Владислав Белов - Коучинговый человек. Роман

Подмосковная осень в тот год выдалась необыкновенно тёплой и сухой. Безветренная погода не тронула засохшие листья, и они, жёлто-багровые, словно окрашенные кровью, медленно и нечасто падали с деревьев на аллею городского кладбища. Оказавшись внизу, листва жалобно шуршала под ногами, слегка поднималась в воздух от шагов и снова, бессильно и неуклюже, валилась на землю.

И этот пёстрый наряд деревьев, и почему-то очень синее небо с, казалось бы, уже неуместным в такую пору светом жгучего солнца, делали кладбищенскую тишину слишком нарядной. Природа умирала и, кутаясь в свой золотой саван, вызывала щемящую тоску и умиротворённость. «Всё не вечно, – шептала она мёртвыми листьями. – Вечен лишь Мир, в котором происходят круговороты рассветов и их угасаний».

В один из таких дней Виктор и Ирина брели через всё кладбище к могиле Игорька. Его похоронили рядом с бабушкой, последнее пристанище которой располагалось в конце погоста. Они почти не разговаривали, а Маша, уже зная дорогу, убежала вперёд и скрылась за поворотом.

– Надо её к зиме одеть, – как можно осторожнее сказал Виктор.

Ответа не последовало. Ирина о чём-то думала, держа под руку мужа, вся ушла в себя и смотрела под ноги. Виктору показалось, что она не услышала его слов: чёрный из искусственной ткани полупрозрачный платок покрывал её голову и мешал рассмотреть лицо. Но после долгой паузы жена со вздохом сказала:

– Да, Витя, её надо одеть и обуть, но у нас почти ничего не осталось после похорон Игорька и установки памятника. Я заложила в ломбард все золотые украшения. Денег нет.

Теперь замолчал Виктор. Подумав, ответил:

– Я их займу, Ира.

Она подняла голову и повернула к мужу ненакрашенное лицо. При ярком дневном свете на нём обозначились огромные с чёрными обводами внизу глаза, горестные морщины, пролегшие совсем недавно возле носа и побледневшие, почти бескровные губы. Виктор содрогнулся: на него смотрела молодая старуха, сломленная горем. Он невольно отвёл взгляд и тоже стал смотреть вперёд.

– У кого ты их займёшь?

Не глядя на Ирину, Виктор ответил:

– У моего сокурсника, который остался работать на кафедре… Ты его должна знать. Генка Винокуров. Помнишь? Ну, голос у него басистый.

– Вспомнила, – без всяких эмоций послышался ответ Ирины. – И что?

– Завтра поеду в Москву опять искать работу. Заодно встречусь и поговорю с ним. Как-то он предлагал занять денег для покупки лекарства.

Здесь Виктор осёкся, посмотрел на жену, но та, почти не слушая, стала искать глазами Машу, как только они свернули в сторону от аллеи, и пошли между могил.

– Да вон она. Возле бабушки. Сидит на скамейке. Видишь? – успокоил жену Виктор.

– И сколько он сможет занять? – вернулась она к начатому разговору, обнаружив дочь.

– Думаю, что немного, но на обувь и пальто для Машеньки наскребёт. Сам уговаривал тогда, но я не взял. Его денег всё равно бы не хватило.

– Маша! – крикнула Ирина, завидев, как та стала бегать вокруг клумбы с цветами. – Смотри цветочки не потопчи.

Они подошли ближе и остановились возле металлической изгороди, которая окаймляла захоронения бабушки и Игорька. Могилу сына украшала отшлифованная тёмно-серая плита. В неё, в круглой рамке и под стеклом, была вделана фотография, с которой смотрел улыбающийся и светловолосый сын Виктора и Ирины. Засохшие цветы, положенные на надгробье, сбросил ветер, и только тяжёлый с пожелтевшими траурными лентами венок из искусственных цветов продолжал подпирать гранит.

Ирина ускорила шаг, открыла калитку и подошла к могиле сына. Опустившись на колени пред фотографией, стала целовать её, плакать и причитать. Одновременно она несколько раз протёрла стекло носовым платком, желая лучше вглядеться в родные черты. Затем обхватила плиту рукам, прислонилась к ней головой и начала выть.

Заслышав плачь, прибежала от бабушкиной могилы испуганная Маша. Глядя на мать, она тоже захныкала, стала тереть маленькими кулачками глаза. Виктор не выдержал этой сцены. Смахнув набежавшую слезу, он нагнулся, обнял за плечи стоящую на коленях Ирину и умоляюще сказал:

– Ира! Не надо так убиваться. Я тебя прошу… Его уже не вернёшь…

И тут он увидел, как заплаканное, покрасневшее и сразу распухшее от слёз лицо супруги повернулось к нему. Её блестящие чёрные глаза вонзились в мужа с тоскливой злостью.

– Говоришь, его не вернёшь? Ошибаешься. Теперь уже вообще ничего невозможно вернуть!

Она резко встала и передёрнула плечами, пытаясь сбросить тяжёлые руки Виктора.

– Машенька, иди ко мне, – изменившимся и ласковым голосом позвала дочь Ирина. – Не плачь, моя хорошая… Вот видишь, – подвела она к фотографии Машеньку, – твой братик улыбается, а ты… плачешь. Не надо плакать, моя дорогая, – и Ирина снова разрыдалась.

Машенька – тоже, но сквозь слёзы возразила:

– Ты сама плачешь… и мне хочется…

Тогда Ирина вытерла намокшим платком Машино лицо, успокоилась и начала прибирать могилку сына.

Виктор молчаливо присоединился к ней. Достал спрятанные в густой траве грабельки и лопату, стал собирать сухие листья, сгребая их с обеих могил в одну кучу. Лопатой он аккуратно подровнял края. Тем временем, Ирина начала красить ограждение. Они работали молча. И даже когда Виктор подошёл к ней со второй кистью, чтобы обмакнуть её в банку с серебристой краской, они ничего не сказали друг другу.

Глядя на них, Машенька повеселела, и её звонкий щебет разнёсся над могилами усопших.

На другой день Виктор был уже в Москве. Первым делом, он договорился по телефону с Геннадием о встрече во второй половине дня. Предварительно объяснил, что хочет воспользоваться его предложением, одолжить на неопределённое время деньги. Тот согласился, и Виктор сел в метро, чтобы добраться до офиса частного торгового предприятия, выбранного им по рекламной газете. Он без труда нашёл его, поскольку ещё во время обучения в МГУ достаточно хорошо изучил Москву. Здание выглядело солидно. На входе стоял охранник.

– Вы к кому? – спросил тот.

– Я насчёт работы по объявлению.

– По какому объявлению?

Виктор достал газету и показал в ней обведённую рамкой красочную рекламу. Пока охранник читал, наш герой вынул из кармана сигареты и по-дружески протянул тому пачку, предлагая тоже закурить. Охранник не отказался, аккуратно достал сигарету и поблагодарил. При этом, как бы оправдываясь, сказал:

– Только что закончились, отойти не могу: напарник куда-то ушёл и запропастился…

– Ничего, – ответил Виктор, чиркая зажигалкой и прикуривая вместе с ним. – Возьми ещё для запаса, – и снова протянул пачку.

– Ну, раз так – пару возьму, а то, чувствую, Мишка – надолго. А тебе, дорогой товарищ, по секрету вот что скажу: вали-ка ты отсюда подобру-поздорову… – и охранник огляделся вокруг. – Никто нам не требуется, – понизил он голос. – А это объявление, – ткнул он рукой с зажженной сигаретой в то место, где располагалась реклама, – приманка для дураков. Месяц поработаешь стажёром – и выбросят на улицу без оплаты. Ясно? Тут таких немало побывало, и нам, охране, велено их больше не пускать. Мужик ты, я вижу, неплохой, и мне не хочется через месяц гнать тебя отсюда в шею. Понял?