Юрий Бурчак-Находка - Россия – родина слонов!

Эта тварь, с глупейшей фамилией Субботин, аккуратненько записывает мою изумительную фамилию на свою поганую, скотскую карточку.

Ладно, не буду томить, дорогой читатель. Оказывается, я совершил жуткий проступок. Абсолютно кошмарный, страшный проступок. Это вам не сумки терять в кустах. А суть вот в чём.

Я только-только закончил школу. Ещё был юношей неоперившимся. То есть без перьев. Имею в виду перья на лице, волосы, стало быть. Ну, чего-то там немножко, конечно, на подбородке вылезло. Бородёнка этакая хилая, а-ля Хошимин. Эту мою хренотень увидели его сверлилки. Надо сказать, что с такими волосёнками были многие, никто не заморачивался по этому поводу. Бритв, естественно, ни у кого не было. Никто из нас не брился ещё ни разу в жизни. Короче, целый поезд мальчиков-девственников. И вот этот лось отдаёт мне команду: « Побриться и доложить!»

И даже дал время на исполнение приказа, гадёныш. Два часа, что ли? Ну конечно, двоякое чувство. По крайней мере, травяное происшествие не затронуто, а с другой стороны, почему с бритьём попал один я? Наверно, морда моя ему не внушила доверия, точно так же, как мне его личико. Поплёлся я выполнять приказ. Бритвы, естественно, не нашёл. У какого-то пацанёнка оказался перочинный нож, с такими, знаете, мизерными ножничками, раздроченный и разболтанный вконец. Пристроился я в туалете, стою, щипаю свою «бороду». Такими ножничками зашибись бриться, их точили последний раз наверно при Петре Первом, на заводе, когда изготавливали. После этого они служили людям верой и правдой лет триста, а теперь им доверили привести в порядок моё дворянское лицо. Половину волос вроде состриг кое-как, а другую вырвал с нахрен корнем.

Смотрю в зеркало, так стало жалко этого хлопчика. Да что за невезуха такая, когда это прекратится? И вообще, глупая ситуация, в зеркале вполне нормальный себе парняга занимается какой-то хернёй, стоя на ссаках в обшарпанном туалете поезда. Абсурд полнейший. Мне так захотелось вернуться и воткнуть эти чёртовы ножницы в его, блин, замороженный глаз. А потом, когда он завопит и попросит пощады – а он обязательно должен завопеть, и пощады обязательно должен попросить – потом сорвать с него перхотные погоны и швырнуть их в окно, в волны великого Тихого океана с отблесками пурпурного заката. Один глаз ему всё-таки оставил бы, я же не зверь.

Пришёл к нему, доложил, а ножичек сразу же отдал хозяину от греха подальше. Пусть пока любуется на мир двумя гляделками – сэта, блин!

Случилось и хорошее: пока искал бритву, среди народа, заполонившего вагоны, наткнулся на своих старинных товарищей. Фила – того самого, с которым чуть не нарезали дуба, угостившись борцом, и примерзали к трубе, и Забровского Сашку. Девять лет мы не виделись, жуть! Всё-таки, как тесен мир! Я был страшно рад. Всегда приятно встретить старых друганов. Про пыльцу каннабиса они тоже оказались наслышаны, и даже предложили дунуть здесь же. Посчитал, что это будет слишком: я же поклялся партии и Сталину расшибиться в лепёшку. Фил посмотрел на меня как-то странно, пришлось вкратце поведать им эту препаскудную историю про потерю, и счастливое возвращение документов. В поезде они больше не заикались про это дело – уважаю деликатных и понятливых людей. Понемногу все угомонились. В вагоне раздавалось только мирное сопение будущих морских волков, иногда прерываемое моими воплями, поскольку помню, что снились мне всю ночь напролёт какие-то кошмары, даже не помню, о чём. Но никто этого не слышал, все спали мертвецким сном. Спокойной ночи, мальчишки, интересно, что же нам приготовит завтрашний день?

21 Гречка с мухами.

Утречком нас выгрузили на каком-то полустанке, окутанном туманом. Спросонья я плохо соображаю, названья даже не запомнил. Там нас уже ждали грузовые машины, на этих грузовиках мы тряслись на деревянных сиденьях ещё несколько часов по паршивой, пыльной дороге. Когда всё-таки приехали, и я вылез из этого проклятого кузова, мне показалось, что моя задница тоже стала деревянной, дубовая такая шикарная жопа.

Нормальная советская деревенька с покосившимися заборами, и как всегда неухоженными хатами. Коровы тут и там накидали своих лепёшек. Мне всё это напомнило счастливые летние деньки у бабушки в Кировке, даже называется похоже – Киевка. Утки тут же плещутся в грязных лужах, свинья валяется в грязи. Ага, знакомая картина!

На отшибе деревни какие-то старые деревянные постройки, типа сараев, только с окнами, внутри нары в два этажа. Вот туда нас и поселили. Выдали каждому матрасовку, солдатское одеяло и наперник. Ништяк! Располагайтесь, ребята! Я только не понял, для чего это всё и как его использовать. Маменькин сынок хренов. А для особо тупых Суба, то есть старлей Субботин, перед строем пояснил, что наша задача, как можно скорее наполнить матрасовки и наперники травой или листьями, короче, кто, чем хочет, хоть коровьими лепёшками, если нравится, и доложить. Ну, я уже тёртый калач, всё понял с полоборота, мне конфронтация ни к чему, резво побежал наполнять эти ёмкости травой. Коровьими лепёшками как-то не решился.

Вы заметили, как быстро Суба взял нас в оборот? Все эти построения, «выполнить и доложить» и другой прочий навоз. Чтобы мы поскорее из гражданских распиздяев превратились в настоящих мужчин. И это правильно! Некоторые, особо нежные, сломались тут же в Киевке, запросились домой к мамочке. Мне тоже было не шибко сладко, но я понимал, что в армии будет похуже. Уж лучше тут.

Умопомрачительных и эксклюзивных приключений, о которых стоило бы рассказать, там не было. Ну, разве что однажды ночью забежал к нам кто-то из хлопцев, влупил свет и дико заорал: «Наших бьююююют!!!» Немного погодя, я сообразил о чём речь – говорю же, хреново соображаю спросонья. Какие-то наши танцоры пошли на танцы в местный клуб. Получилось, как всегда. Возможно, местные пацаны обиделись, что городские пристают к ихним тёлочкам, а может быть, кто-то кому-то не дал закурить или прикурить. Короче, деревенские решили сами, сука, дать городским прикурить, и понеслась. Этот парняга, разбудивший нас, особо не пояснял, что вообще случилось, да он и сам, скорее всего, не знал, но все поняли, что нужна помощь.

Драка! О-о-о! Это лучшее развлечение в деревне советского периода. Там же скукотища – огород, свиньи, коровы. Водки в магазине мало. А силушка-то богатырская о-го-го, прёт, напирает, надо как-то выпустить пар. Со своими драться неинтересно, а тут мясо из города приехало. Они почему-то свысока относились к городским, считали неженками. Хотя я бы не сказал, у нас тоже бугаёв было достаточно. Сам-то я не бугай, и не особо драчун. Но говорят же: «Против лома нет приёма!»

Размышлять некогда, надо помочь нашим товарищам вырваться. По-быстрому выскочили и в темноте, какими-то огородами, на ходу выламывая штакетины, ломанулись к этому дурацкому клубу. Это недалеко. Побежали, естественно, не все: существует такая категория людей, которым своя рубашка ближе к телу. Или они ссыкливые – в смысле, чрезмерно осторожные, или по каким-то другим причинам, они предпочитают избегать таких вот ситуаций. Но потом это выходит им боком, чаще всего они становятся изгоями в мужских коллективах. Это не мой типаж, такие ублюдки мне отвратительны, никогда с ними не якшался. Есть замечательное слово «гнида», оно характеризует их как нельзя лучше.