Андрей Дорофеев - Так и есть. Книга вторая

– Понимаю.

– Молодец. Теперь представь, что в твоем мире находится идиот, который вдруг однажды решает пофантазировать, так ли устроен его мир, как это кажется всем его жителям. Влияют ли только авторы на персонажей своих творений, либо те тоже способны существовать с определенной долей автономии.

– Это же не внове. Половина писателей заявляют, что их персонажи живут своей жизнью.

– Верно. Но этот идиот делает следующий шаг и начинает заигрывать со своими персонажами, словно бы пытаясь зажмуриться и шагнуть в этот придуманный мир.

– Тоже банально. Или малость тронутый, или пытается бить на оригинальность.

– Все время в точку. Однако, вышеупомянутый полупризнанный герой вдруг решает, что он сам может являться вымышленным персонажем для некоего Творца свыше.

– И здесь не удивил. – Тема даже немного выдыхает и начинает улыбаться. Это уже его епархия: – Слышал ли ты что-нибудь про экзистенциализм, Барт?

– Слышал, – ухмыляется Барт. – И идиот этот, веришь, нет ли, слышал. Фигня же заключается в другом. Пытаясь выстроить в своем уме концепцию вложенных миров, автор начинает натыкаться на какие-то мелкие, но непреодолимые проблемки. То с работы уволят и надо искать новый заработок, то случатся нелады в личной жизни, и тогда уж точно не до философских дум – а в целом, дружище, автор обнаруживает, что как-то мимолетно, походя, но реальность словно бы сопротивляется дальнейшему ходу его мысли.

И тогда он плюет на действительность и пробует протянуть, сколько хватит сил, на текущих ресурсах, положив всего себя на развитие своей теории. Плевать, что она существует только в его голове. Плевать, что ее сложно сформулировать и объяснить другим, не рискуя показаться сумасшедшим.

– Шутить не буду, понял уже, нашутились. И увидел он тогда кое-что, дальше что? – Тема ждет продолжения и хочет подобраться к ответу кратчайшим путем.

– И дальше он вдруг обнаруживает, что все правда. Несильно, исподволь, реальность вдруг начинает прогибаться под его предположения и цепочки событий вдруг начинают приобретать правильный вектор в стратегической перспективе.

– Как он это понимает?

– Для этого ему приходится поверить самому себе. Знаешь, самое страшное решение – поверить себе. Обычный среднестатистический житель вашей цивилизации воспитан иначе. В глубине души он знает, что мир организован предельно рационально и мудро, и все, что только не представишь себе, на самом деле уже давно придумано и максимально четко сформулировано. Поэтому для того, чтобы осознать что-то по-настоящему свежее и живое, жителю вашего мира требуется стать или сумасшедшим, или максимально оторванным от социума отморозком. Этому удалось. Он пошел своим путем.

– И как?

– И плохо. Он придумал целый мир, но этот мир остался на бумаге. Он почти что выпустил его наружу, но остановился.

– Почему?

– Жизненные обстоятельства, – Барт горько ухмыляется. – В тот самый момент, когда этот тип практически выпустил новый мир наружу, так называемый «реальный мир» засунул его самого в глубочайшую задницу.

– Но, видимо, что-то, как обычно пошло не по плану?

– Да, Темыч. Не смейся. Законы Мёрфи теперь сыграли на руку Творцу.

– Творцу?

– Именно так мы его называем.

– Вы?

– Мы. Включая тебя.

– Он в нашем мире?

– Да. Точнее, мы все в его мире. Включая его самого.

Тема, насупившись, слушает Барта. Тот продолжает:

– Случилось то, что случилось. Придуманный мир дал дорогу самому жизнеспособному своему жителю. Отмороженный бандит из короткой повести, изначально задумывавшийся как забавный второстепенный герой, вдруг ухватился за живую ниточку повествования и осознал себя. Не как картонный выдуманный персонаж, но как существо, по определению наполненное жизненной энергией и существо это, видишь ли, не преминуло этой энергией воспользоваться. Случилось самое плохое, что могло произойти. Он осознал себя по-настоящему и вцепился в свою реальность.

Сперва он привычно выбрался на один уровень с окружающими его «авторитетами», как он их воспринимал в своей бандитской логике – эмиссаром автора в этом придуманном мире и еще одним самостоятельным персонажем, Кириллом с ником corner, который сам в какой-то момент стал гуру для эмиссара. Диман был все время рядом.

– Какой Диман?

– Бандит этот, отморозок – его звали Диман. Так вот, незаметно для всех остальных он вдруг подхватил горячую, но тонкую ниточку жизненной энергии и обнаружил, что именно он наиболее близок к самому главному персонажу этой фантазии – лишенному конечностей, слуха, голоса и осязания «овощу», лежащему в каком-то европейском госпитале много лет, и превратившемся в интереснейший объект для научных исследований.

– Выдуманный персонаж Диман стал близок к выдуманному инвалиду?

– Да. И нет. Следуя своей логике, автор с некоторым смятением чувств вдруг обнаружил, что не только Диман превратился в неподконтрольного ему персонажа, который зажил своей жизнью. Однажды автору начало казаться, что и сам он – вымышленный персонаж. Живущий в лишенной доступа любых сигналов из внешнего мира черепной коробке этого инвалида.

– Это какая-то «матрешка»?

– Верно. Вложенные миры. С немного вывернутой местами наизнанку логикой, так как автор не стоит выше всех в этой иерархии – автор вроде бы придумал Димана, который встречает инвалида, но потом сам автор же и понимает, что это инвалид придумал все эти миры, в которых этот автор придумывает Димана.

– Не слишком ли заморочено?

– Точно. Слишком. Вернее, было бы слишком, если бы все не оказалось еще более заморочено.

– Все умерли?

– Почти. В фантазиях автора, Диман осознает свою связь с настоящим Творцом, сиречь «инвалидом», и уходит куда-то в сумрачные дали, растворяясь в пустоте.

– Но реальность, конечно, же…?

– Да, оказалось другой. Только привыкай уже, что понятие «реальность» в том смысле, который привычен тебе, не существует. Поэтому я очень не люблю сам этот термин.

– Принято. Дальше?

– Быстро схватываешь. – Барт не улыбается, но по глазам его видно – доволен. – Дальше и началась наша с тобой история.

***

«Что там случилось» – спросил я Кирилла, но вовсе не ожидал услышать ответ.

Однако, он ответил. После долгой паузы. Непривычно долгой для него.

– Ты понимаешь, я ведь тогда жил как во сне, – прекрасно понимаю сейчас Кирилла, ведь мы все тогда жили как во сне: окончание ВУЗа, нырок в новую реальность только что минувших 90-х, голову кружит смесь постоянного алкогольного угара, тусовок и необходимости вдруг вставать на ноги и вести самостоятельную жизнь, в результате каждую новую неделю ты проживаешь как целую маленькую жизнь…