Юрий Бурчак-Находка - Россия – родина слонов!

В друзьях у меня были всякие. Были пьяницы, были наркоманы, тупни были, но гнид не было, гнид и халявщиков. Вот две главные беды Руси – гнида и халявщик. Надо им гигантский памятник поставить где-нибудь в Москве, да вон, хотя бы на Лубянке место пустует. Чтобы люди ходили мимо и плевали на него. Если внимательно присмотреться, эти типы чаще всего любят обретаться где-нибудь при власти, в кабинетах мэрии и тому подобное. Это в России неискоренимое зло, от того все беды и неприятности.

Эк, меня занесло. Так вот, бежим, как дураки. Ур-а-а-а-а! Я, конечно, на свои хилые кулачишки не понадеялся – вырвал самый большой кол. Ох, и достанется кому-то вдоль хребта! Прибегаем на место, и правда, месилово идёт, не поймёшь, где свои, а где чужие. Да ещё толком своих всех не знаю, как бы не отоварить нашенского. Короче, в итоге получилась фигня, не драка, а разнималово. Зря только этот кол тащил, чуть пупок не надорвал. Появилась парочка деревенских мужичков, растащили дерущихся. Вот так всегда: уже настроился помахаться, а тут как раз всё кончилось. Начали, блин, разбираться, кто начал, кто не начал. Да разве тут сейчас разберёшься, кто прав, кто виноват. Кричат чего-то, ручонками размахивают. Дальше стало вовсе неинтересно. Ну вас нахрен, пошёл я отдыхать. Выходит, эти козлы, которые остались спать, были правы, а я просто лох, возомнивший себя героем.

По утрам на грузовиках нас везут в поле. Кормили неважно, всё время мы были какие-то голодные, как суки. Дорога шла вдоль кукурузных плантаций. Просили водителя остановиться и набирали этой недозревшей кукурузы, кто сколько может. Жрали её, сырую, по дороге, без всякой там соли. Мне она казалась оухительно вкусной, и главное, потом всё нормально, никаких проблем, не блевали и не дристали. Ничего такого не наблюдалось, крепкие были ребята.

А вот и картофельное поле, размером как Каспийское море. Дают грядку на двоих, а грядка, как обычно, теряется за горизонтом. Надо собрать с неё весь картофан в мешки. Да всё нормально! Мы это уже проходили, умеем собирать картофель, не дураки. Конечно, собирали абы как. Если совсем честно, очень небрежно собирали. А что? Не своя же, государственная, значит, ничья, а значит, похер, как собирать. Всё равно сгниёт потом на овощебазах. Как всегда, половину клубней запихивали обратно в земной шар. А, насрать! Несознательные были ублюдки. Но это не наша вина, поймите правильно, господа читатели. Неверно были расставлены акценты, задача была такая – собрать как можно быстрее с грядки, а не как можно больше. Сколько собрали, никого не волновало, а вот за скорость хвалили. Да и какая нафиг разница, собирал бы я её добросовестно или закапывал обратно, всё равно Совдепия развалилась, и не смог бы я спасти своей добросовестностью падения глиняного колосса. Всё было уже украдено задолго до нас.

Ближе к обеду привозили жрачку. Каждому давали алюминиевую миску, такую же, как в тюрьме, ещё ложку и кружку. Выстраивались к машине с хавчиком в очередь со своими инструментами. Была такая фишка: быстрее съешь – успеешь больше поспать. Спать хотелось зверски, всегда. Ночью зачастую совсем мало спали: или местные мешали, или в картишки дулись, или просто общались. Короче, отоспаться маленько можно было только в обеденное время. Съедаешь быстренько первое, потом бегом в эту же миску набираешь второе, какую-нибудь сраную гречку. Ветер дует, задувает всякое говно в тарелку, ну, пылинки там, былинки разные, козявки. Мухи тут тоже накидываются на еду. Плевать! Тоже ведь божьи твари, пусть едят, всем хватит.

Глотаешь всю эту хренотень, как акула, не жуя, вместе с мухами и былинками, и на боковую. Падаешь здесь же в борозду, вместо подушки надо нагрести кучку земли и миску подложить под бубен, для удобства.

Отрубаешься просто мгновенно! Проваливаешься в темноту, как в чёрную дыру. Как раз тогда я понял политику тех работяг с завода, которые падали на свои железяки, и тоже отрубались мертвецким сном во время обеда.

Представьте – бескрайнее поле. Как истуканы с острова Пасхи, стоят мешки с картошкой, а посреди поля сто человек валяются в различных позах, словно после ядерного апокалипсиса. После обеда, та же самая лажа – бесконечные рядки картофельного поля, и тщательное закапывание бульбы обратно в грунт. Даже с учётом этого некрасивого факта, мы всё равно собирали очень много картофана. Машины еле успевали её увозить. Уставали, как кони.

И так каждый день в течение месяца. Да, чуть не забыл: раненько с утра Суба выгонял всех нас на утреннюю зарядку с «голым торсом», так это называлось. Километр по пыльной дороге, там помашем руками-ногами, и обратно. Короче, ничего хорошего этот колхоз долбаный не преподнёс. Интересный факт: море было недалеко, километрах в пяти, но только мы его не увидели. Да и бес с ним!

Я старался изо всех сил, хотел себя показать перед Субботиным с оухительной стороны: вот, мол, какой труженик опупенный вам достался. Это в связи с тем паскудным случаем на Эгершельде. Надеялся всё-таки, что как-нибудь всё утрясётся да останусь тут учиться на инженера, уж очень не хотелось в армию. Хотя позже выяснилось, что порядки в этой конторе как в армии, и даже иногда хлеще.

В подобных местах, то есть там, где приходится впахивать по-настоящему, очень быстро выясняется, кто есть кто. Особенно это касается халявщиков, бездельников и всяческих других видов трутней и дармоедов, которые, отлынивая от работы, почему-то думают, что они самые хитрые, и никто ничего не видит и не понимает. Простые, как три рубля, приёмчики: опоздать, то есть прийти на работу попозже, уйти пораньше, в процессе работы перекуривать без конца, типа, я такой охрененный курильщик, ну не могу, сука, без дыма жить. Бегать ссать, срать или просто стоять, разглагольствовать о чём-нибудь. Часами разглядывать у себя под ногтями что-то или просто ковыряться в носу и прочее, прочее дерьмо. На такие уловки у некоторых пацанят фантазия была просто неистощима. Использовал все эти финты – глядишь, и день прошёл. А ещё можно дико заболеть, кашлять, например, якобы ангина. Или дристать, типа, отравился я, ребята, извините уж. Понятно, что дрисню свою он никому не показывал, но делал вид, что у него страшно болит живот, и поэтому ему надо отлежаться денька два.

Но картошка сама не умеет запрыгивать в мешок – я о том, что какой-то конкретный юноша, возможно, даже я, делает за этого говнюка его работу. А кому такое понравится? Поэтому, чаще всего, все эти уловки выходят хитрецам боком. Ясно, что никого не прикалывает ковыряться в матушке-земле, в то время как какой-нибудь Калишкин хуем груши околачивает. Хотя, конечно, сбивать собственным членом груши с дерева, наверно, очень нелегкий труд. Так вот, постепенно в коллективе зреет недовольство чрезмерной хитростью некоторых его членов, и однажды прорывается наружу.