принимать и прощать. Он изменял ей, придумывая десятки нелепых оправданий, и каждый раз она ему покорно верила. В конце концов, он получил всё, что хотел, и ему это надоело.