Мирон Варламов - Безликий

«Когда ты думаешь, что погружаешься в одиночество – одиночество погружается в тебя. – Сказал себе Иван и сел на диван. – Впрочем, это только игра слов и ничего больше».

Он просидел наедине с самим собой около получаса; весь мир словно забыл о нем, и Иван был благодарен ему за забывчивость в этот вечер. «Интересно, сколько людей до меня испытывали нечто подобное? – Спросил себя Иван, но так и не пришел ни к какому ответу, потому что не мог понять, что конкретно он испытывал и чувствовал, и что значит: «…нечто подобное».

Дождь не прекращался. Ивану стало неожиданно тошно и скверно на душе: эта комната, эти вещи, эта мрачная погода, эта атмосфера отчужденности, эти мысли, которые будто были только его мыслями и ничьими больше, эти переживания и душевная рефлексия как бы принадлежащие его личность, его сугубо наполненному существованию в самом себе, эти выводы и красивые вопросы, которые были ничем иным, как умелой комбинаторикой слов и смыслов… «Все это уже было; именно так и было; было с кем-то, так же как и со мной. Я знаю, что я уже видел и слышал, где-то читал именно об этом: об утерянном времени, о темном океане, который сравнивался с тем, что недоступно нашему сознанию, а сознание выступало в качестве тусклого луча света, которым освещается подводное царство. Моя вальяжная поза, комната, диван, одинокий вечер, усталость, звучание дождя, окончание долгой и изнурительной подготовки к завтрашнему дню, в котором решится моя судьба: особая атмосфера, которую я чувствую и не могу объяснить… Эти антропоморфные мысли об одиночестве… Я словно попал на съемочную площадку, в стремительно развивающиеся события фильма, переписанный с книги, которая была всего лишь жалким завуалированным плагиатом огромного пласта искусства. Все это уже было, все это уже думалось и чувствовалось до меня; никогда я не смогу сказать, что я мыслил мои и ничьи больше мысль и имею на них суверенное право. Разве когда-либо я воображал образы, принадлежащие лишь мне? Мой взгляд на мир… разве это мой взгляд на него? Я мыслю копии, бесконечные копии, которые я неправомерно присваиваю за свою собственность. Я лишен всякой индивидуальность, я лишен авторства, лишен интеллектуального права собственности. Я обманщик, выдающий себя за новатора: стоит только признаться себе в том, что каждая мысль – это переделанная мысль, взятая из книги у харизматичного героя или вырванная из контекста хорошего фильма, или прочитанная в стихотворении или поэме, услышанная краем уха в вагоне метро или за ужином в Метрополе. Если так, то кто я после этого? Оригинальный копировальщик, искусный фальшивомонетчик или бездарный подражатель? Быть может, всего лишь пустое место? Что в таком случае остается от меня? Какой смысл в моих украденных размышлениях, душевных поисках, освещаемых тусклым светом в мрачных водах океана? Что я могу чувствовать после этого? Презрение? Презрение к себе, к людям, ко всему человечеству, которое лишило меня моих исключительных мыслей, моей неповторимой и суверенной жизни, моего авторства, лишило мне возможности быть оригинальным… Я чувствую презрение к своему существованию. Презрение к избыточной культуре. Каждая моя мысль – это мысли человечества, каждое мое действие – это действие моего окружения, мои чувства – это следствие моей человечности, эволюции, генезиса, логоса, хроноса, расы, эроса. Я словно лишаюсь всякой меры ответственности за самого себя; я словно теряю свою личность – пустого места, которого нет».

Раздался телефонный звонок. Иван вздрогнул от неожиданности и ощутил громкое биение сердца. Номер был незнакомым. Он ответил, но на другом конце была тишина – тишина необычная, будто чем-то разрушаемая то ли редким дыханием, то ли помехами связи. Около минуты Иван стоял с телефоном у уха, после чего отключил вызов. «Сигнал, который сообщил мне пустоту» – подумал раздражительно Иван, после чего лег на диван и спустя несколько минут уснул, но прежде напомнил себе, что завтра для него будет ответственный и важный день – день, который может изменить всю его жизнь.

Желтый; ярко-желтый свет разбудил его. Из окон струились мягкие и теплые солнечные лучи, и, попадая на тонкую кожу сомкнутых век, забирали Ивана из его беспокойного сна. Часы показывали шесть утра; Иван после недолгого раздумья резко вскочил на ноги, добрался до телефона и набрал одиннадцать заученных наизусть цифр.

– Все в силе? – Спросил он, когда услышал хриплый бас в трубке.

– Нет. Только хотел тебе звонить. Все отменяется. Ночью объект увезли. Рембрандт ушел по-английски, оставив в место себе репродукцию. Прощай.

Облегчение; груз с плеч; конец всему. Иван чувствовал печаль, досаду, разочарование, ведь только что наступил конец всем его планам, надеждам, мечтам. Сколько раз он твердил себе, что ни на что уже надеяться не стоит, что лучше не планировать ничего и, если и планировать, то только худшие исходы; но, что, в противном случае, может быть сильнее и живучие крохотной частицы надежды, которая вирусом заражает собой человеческое существование? И все-таки было облегчение. Конец, видимо, всегда такой и неважно, что окончилось: дружба, любовь, детский сад, школа, рабочая смена, день, праздник, будущее, мечта, жизнь… это было и больше уже не будет, разве не приятное и не странное чувство закрадывается в душу, когда мыслишь об утрате? или когда думаешь о прошлом, которого не вернуть никогда?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.