Татьяна Шевченко - Жизни и реальности Сальваторе

Послушала Принцесса Рыцаря, вылезла на белый свет. Только побежали они прочь, – как закричал змей крылатый! Затряслась от страха мать сыра земля, попадали деревья обгоревшие, камни запрыгали как лягушки! Не устояли на ногах Рыцарь с Принцессой, грянулись оземь. Кричит дева:

– Спаси меня, Рыцарь! Вот он, чудовище!

Поднялся Рыцарь и увидел, что Дракон летит на них: глаза злые, красные, из пасти огонь рвётся, стволы в труху превращая, камни черня. Рыцарь пригнулся, уворачиваясь от пламени, и как змей над ним низко-низко оказался, выпрыгнул вверх! Мечом змея поганого по шее рубанул, да вскользь прошёл клинок. Заскрежетала надломанная чешуя, вновь закричал дракон, ударил хвостом – отлетел Рыцарь да о камень ударился. Опустилась рядом с ним вторая тень; приготовился молодец к бою, но сказала она:

– Не губи! Сама с драконом борюсь.

Посмотрел на неё Рыцарь и увидел деву, да не простую, а с крыльями, и каждое перо в тех крылах было из стали. Красавица была та дева: волосы – что волна морская, брови – что птичий полёт, а в глазу осколочек света, такой, от которого образуется осколок в сердце.

По нраву пришлась дева Рыцарю. Сказал он:

– Не погублю, коли поможешь с драконом совладать.

На том и сговорились. Взлетела дева, каждым пером-кинжалом воздух разрезая, и закричала что-то дракону. Он взревел, чуть не уронил небо на землю, и за нею погнался! Вот-вот съест!

Низко-низко над землёй пролетела дева и в обломках замка спряталась. Дракон следом за ней было ринулся, огнём вперёд себя землю поливая. Рыцарь скрылся за камнем, а как змей мимо пролетал, мечом ударил – прямо туда, где в первый раз чешую змею надломил. Заскрежетали доспехи драконьи. Грянулся змей оземь, блестящую кожу кровью и грязью покрывая. Встал над ним Рыцарь, поднял меч, чтобы убить Дракона.

И вдруг увидел, как по щекам змеиным стекли две слезы.

Рыдая, спросил Дракон Рыцаря:

– За что убить хотите, воры-ироды? За дочерью моей пришли? Так не отдам я её!

5 января 83 года пути.

Я открыл глаза.

Некоторое время я, конечно, смотрел во тьму каюты. Рядом радостно пиликал будильник; я не ставил на него человеческих голосов и всякого такого, чтобы давать мозгу поменьше пищи для кошмаров, но помогало слабо, ну а если честно – никак.

Я нажал на кнопку, отсчитал пять секунд и отпустил. Будильник стих; я нащупал баночку с ароматизатором и вдохнул – запах мяты и яблока заставил глаза открыться. Точнее, глаз – правый после вчерашнего заплыл.

Я дотянулся до сенсора и, помедлив, включил свет. Выбрался из спальной капсулы.

– С добрым утром, – сказал себе я.

– Что это у тебя? – спросила Эн. Её тщательно выщипанные брови взлетели к линии волос. Она немедленно потянулась потрогать мой фингал – для таких людей, как она, естественно желание дотронуться до всего, что они видят, – но я знал эту её особенность и мгновенно отодвинулся:

– Эн, руки.

– Так болит? Как ты умудрился?

– Упал.

– Все вы падаете, – она поморщилась и повернулась к загоревшемуся на экране рабочему столу индивидуальной ИИ. От Эн дохнуло тревогой, и это был острый запах, напоминающий запах валидола. – В медпункте был?

– Ага, опять свалиться от тамошних запахов? И вообще я не для того пришёл.

– Для чего? – в голосе Эн, конечно, мелькнуло раздражение.

– Уж не отбирать твою занудную работу…

– Молчал бы.

– Извини, – после паузы произнёс я. – Ты химию любишь, а я…

– А у тебя природные способности. Говори, зачем пришёл, – Эн не оборачивалась, и я уже по-настоящему пожалел, что нагрубил ей.

– Там тебя вызывали. Снова что-то с пищевыми водорослями.

– После этого идиота Индиго у нас всегда «что-то с водорослями». Ты не заметил?

– Вряд ли дело в Индиго. У него же биология на «отлично», помнишь? Проекты у него хорошие. Скорее, дело в том, что мы вышли в зону неизведанного открытого космоса. Флуктуации, странные выбросы, излучение… и всякое такое. Может, пора обследовать экипаж утром и вечером?

– Давай я это обсужу со специалистами? – она раздражённо хлопнула по кнопке. Экран ИИ погас. Вдруг Эн оглянулась на меня как-то робко, даже застенчиво: – А что… действительно зарегистрировали выбросы?

– Было дело. Я сильно не вникал. Ты знаешь, моё дело маленькое: улепетывать вместе с кораблём от эпицентра.

– Я всё равно поставлю вопрос о профессионализме Индиго, – заявила Эн, слезая с высокого стула. Кто-то когда-то сказал, что отсутствие опоры под ступнями при сидении полезно, и никто до сих пор не удосужился это утверждение проверить. Эн взяла меня под руку, и я сморщился на мгновение. – У тебя рука дёрнулась. Где ты так упал?

– В грузовом. С верхнего стеллажа. А потом ещё ящик упал на меня, ну и всякое такое.

Вот знает дед, кого посылать к Эн. Кого другого она отправила бы подальше: «заниматься своим делом», как она это говорит. Со мной же прошла по вившемуся спиралью коридору до питомника и, остановившись в дверях, покачала головой:

– Не будь идиотом хоть ты. Кто сильный и ответственный старший брат?

– Я.

– Ну так будь сильным до конца и иди в медпункт!

Я покивал, – она успокоилась и наконец исчезла в кабинете – но, конечно, не пошёл. Начиналось моё дежурство, а задержка была чревата. У нас с Иккетно и так в последние пару лет натянутейшие отношения, и уж такой повод для скандала, как превышение времени работы пилота, они точно не упустят. А это, в свою очередь, скажется на нашем полёте и нашей миссии.

Нет, я не спорю, за восемьдесят три года в открытом космосе всякое такое бывало. Я сам все эти отчёты видел. Трагичнейшее видео записали в июне тридцатого… до самой смерти эту картину сохраню в памяти: там моя пра-прабабка, вся в кровище и с синяком на пол-лица, докладывала, что сын капитана сошёл с ума и перерезал пол-экипажа, но его самого ликвидировали. Вроде бы это просто слова, и отчёт канцелярный, сухой, а страшнее ужастиков. Особенно тогда, когда начинаешь понимать: как мало условий нужно для гибели человека в несущейся сквозь звёзды рукотворной коробке. Или ещё была трагедия пятьдесят пятого: дети стали рождаться уродами. Даже фотографии к отчёту прикладывали, их я тоже видел. Но разгадка оказалась проста и даже примитивна: чем ближе к центру галактики, тем выше радиационный фон. Увы, к сожалению экипажа, учёные на Земле не предугадали, насколько сильным окажется излучение.

В итоге нас осталось две семьи: Иккетно и Ителлутак.

Давненько на нашем корабле патовых ситуаций не было. Вот от безделья и грызутся, едят поездом – или как это правильно говорится? Космические феномены не в счёт подобных происшествий – в конце концов, для корректировки проложенного компьютером курса и нужны на корабле целых четыре пилота.