Ярослава Казакова - Поздняя весна. Повести и рассказы

– А, кем вы ему приходитесь, если не секрет?

– Я его девушка, – ответила она, явно гордясь этим фактом до искр из глаз.

– А, я сестра хозяина, Янина, – представилась я.

– Очень приятно, Лидия! – Девушка сделала лёгкий книксен. – Меня так в честь бабушки назвали. Она у меня известная актриса, – и снова искры из глаз от гордости.

Так, вот, ты какой, твою бабушку, северный олень! Хотя, нет, какой там олень, да ещё и северный? Это не олень, а косуля, причём южная. Любляна ведь намного южнее Москвы, значит, южная, а косуля – потому, что очаровательные карие глаза Лидии немного косили; так, самую малость. Это нисколько её не портило, наоборот, придавало некий шарм её обычному, в общем-то, хоть и очень симпатичному личику. Отчего-то вспомнилась булгаковская секретарша «с косыми от постоянного вранья глазами», но, мы ведь знаем, что всего лишь метафора.

«Хорошая девочка Лида», – написала когда-то Агния Барто, и оказалась права. Неплохой вкус у нашего футбольного страдальца!

Я лихорадочно раздумывала над тем, как бы помягче преподнести Лидочке новость о том, что её недо-супруг находится сейчас в больнице. Судя по всему, Яромир не говорил ей об этом, чтобы не волновать. В любом случае, её должна расстроить эта новость, поэтому я сказала просто:

– Вы знаете, Лидия, а Яромир попал в больницу!

– Да, вы что? – Удивилась Лидусик, и на её хорошеньком личике не отразилось ровным счётом ничего, кроме вежливого недоумения.

«Вот это самоконтроль!» – подумалось мне, но вслух я сказала:

– У него случилось обострение после операции, и вчера его положили в клинику.

– Я хочу немедленно навестить его! – Закапризничала девушка.

– Может, пройдём сначала в дом, отдохнёте с дороги, – начала предлагать я, но мадемуазель только что не топала ножкой:

– Нет, нет и ещё раз нет! Я хочу поехать к Яреку сейчас же!

– Хорошо, не нервничайте так! – Успокоила я её. – Сейчас поедем.

Я вышла на улицу, в чём была – в широких, зашарушенных спортивных штанах серого цвета и огромной, чёрной, застиранной футболке. Всё это я откопала в обносках Милана. Мы с Лидией присели на скамеечку возле ворот, я достала из кармана телефон и принялась вызывать такси.

Такси объявилось через три минуты, мы сели в него и поехали. Минут через десять уже входили в ворота клиники, а ещё через пять или того меньше стояли перед дверью в палату Яромира.

– Вот, его палата, – сказала я Лидии, указывая на дверь. – До свидания. Если вам негде остановиться, приезжайте вечером к нам.

– Нет, благодарю, – отозвалась Лидия. – Я одним днём приехала. Наш с… С Яромиром дом не очень далеко от столицы, – поведала она мне. – А, вы со мной разве не пойдёте? – Спросила она вдруг.

– Нет, благодарю вас, – ответила я. – У меня на сегодня ещё очень много дел. Передавайте от меня привет Яромиру.

Мы попрощались, и я отправилась восвояси. Правда, я не захватила с собой ни денег, ни банковской карты, и водителю такси пришлось подождать меня у ворот Миланова дома, пока я бегала за своим кошельком.

После я, как ни в чём не бывало, продолжила полоть клумбы. Эта простая, не требующая интеллектуальных усилий, физическая работа, отвлекала и успокаивала. Если вы думаете, что из глаз моих лились хрустальные слёзы и красиво капали на беспощадно выдранные мной сорняки, то глубоко ошибаетесь. Я попрощалась с Яромиром вчера. Сегодня был уже совсем другой день.

Где-то в его середине, в крупных хлопотах и мелкой суете, родился стих:

У нас с тобою мог бы быть роман

Пронзительный, отчаянно прекрасный,

Но он в архив нечаянно был сдан;

Нектар любви я тратила напрасно.

Переполняет душу горький стыд.

Едва дыша, гляжу в окно с тревогой.

Конечно, всё во мне перегорит,

Я не спеша пойду своей дорогой.

И, всё ж, благодарю тебя, мой друг,

За то, что промелькнул кометой быстрой;

За пламя глаз, за негу тёплых рук,

За чувства согревающие искры.

Глава 16

На обед мы заказали пиццу, и мне было радостно смотреть на лица мужчин и Ванечки, уплетавших её с большим аппетитом. Особенно радовал Милан. Пусть лучше он ест не совсем полезную пиццу и получает при этом удовольствие, чем питается полезной кашкой с ложечки из рук сиделки или из моих рук, мечтая при этом поскорее окончить земные дни.

Я тогда ещё не догадывалась, кому и какую кашку мне в скором времени придётся варить здесь, на этой самой кухне, и какими последствиями она обернётся для всех нас.

К четырём часам дня я прибыла в книжный магазин для автограф-сессии в сопровождении четверых самых верных своих поклонников – Милана, Марженки, Ванечки и Бориса. Для этого мероприятия я выбрала платье, в котором прилетела в Словению несколько дней назад – чёрное с тёмно-красными вставками. Правда, мои высокие шнурованные ботинки остались на этот раз дома. Я заменила их лаковыми лодочками на небольшом, устойчивом каблучке. Мои спутники были в классических тёмных костюмах, а Марженка в восхитительном, модном платье глубокого, бирюзового цвета с белой отделкой.

– В мои годы надо бы уже носить вещи потемнее, но, так не хочется! – Кокетничала она, выслушивая в ответ заслуженные комплименты.

Само мероприятие прошло… Как и должно было пройти!

Я с самого начала предупредила, что не буду отвечать на вопросы, связанные с моей личной жизнью, отвечу только на те, что касаются моего творчества и работы. Однако некоторым людям хоть кол на голове теши. Причём, больше всех отличаются обычно те, от кого меньше всего ожидаешь.

– Как ваше творчество связано с вашей личной жизнью, Янина? – Спросил один благообразный дедок.

Что ж, благодарю за понимание, больше и сказать нечего!

– Ваша личная жизнь в последнее время такая бурная и насыщенная, а стихи снова о высоких чувствах! Как же так, Яничка? Когда ваши лирические герои начнут уже, ну, вы понимаете… взрослеть, что ли… – Мямлила кругленькая домохозяйка примерно моих лет в бежевой кружевной блузке и в кудряшках.

Всю жизнь мечтала принародно обсудить это с тобой, дорогая!

– Да, будет вам известно, – ответила я, – лирические герои живут своей жизнью. Они любят, страдают, женятся и разводятся, когда им вздумается. К процессу взросления это тоже относится. Следующий вопрос, пожалуйста.

Время беседы с читателями подходило к концу. Я сказала, что следующий заданный ими вопрос будет последним на сегодня. Микрофон оказался в руках неопределённого возраста существа мужского пола. Это был явно городской житель, но он зачем-то отчаянно косил под неотёсанную деревенщину, есть такие любители. Их легко выделить из толпы по облезлым, грязноватым толстовкам, линялым джинсам, по которым ещё с момента их покупки рыдает помойка, давно не стриженым волосам, свисающим со лба слипшимися сосульками, растоптанным, а то и откровенно порванным кроссовкам…