Ольга Минская - Зачем нам эта любовь?

Тогда она подавила все реакции и сказала, что он волен уйти и делать все, что захочет. Но легко это ему не будет. Дети, собака и дом останутся с ней. Она ничего не хотела менять. Он может уехать прямо сейчас. И ушла плавать. Он подготовил контракт о разделе имущества: оставлял ей дом. Почему он тогда не ушел? Самое обидное – она окончательно поняла, что он больше не любит ее. После этого все стало пристойно, и безвкусно, и, как говорили многие вокруг, как у всех. Потом у него появилась женщина. Галит сделала вид, что не замечает. Потом другая. Он соблюдал приличия, открыто нигде с ними не появлялся. По ресторанам не ходил. А потом у нее появился любовник. И все окончательно успокоилось.

Почему воспоминания не отпускают ее? Почему все время она пытается просчитать, как бы сложилась ее жизнь, если бы она не уехала? Или уехала в Штаты. Или сразу же развелась бы со Славиком. Как случилось, что вот уже двадцать лет она рядом с человеком, с которым никогда не собиралась быть вместе? Что у них общие дети? Его родители благополучно забыли о том, что брак был фиктивный. Если бы ей заранее рассказали, что именно так она будет жить через двадцать лет, она бы не поверила. А теперь они вполне благополучная пара c семейными праздниками, родственниками, днями рождения, свадьбами. Чужое стало своим. Как это получилось? А где же ее? Было ли когда-нибудь ее? Не может же быть, что у нее никогда не было своего представления о том, какой должна стать ее жизнь. Ее муж, ее дом. Только детей она была готова принять такими, какие они есть. Ей все время казалось, что временный период эмиграции скоро кончится – и начнется ее настоящая взрослая жизнь. Она встретит мужчину, в которого влюбится, и он станет ее мужем. Они купят квартиру, будут вместе ужинать, ходить на море в шабат. А продолжались съемные квартиры, Славик и ожидание того дня, когда начнется ее жизнь. А потом, после нескольких неудавшихся романов, то есть, наверно, удавшихся, но не закончившихся браком, она родила от Славика двух мальчиков. И пришлось ходить в детские садики на все праздники, разучить ханукальные песни и научиться готовить ашкеназные традиционные блюда. Она поняла, что это и есть ее жизнь. И стоя во время сирен в дни Катастрофы и памяти, она точно знала, что вот это то, что у нее есть. Ее дом, ее дети, ее муж Славик – который никому, кроме своей карьеры, не принадлежал. У них все было благополучно. Она продолжала переводить, и ей это нравилось. Нравилась свобода. Она была востребована, ее ценили, ей вовремя платили. Славик преподавал, писал статьи и консультировал какой-то стартап. Так и жили. Душевной близости не было, но ее ведь не было никогда. Да и кто может ею похвастаться? У скольких она есть? А все остальное выглядело почти так, как у всех. Ее подружки разводились, влюблялись, снова выходили замуж, рожали детей, страдали – словом, жили. А она заморозилась. Никаких страстей. И вдруг Давид.

Она даже не понимала, что запало ей в душу в этом пожилом адвокате. Он был милый, хорошо ей улыбался, не пытался кокетничать и производить впечатление. Наверно, то, как по-детски он не смог скрыть от нее, что она ему очень понравилась. Это длилось какую-то секунду, когда он посмотрел на нее и потерял ход мысли. Так наивно, откровенно и совершенно незащищенно. Как поворачивал голову, как прижимал ее к себе. Так ее мальчики, встречая ее после целого дня разлуки, говорили, что она самая красивая, нюхали ее руки и восторгались, как хорошо она пахнет. А потом она ушла, а он не пытался взять ее телефон. Через несколько недель она позвонила поблагодарить его. Да, он очень помог ей с Шехтером. Ну и еще – она иногда думала про него. Про взгляд, по которому становится понятно, что человек потерялся в твоей улыбке. И она была очень одинока в этот период. Устроенная одинокая замужняя женщина. Когда он предложил встретиться в кафе, она с радостью согласилась. Потому что понимала: жизнь испаряется прямо на глазах. А другой не будет. Каждый прошедший день – ушел навсегда. Слишком часто – мимо нее. И совершенно неизвестно, что придет завтра. И даже выбора особого нет. Тогда она решила: пусть будет все, что только может произойти, и она не будет играть, не будет молчать, не будет скрывать. На море с ним было необыкновенно. Время остановилось, и ей хотелось, чтобы каждая минута тянулась долго-долго. Чтобы его руки обнимали ее. Держали ее. Ее так давно никто не держал в объятиях. Последний раз, наверно, папа, когда она была маленькой, а он еще любил маму, и они все были вместе. В его руках она чувствовала себя дельфином – гладким, сильным, упругим животным, в любой момент готовым радостно умчаться в море. Навстречу счастью.

Он бежал, и улыбка не сходила с его лица. О чем бы он ни думал – улыбался. Потому что все время, непрерывно, думал только о Тане. О том, что через каких-то пару часов увидит ее. Ночью он послал Мейрав мейл с просьбой отменить все его встречи на сегодня. Пусть на них пойдут Эйнат – она его партнер по офису, опытная, умная адвокатесса, на нее вполне можно положиться – и Михаль, которая тоже не первый год в бизнесе. А у него выходной. Сейчас пробежка, потом он искупается в море (вода должна быть уже теплой), а потом поедет завтракать в «Манта Рей», чтобы волны шуршали под ногами и ветер брызгал солеными каплями в лицо. С Таней. Он уже ее пригласил. Когда, разгоряченный от бега, он бросился в воду, он задал себе вопрос – почему он был таким идиотом: любить море, жить в семи минутах езды от него и никогда не ходить на пляж? Зачем он так жил? Он плыл быстро, легко. Потом лег на спину и закрыл глаза. И позволил волнам баюкать себя. Вот оно. Как просто.

Когда он ждал ее в ресторане, вдруг понял, что уже давным-давно не испытывал такого волнения перед встречей с женщиной. Нет, он не был монахом. Особенно после того, как не ушел от Галит. Нужно же было как-то доказать себе, что он мужчина. Женщины всегда привлекали его внимание – красивые, умные, мягкие, трогательные. С ними было беззаботно. И в его душе играла музыка, когда он ехал на очередное свидание. Марш. Звук фанфар – музыка победителя. Сегодня же это был трепет. Как будто бабочка щекотала его крыльями. Какой бред, подумал он. Романтический бред. И было замечательно, что он приехал раньше и можно было просто смотреть на воду, на солнце – и никуда не спешить. Женщина, которая превращала его дни в радость, вот-вот придет. И она вскоре пришла.

Они завтракали долго-долго. Он рассказал ей, что хотел стать художником. И что у него была умная собака, боксер. Собака внимательно смотрела на него, виляла хвостом и делала что хотела. И еще она обожала детей: мальчики ложились на ковер, а она, ухватившись за ковер зубами, возила их по полу. Потом они возили ее. И в доме были смех и ожидание счастья. Таня смеялась и заодно рассказала, что всегда хотела собаку, но сначала родители говорили, что у них нет сил за ней ухаживать, а потом разошлись. Она осталась с мамой, папа иногда приходил – там детей не делили. «Как не делили?» – спросил Давид. Так, дети – всегда с мамой. Потом был Израиль – общежитие университета, квартира с соседкой. Словом, она так и не решилась завести собаку. И как-то долго было непонятно – уедет ли она к мужу в Америку, останутся ли они в Тель-Авиве. А может быть, разведутся. Давид сказал, что не понимает. Таня сказала – она тоже. Это какой-то странный брак, они вообще не собирались быть вместе. Просто не случилось развестись. В Америке у него, конечно, были другие женщины, некоторых она встречала. С Гейл все было очень серьезно. Но она отказалась переехать сюда. А он не хотел оставаться в Штатах – родители его уже были в Израиле, и брат сдал врачебный экзамен. Его ждала работа в Тель-Авивском университете, а у мамы все предпочитали говорить на родном языке, читать внукам русские книжки и есть по шабат на завтрак вареную картошку с селедкой. Славик вернулся в Израиль один, и они снова не развелись. А потом ей сказали, что она в группе риска, и если она хочет иметь детей, то ей надо родить ребенка сейчас. И она родила. А потом второго, чтобы ему не было так одиноко, как ей. Славик остался с ней. До сих пор он с ней, но она толком не знает почему. Давид сказал – он умрет, если не сможет обнять ее прямо сейчас. «Я тоже» – и посмотрела ему в глаза. Он спросил: «Сколько времени у тебя есть?» – «В 16:00 я должна забрать мальчиков домой». – «Три часа. Оставим твою машину здесь, я потом верну тебя сюда». И они доехали до ближайшей гостиницы на тель-авивской набережной. Давид зашел первым, а потом позвонил и сказал, в какой номер подняться.