Мария Гарзийо - Бокал сангрии и паэлья

Моя щека выходит из под контроля и болезненно дергается, не вынеся столь беспардонного отношения к моей персоне. Обо мне говорят как о вещи. Вам понадобится сегодня машина? А компьютер? А туалетные пренадлежности? А Светлана? Майкл кивает своей некрасивой, напоминающей подгнившую картофелину головой.

– Я хотел бы купить пару стульев. А тяжести мне носить нельзя. «Отлично!» закипает у меня внутри раздражение. Стулья потащит хрупкая переводчица со зрением минус девять. Мне, между прочим, врачи больше трех килограммов поднимать не советуют. Надо бы прямо вот так вот прямо встать и заявить этим двум зажравшимся британцам. Рабство давно отменили! Но я почему-то продолжаю сидеть, обиженно уставившись в кофейную гущу на дне чашки.

– Окей, тогда я вас оставляю, – работогровец вылезает из-за стола, – Вот тебе, Светлана, чек на такси и номер, по которому ты вызовешь машину. Услугами других компаний мы не пользуемся. Только этой. И Майкл ездит исключительно на такси, которое должно быть своевременно вызвано. Это ясно?

– Yes, sir! Разрешите выполнять?

– Удачи. Я поворачиваюсь к клиенту, усердно натягивая на лицо маломальски дружелюбное выражение.

– Сейчас вызовем машинку, – объясняю я ему елейным голоском как малышу из ясельной группы, который грозит вот-вот расплакаться.

Майкл безразлично кивает. Такси прибывает спустя десять минут, за которые мой нездоровый подопечный успевает зевнуть ровно десять раз, по разу в минуту, давая мне возможность отлично разглядеть его желтоватые похожие на кукурузные зерна зубы. Забравшись в салон автомобиля, он, очередщной раз зевнув, замечает, что зря таксист обклеил переднюю панель фотографиями голых женщин. Я стараюсь отвлечь его внимание на какую-нибудь безобидную тему. У меня это не очень получается. Машина тормозит у торговоро центра. Я расплачиваюсь выданным мне чеком фирмы, и вылезаю вслед за Майклом. В это время просторные торговые залы практически пустуют. Мой клиент направляется в мебельные отдел. Он долго кружит между шкафами и диванами как собака, выбирающая место для туалета.

– Вот эта табуретка ничего, – спустя минут тридцать выносит вердикт Майкл, – Но мне нужна зеленая, а эта синяя. Спроси, нет ли у них такой же только зеленой.

Я послушно взваливаю на плечо указанную четерехногую и тащу ее работнику магазина. Тот заявляет мне, что зеленых в наличии не имеется. Майкл разочарованно вздыхает, переворачивает табуретку и принимается разглядывать ее брюхо со скрупулезностью хирурга, готовящего пациента к операции.

– Можно открутить вот этот винт, – делится он своими соображениями со мной, – Снять крышку и перекрасить ее. Иди спроси, могут ли они перекрасить, и сколько это будет стоить.

Мы с табуреткой повторяем маршрут. Продавец (или как сейчас модно говорить сейлс-менеджер) не соображает, чего я от него пытаюсь добиться. Он мыслит однолинейно – синяя есть, зеленой нет, зачем что-то крутить? Я возвращаюсь с неутешительным известием. Мой изобретательный клиент тем временем откопал где-то зеленый табурет со спинкой.

– Если вот эту крышку переставить на ту табуретку, получится что надо. Сбегай узнай, могут ли они это сделать.

Я пытаюсь втолковать британцу, что в магазине работают не конструкторы истребителей, а среднестатестические сотрудники со среднестатестическими мозгами.

– Что тут думать! – возмущается стратег, – Один винт открутил – и готово.

Я тащусь обратно, волоча за собой оба стула. Продавец таращится на меня и, выслушав сумбурные разъяснения, возмущается:

– Здрасте! А кому мы потом продадим сине-зеленый табурет?

– Ну, так даже интереснее, – неуверенно бормочу я, – Дизайнерская задумка.

– Послушайте, девушка, берите оба стула и делайте с ними, что душе угодно. Хоть вертолет с пропеллером.

Идея насчет вертолета не кажется Майклу конструктивной.

– Я не буду платить за то, что мне не надо, – оскорбляется он, – Знаешь что, возьмем тогда три синие, и ты мне найдешь рабочих, которые перекрасят.

Гениально. Латвия – страна красильщиков табуреток. Они, можно сказать, на каждом углу валяются. Майкл оплачивает покупку.

– Мы оставим их пока здесь, чтобы тебе по всему торговому центру с ними не таскаться, – великодушно разрешает он.

Рабу-носильщику в пору упасть в ноги господину и биться головой об пол от проявленной благосклонности. Я скрежещу зубами.

– Теперь пойдем выбирать лампочки, – командует эксплуататор. Только сейчас я понимаю, на сколько неполной была наша университетская программа. Кому нужны Джон Донн и Эдмунд Спенсер, когда ты не знаешь таких элементарных понятий как «разъем лампы», «триоды» и «пентоды». Причем, оказавшись между клиентом-британцем и продавцом-латышом, я не понимаю ни одного, ни второго. Хорош посредник. Пока я краснею и белею на манер латвийского флага, эти двое как-то сами между собой договариваются. Британец протягивает мне мешок приобретенных лампочек.

– Я устал. Пойдем выпьем кофе, – распоряжается он.

Я беру себе зеленый чай и усаживаюсь напротив. Надо заметить, что обладатель виллы на Мальорке не делает ни малейшей попытки оплатить мой скромный заказ.

– Надо быть добрым и щедрым, – ни с того, ни с сего выдает он, – Это великая мудрость.

Ну, да, то-то тебя от этой щедрости так и распирает! Лицемер британский!

– Я в последнее время стал много думать о смысле бытия, – продолжает Майкл, – Даже решил написать книгу.

«Как поработить бедных латвийских переводчиц»? «Как смастерить из синей табуретки зеленую»?

– Я назову ее «Путь к спокойствию души». Это будет некий сборник советов, как познать себя и обрести спокойствие.

– Очень познавательно.

На месте моего гниловатого собеседника я бы не слишком стремилась познать себя. Лучше уж тешиться иллюзиями.

– Как ты думаешь, почему я тебе все это рассказываю? – придвигается ко мне философ, обдавая меня сомнительным ароматом своей несвежей ротовой полости.

Думаю, что для того, чтобы поддержать некоторое подобие светской беседы. И ошибаюсь, не дооценив глубину потребительского ко мне отношения этого заграничного капиталиста.

– Дело в том, что мне нужны некоторые материалы для книги, – Майкл выуживает из мятого коричневого кармана безымянный диск, – Здесь аудио-запись выступления Дипака Чопры. К послезаврашнему дню мне нужна печатная расшифровка.

Еще один подарочек ко дню рождения. Я избалована как никогда.

– Постараюсь сделать, – безрадостно бубню я.

– Постарайся. Вилли сказал, что я во всем могу на тебя полагаться. Вилли в детстве мало били. Как можно обращаться так бесцеремонно с живыми людьми. У меня, между прочим, рабочий день нормированный. И я не собираюсь всю ночь расшифровывать этого Касамутру.