Виктор Девера - Храм любви. Книга первая. Надежда

Арабес внимательно прослушал ее песню, но сказать ей сразу, что песне не для широкого круга не решился. Ему казалось, что сюжет сказочен хоть, видимо и отражает некоторую действительность её жизни. Однако не хотел её обижать. Хотелось продолжить прежний разговор, но как перейти к нему? Тут он, как бы в подтверждение своих слов, вымыслов и всего наговоренного решил предложить ей свою визитку. Он знал, что её с собой нет, но делал вид, что ищет. Когда раскрыл свою папку, из неё неожиданно выпал альбом. В этом альбоме им была собрана коллекция произведений искусства на эротическую тематику, как возможные экспонаты для своего Храма любви. В своё время их как-то логически подобрал и систематизировал, так чтобы они последовательно раскрывали этапы любовных связей, и смысл любовного общения в разные времена.

Собеседница, увидев упавший альбом, оказалась более проворной и, нагнувшись, быстро подняла его. Подавая его ему, она вдруг заинтересовалась открывшимися картинками. Разглядывая их, спросила:

– Интересные эротические картинки. А зачем они вам?

Он как будто растерялся и, сконфузившись, произнес:

– Я вам сейчас постараюсь объяснить. Только вы не смейтесь надо мной. Хочу собрать все заслуживающие внимания эротические произведения от сотворения человечества и до наших дней. Потом отсканирую и помещу в компьютер. Построю, видимо, эротическое кафе, где на каждом столике будет экран, и каждый, кто захочет посмотреть из этого жанра картинки или послушать стихи отрывками из тех или иных произведений, может бросить монетку, и на экране появится то или иное произведение любовного или эротического содержания. Более того, я хотел бы со временем сделать так, чтобы каждое изображение могло ожить. Кроме того, эти картины станут музейными экспонатами музея любви.

– Это, наверно, будет заманчиво, но совместимо ли? Эротика и питье – большой вопрос, а вот как исторические экспонаты – возможно.

– Что это, невозможно или несовместимо? В интимной обстановке в любовных отношениях многие без питья не обходятся. Это придает своеобразный шарм отношениям. За границей есть кафе, где даже официантки полуобнаженные ходят, а что, в наших заведениях это, выходит, не то?

– Вы мыслите как настоящий бизнесмен, хоть такое зарабатывание денег для некоторых может показаться не очень нравственным занятием. Я все-таки считаю, что и это может иметь место, только все не должно быть вульгарно. Ваше стремление можно понять и как форму предоставления некоторых эскорт-услуг, если не сексуального эстетического воспитания личности.

– Вот-вот, вы, наконец, кажется, меня начали понимать. Можете посмотреть: я подобрал иллюстрации, рассказывающие о разных этапах любви. Под некоторыми картинками есть объяснения.

Она просмотрела альбом и, лукаво хмыкнув, вернула ему. Арабес хотел ей что-то объяснить, но тут стала приближаться электричка.

Видя непонятное замешательство своего собеседника, постаралась его успокоить, сказав, что эта коллекция по-своему познавательна, и хоть отдельные картины очень откровенны, к вульгарным их отнести нельзя. Замечания же у каждой картинки с лаконичными объяснениями основательно лишают коллекцию шокирующего восприятия.

После сказанного спешно поблагодарила за общение и стала готовиться к посадке.

Он так и не успел познакомиться с ней поближе. Подошедшая электричка не дала им времени общаться далее, и серьезного знакомства не получилось. Девушка, окликнув двух мальчишек гораздо моложе ее, но стоявших в отдалении, пошла в последний вагон, а Арабес вошел в тот, который остановился напротив него.

Музыка с нежным и трогательным голосом, словно глухой колокольный звон, заплескалась в стенах последнего вагона этой электрички. Отражаясь то от одной, то от другой его стены, она вырывалась в открытые окна. Арабес услышал ее, когда эта музыка уже зазвучала из соседнего вагона. Он стоял в тамбуре и докуривал сигарету. Через некоторое время через тамбур в вагон вошла та самая голубая, как ангел, леди мечты, с которой он шутил на перроне, а за ней двое парнишек с баяном и бубном.

– Дорогие мои братья и сестры, – начала она, обращаясь к пассажирам. – Понимаем вашу усталость после тяжелого трудового дня, вам не до нас. Кому сейчас легко? И нам тоже. Мы детдомовские, пришли к вам с благородной целью. Да. Да, не удивляйтесь, с большой благородной целью – разогнать тоску. Но, как всегда у нас водится, все благое, как тень, преследует корыстная цель. И чтоб вам было не мучительно больно расставаться с деньжатами, мы милость вашу скрасим песней с доставкой ее в любой конец вагона. Итак, терять все равно нечего, слушайте: поют беспризорные теле-горе-блинчики из хора «Детдомовские самовары», неоднократные лауреаты конкурса «Перепой на заре», – девушка улыбалась, говоря все как бы полушутя, потом запела:

Эти слова отдаленно напомнили ему что-то знакомое, а именно его песню, которую когда-то сочинил, возвращаясь из Чечни. Эта девушка на одно мгновенье показалось ему той самой маленькой девочкой, которую когда-то, около десяти лет назад, он вывез из Чечни.

Он написал на сторублевой купюре свой телефон и положил девушке в сумочку, когда она закончила петь.

– На купюре мой телефон. Позвоните обязательно. У меня есть к вам деловое предложение. Мне кажется, что лет десять назад я эту песню уже слушал, да и эта куколка «дельфин и русалочка», что висит на вашей сумочке, родом, кажется, из Чечни.

Девушка на мгновенье замерла, улыбка сменилась настороженной задумчивостью, будто прикоснулась к чему-то непредсказуемо далекому.

– Я вам обязательно позвоню, – ответила она и торопливо пошла дальше.

Она позвонила не сразу. Прошло больше недели, и он уже не ждал звонка, когда услышал, сердце его екнуло и сжалось.