Ярослава Казакова - Дорогами Карны. Повесть-сказка

Парни нехотя рассосались. Оля, продолжая что-то рассерженно бормотать, взяла полотенце и, прихрамывая, отправилась умываться. Лены нигде не было видно. Должно быть, где-то уже плачет. Жаль, что в современном мире не сохранилось профессии плакальщицы, Лена подошла бы идеально. Деньги бы лопатой гребла.

– Ну, ты как? – Поинтересовался Степаныч.

– Нормально, готова приступить к работе, – ответила я как можно спокойнее.

– Да, натворила ты дел, радость моя! – Я опустила голову. – Эту поездку все запомнят надолго. Ладно, вставай. Жду тебя в штабе. Кстати, где кинжал?

Я извлекла его из спальника и протянула преподу. Он принял его со словами:

– Никогда больше не бери находки в постель. Это не игрушки, а неизученные артефакты. Мы не можем знать наверняка, какими свойствами они обладают. И я, старый дурак, забыл вчера забрать его у тебя и запереть в сейф. Тебя мужики наши теперь ненормальной считать будут…

– Они все мне безразличны, – буднично поведала я Степанычу. – Все как есть безразличны.

– В том-то и беда, – вздохнул Степаныч. – Все друг другу безразличны, никто никому не важен… Какие у вас, у молодых, интересы – непонятно. Так мы скоро вымрем. Ладно, наводи марафет, и жду тебя. Работы полно.

– Егор Степанович! – Окликнула я препода, когда он почти уже достиг выхода. Степаныч вздрогнул и обернулся. Выражение лица его было крайне встревоженным. Да, пошаливают в последнее время нервишки у нашего предводителя. Интересно, с чего бы? – Егор Степанович, а для чего вы принесли аптечку? Голову йодом мне намазать хотели или антибиотик впороть? Там, ведь, всё равно ничего больше нет! – Мной неожиданно овладел бесёнок безудержного веселья. – Да, и врача среди нас никакого нет, даже ветеринарного!

– Дазе ветелиналного! – Передразнил меня Степаныч писклявым голоском. – Мне тут с вами самому услуги ветеринара, того гляди, понадобятся! И успокоительное в лошадиной дозе! – Препод стремительно, насколько позволяли годы и громоздкая аптечка, зажатая в руках, вышел из палатки, а я, похихикивая, принялась разыскивать куда-то запропастившиеся, как всегда, умывальные принадлежности.

Выйдя наружу, я заметила у костра Леночку. Она бодро раздавала указания троим парням, дежурившим в тот день. Как ни странно, слушались они её беспрекословно.

«Со всеми нами что-то случилось,» – подумала я.

За прошедшие сутки все мы стали другими. Похоже, именно моя находка перевернула всё. А, может, это дождь виноват, кто знает. Говорят же, что истинные человеческие качества проявляются только в экстремальных ситуациях, а ливневый дождь в степи, полупустыне можно сказать, да ещё посреди жаркого лета – уже экстремальная ситуация.

Парни почтительно расступались передо мной, но все они были мне до лампочки. Парни со школьной скамьи были мне безразличны, у меня даже первой любви ещё не было. Теперь это безразличие приобрело масштабы вселенского равнодушия и даже… лёгкого презрения! Моя мама терпеть не могла такие разговоры, очень уж переживала, что моё брезгливо-равнодушное отношение к одноклассникам и однокурсникам мужского пола закончится пожизненным одиночеством.

Ещё мама призналась позже, когда я была уже замужем и воспитывала дочь, что опасалась в мои юные годы за мою половую ориентацию. Именно поэтому она никогда не была в восторге от моих подруг, в каждой видела потенциальную «розовую даму».

Что ж, у каждого свои тараканы в голове. Старшее поколение, например, всегда помешано на том, чтобы организовать нашу личную жизнь. Всё остальное – профессия, увлечения, таланты – им почти безразлично. Видимо, именно из-за этого мы, руссы, и стали в своё время самым многочисленным народом Европы. Ещё по той же причине у нас в стране так много людей, ненавидящих свою работу. Им никто в своё время не помог определиться с выбором жизненного пути, только про замужество-женитьбу, как попугай, долдонили.

Умывшись из бачка холодной, как лёд, водой, я настроила себя на рабочий лад и отправилась в штабную палатку. Тот день мы со Степанычем целиком просидели над нашими экспонатами, не поднимая головы. Среди них оказались сплющенный медный кувшин, больше похожий на бесформенную кучку заплесневелого металлолома, несколько керамических черепков, хранивших едва различимые следы росписи и обломки какого-то непонятного орудия труда. Я предположила, что это маленькая мотыжка. Степаныч увидел в ней инструмент для обработки овечьей шерсти.

Шеф активно интересовался моим мнением по каждому из найденных артефактов и отметил, что у меня живой ум и нестандартный подход. Я думаю, что дело было в моей молодости и полном отсутствии опыта. Эти два фактора в совокупности обычно и дают эффект свежести подхода. Уж поверьте мне, опытному кадровику.

Иногда к нам присоединялись Оля с Леной. Правда, Оля быстро начинала раздражать Степаныча своим неуёмным любопытством. Лену же новые горе-повара постоянно вызывали из палатки для консультаций.

Помню, меня поразило обилие всяких форм, журналов и прочей подобной документации. После я убедилась, что никому не нужной писанины хватает на любой работе. Такое ощущение, что человечество пытается заменить составлением форм и отчётов все без исключения другие виды деятельности. Интересно, что мы будем есть и во что станем одеваться, когда достигнем этой «благой» цели?

Ближе к вечеру, кое-как раскидав бумажные дела, мы отправились небольшим отрядом на то место, где я нашла накануне кинжал. Мы со Степанычем решили оставить его изучение «на десерт», и он запер реликвию в походном сейфе.

Заметив, что с нами собирается давешний мой закадычный друг Мозгляк, я рявкнула, в упор глядя на него:

– А, ну, стоять! – Студик замер на месте, удивлённо воззрившись на меня. – Куда собрался?

– К-к-как куда? – Проговорил он срывающимся голоском. – К захоронению, конечно.

– Тебя звал кто-нибудь? – Ласково поинтересовалась я, на что Мозглячок смущённо потупился. – Вот, именно, никто тебя не звал. Остаёшься в лагере, ты наказан! – Отрубила я тоном генералиссимуса к великому веселью всех остальных.

– Ну, Егор Степаныч… – заныл студент гнусаво, – ну, чего она?..

– Ничего, – буднично ответил препод, – сказано тебе наказан, значит, наказан.

– Что я ей сделал?! Эта ненормальная второй день меня со свету сживает!

– Ничего ты мне не сделал, – ответила я успокаивающе, – вот, только очень уж я не люблю, когда моих подруг суками называют, а в остальных отношениях я обычный, ничем не примечательный псих.

Воцарилось напряжённое молчание.

– С этого места можно поподробнее? – Зловеще поинтересовался Егор Степанович.

Он терпеть не мог, когда кто-то в экспедиции, разумеется, кроме него самого, употреблял бранные слова. Речь студента должна быть правильной и литературно выверенной. Даже слова наподобие «клёво» или «прикалываться» были наказуемы.