Ярослава Казакова - Дорогами Карны. Повесть-сказка

Наконец, загадочный предмет был извлечён наружу. Я отряхнула с него комья земли и поняла, что в руках у меня небольшой изящный кинжал с затейливой рукояткой. Лезвие его покрывали полусгнившие остатки ножен. Вещь была завораживающе красивой какой-то особенной, смертоносной красотой, а ещё я почувствовала необъяснимое сродство с ней.

Это было ни с чем несравнимое ощущение. Сквозь моё тело прошёл некий разряд, от которого по телу побежали мурашки величиной с кулак, сердце сначала перестало биться, а потом и вовсе ухнуло куда-то вниз, в глазах потемнело, а по рукам от кистей до плеч разлилось непонятное тепло.

Не могу сказать, сколько это длилось, но мне показалось, что за это время я прожила ещё одну жизнь. Не спрашивайте, как такое может быть, мне это неведомо, но я вдруг ощутила себя совсем другим человеком, смелым и бесстрашным. Все неприятности последних дней отступили далеко в тень, и я поняла, что больше они меня не побеспокоят. Это было величественно, грандиозно, непередаваемо! Именно такими словами можно описать то, что происходило со мной.

К слову сказать, это были совсем не те ощущения, что описывал наш школьный историк. Не было это похоже и на циничные описания Степаныча, который только и делал, что высмеивал всё на свете. Тогда я подумала, что понятия о связи времён у каждого свои, и ощущения разнятся соответственно им. Возможно. Однако мой случай, как я потом убедилась, был явлением совсем иной природы.

Описанные мной ощущения длились достаточно долго, но всё когда-нибудь заканчивается. Разверзлись небеса, и на нашу прекрасную, запылённую степную землю хлынул дождь. Он-то и вернул меня в действительность. Это был даже не дождь и не ливень, а сплошная стена воды, бьющая с небес. От такого дождя не спасают ни плащ, ни зонтик, которых у меня, конечно, всё равно с собой не было.

Я моментально промокла до нижнего белья, но холода не ощутила – вода была тёплой, словно в речке на закате долгого летнего дня. Не спеша пробираясь сквозь стену воды, я отправилась в лагерь.

Торопиться мне теперь было некуда. Всё, что нужно, я уже успела сделать. Похоже, только что я совершила открытие, которое, возможно, перевернёт наши представления о мире древних. Интересно, что мне за это будет? Премию дадут или в ПТУ полиграфистов примут без очереди? Настроение моё сделалось лихим и придурковатым. Кураж – вот, как это называется. Я не дам никому сбить его с меня, то бишь, обескуражить; сама сейчас обескуражу всех на свете!

Когда я явилась в лагерь, промокшая и счастливая, дождь стих, и уже начало смеркаться. Парни сновали между палаток, перескакивая через лужи, что-то таскали, суетились. Меня старательно не замечали. Если кто-то случайно спотыкался взглядом о мою физиономию, сразу же прятал глаза. «На затылок спрячь зенки свои, придурок!» – Весело подумала я об очередном гамадриле, попавшемся мне навстречу.

Возможно, все они вполне себе неплохие ребята, но в тот момент все они были для меня они «гамадрилы», «бандерлоги», «придурки» и прочее в том же духе. Невозможно хорошо относиться к людям, которые больше недели помыкали тобой, как половой тряпкой, а я им не тряпка. Сами они все гадкие, рваные шеболы! Степанычевы подстилки!

На секунду мне подумалось, что это не мои мысли. Я никогда не воспринимала парней так. Конечно, все эти слова я знала, но применить их к малознакомым, интеллигентным людям… Мама была бы в ужасе. Мысли путались в моей голове, скатываясь в неряшливые, разнокалиберные клубки, пока я не сказала сама себе «Хватит!» и не оттеснила все эти бесплодные размышления на задворки сознания.

Нечего забивать голову всякой дурью. У меня в руках главное сокровище всей моей жизни, моя гордость и весь смысл моей короткой жизни. Почему-то у меня не было в этом никаких сомнений.

Мимо пробегал, пряча глаза, худенький студентик в промокшей стройотрядовской куртёнке. Я выставила плечо, и мы оба чуть не полетели в огромную лужу, под которой просматривалось грязное суглинистое дно.

– Ты что, сдурела? – Захлопал он своими глазёнками.

– Да, а что, нельзя? – Выдала я, сама от себя не ожидая такого ответа. – Где девчонки?

– «А нынче, а нынче попрятались, суки…» – пропел он гнусавым голоском и поганенько захихикал.

Впрочем, хихикал он недолго. Небольшая подсечка, толчок в хлипкую грудь, и мозгляк валяется в грязной, липкой жиже, истошно вереща и обзываясь на меня последними словами. Подбежал крепенький, круглоголовый чурбачок на кривых ножках и зычным голосом поинтересовался, что здесь происходит.

– Да, она… Да, она дура, сумасшедшая, безмозглая скотина, да я ей, да я сейчас…

– Из лужи сперва выберись, потом будешь сейчаскать, – буднично посоветовала я и поинтересовалась у его приятеля, где Степаныч.

Тот от неожиданности ответил по-людски. Ладно, пускай живёт покедова. Будет тошно – зашибу как-нибудь на досуге. Предоставив им самим разбираться с лужей, потерянными вещами и друг другом, я отправилась в палатку-штаб, где, по словам круглоголового, находился сейчас Степаныч.

Войдя туда, я на секунду ослепла от яркого света фонаря, болтавшегося над грубо сколоченным столом. На столе валялись в беспорядке карты, бумаги, стояла замызганная кружка с недопитым чаем, но особо выделялись сложенные кучкой бесформенные комки земли, в которых только опытный археолог мог опознать старинные артефакты. Точнее, то, чему только предстояло этими самыми артефактами стать.

«Первые находки,» – догадалась я. Степаныч возился с оборудованием в другом конце палатки, и я с трудом отыскала его взглядом. Увидев меня, он изменился в лице, отвернулся и пробубнил:

– Уходи. Я не хочу с тобой разговаривать.

– Я тоже не хочу с вами разговаривать, – горячо заверила я его, – но придётся.

Жестом фокусника я извлекла кинжал из-за спины и бережно положила его на стол. Глаза Степаныча жадно впились в мою находку.

– Ты где это взяла? – Прохрипел препод, меняясь в лице.

– Украла, конечно. Все ПТУ-шники так делают, вы разве не знали?

– Что ты мелешь? Где украла? Какие ПТУшники? Что ты мне голову морочишь?

– Ничего не мелю. Украла у владельца. ПТУ-шники из полиграфического ПТУ. Вы сами утром мне это сказали.

Не обращая ни малейшего внимания на потоки моего остроумия, Степаныч вертел в руках кинжал.

– Девонька, ты себе представляешь, что ты нашла? Хотя, куда тебе? Это даже я пока до конца не представляю.

«Вон, ты как заговорил,» – подумала я, а вслух произнесла:

– Могу показать место завтра, как рассветёт. Кажется, это чьё-то захоронение.

– Может быть – может быть, – пропел Степаныч, извлекая из ящика всё необходимое для очистки кинжала. – Иди, переоденься, и мухой сюда, поможешь.