Галина Щекина - Д Р Е Й Ф

Будучи скромным лаборантом-менеджером ВЦ, имея доступ к запчастям, смышленый Зимин сам себе делал компьютер. Работал увлеченно, и его компик азартно наращивал характеристики. Сначала саунд бластер, колонок четыре, потом SVGA самый большой, потом модемы-тудемы, пишущий сидиром, разнообразные текстовые и фото-редакторы, геймы и психодиагностика. Только принтер он не мог сделать, принтер у него был плохой, струйник. Когда являлась девушка с фиолетовыми радужками, Зимин бормотал «сейчас-сейчас», все еще лазая по конфигам и аутоэкзэкам. Девушка Фая Нудьга так и не разговорилась с летней вылазки, она просто бралась прохладной ладошкой за его плечо, а он, приручая одной рукой дико скачущую мышь, другой рукой прихлопывал эту ладошку.

И понимал – молчаливая скво, это мечта любого мужчины. «Сейчас, сейчас»… Все бросалось на полпути. Оставался лишь хранитель экрана – заставочка с Робинзоном. Тот маялся на своем острове, скреб макушку, смотрел на них насуплено и требовательно. А они садились на диван рассматривать ее картинки. Она страшно любила их вертеть – по часовой и против часовой, наискось да издали, Зимин даже боялся, что она окосеет. В магазинах было сколько хочешь альбомов с этими штуками, но ей мало было альбомов, она хотела сама научиться созвать эффект. Чтобы в цветной, колющей глаз пестроте проступали самые неожиданные фигуры. Она училась рисовать и ходила в платную студию. Зимин бегло комментировал, и опять устанавливалось молчание. Было понятно, что пора. Зимин кусал губы – островитянин метался по острову, хрустя ракушечником. Островитянин кидал в море бутылки – Зимин ронял альбом. Зимин расстегивал пуговицы – островитянин крякал, как дурак, бросая кокосы с пальмы. Фая Нудьга начинала мелко дрожать от смеха… Островитянин неистово ждал яхту… Яхта проплывала мимо, и он, пьяный, снова выходил из-за своей пальмы. Хрустел, крякал. Их все время было трое. Он, она и хранитель.

– Зачем он все ходит?

– Да затем… – бормотал не совсем одетый Зимин. – Для экономии энергии.

Хранитель экрана – это программа заставки, которая выносит на рабочий стол в режиме бездействия минимальное заполнение в изо. Но так было раньше! Когда Зимину было двадцать лет. Когда были ЭЛТ-мониторы, на них падало напряжение на высоковольтную цепь ввиду низкого соотношения видеосигнала, и, таким образом, монитор работал вполсилы. Позже, когда появились жидкокристаллические мониторы, надобность в хранителях отпала, но у некоторых пользователей они остались ввиду ностальгии.

Да нет, это никого не смущало. В мире царила свобода, и влюбленные замирали, целуясь в троллейбусах, в кафе, в кинотеатрах и на конференциях. Но все-таки Зимин вскочил и заменил хранителя. Может, у него ночь настала на острове! Пусть лучше диск играет… Икогда глухо и грозно зашумело море, обдало брызгами и музыкой Вангелиса, полураздетая Фая Нудьга медленно обернулась и завороженно уставилась в дисплей. «Еще», – прошептала она. Зимин понял, что у него есть сильный союзник.

Зачем он все ходит? Что ему нужно?

Дело в том, что девушка не оказывала ему никакого сопротивления. Но она приходила не тогда, когда ее ждали, а когда ей самой хотелось, она была слишком независимой. Это сбивало с толку. Поэтому она могла не прийти еще сто лет, и Зимин, замерзая сердцем, начинал уже куда-то звонить, искать, чтобы обнять девушку на фоне грозы. Это острое ощущение. И девушка в этой ситуации воспринимает тебя спасителем мира. Кругом гремит так, что нервные окончания вибрируют, звук идет на квадро, а посредине этой гремящей стихии хрупкое бесшумное тепло. Любимая!

Зимин был парень любознательный и занялся тогда «телохранителями». И когда неуловимая Фая снова села на диван рассматривать свои картинки, в комнате вдруг ударил гром. И ничего, никакой музыки. Только гулкий дождевой шорох, треск листвы, плеск и рев воды. В комнате сразу стемнело. Лес во время грозы. Или та река на вылазке. Как там: «Реве та стогне Днипр широкий»? Нудьга – это значит тоска.

Когда Зимин стал пробираться по малой жилке к уху, сверкнула молния по гигантской диагонали – и опять гром. Трепет единственного мига. Сигналы идут с неба. Она боится, она вся в твоей власти, и ты почти всесилен. По крайней мере, сегодня, когда она из-за погоды не может уйти и остается на ночь.

Тебя заливает теплом, веки смыкает медом, а оно как грохнет. Или, наоборот, звук поцелуя выйдет бесстыдно громким в тот момент, когда в колонках только дождик шелестит. И что самое любопытное – внешне компик помогал соблюдать дипломатию, он был союзником. Тут на диване грозовая лирика, а у Зимина, допустим, родители приходят. Около экрана уже светская беседа, какую-нибудь психушку строят молодые люди при всеобщем хохоте или по пещерам бегают, отстрел монстров ведут. Все пристойно… А не шумел – хакер. Он беззвучно ставил таблички, заставлял работать дворником или приглашал в ФБР. Стоило при полной победе отвернуться на пять минут, и ты получал втык. Только что ты был крутой, имел регалии, и вдруг у тебя инфаркт, полный упадок. Все сначала. Ящик, который ты сделал сам, своими руками, начинал заноситься, учить своего создателя. А Зимин любил парадоксы. Все эти квейки, квесты, стратегии и авиасимуляторы – все это было не общение с миром, а всего лишь его модель. Модель для чайников, которые не ориентируются. А если по-настоящему… По-настоящему Зимин мог посидеть у компа только ночью, когда плата за сеть была минимальной, и можно было гордо реять в пространстве.

В этот раз молчаливая Фая Нудьга пришла рано и долго не могла найти себе места. Она шелестела книгами, перебирала в шкафу, спрашивала о чем-то из другой комнаты…

– Мм?.. – переспрашивал Зимин, цокотя клавиатурой, шаря по директориям. Файл подкачки был уже маловат. Перелить, что ли, систему? Тормозит система…

– Дда… – тормозила Фая Нудьга.

Ее файл подкачки сходил на нет. Она не то чтобы бы не любила компик. В данный момент ей даже выгодно было. Ведь она не любила причинять боль. Она просто думала – ну, вот, все и кончилось. Она – часть системы. Систему можно перелить, хранителя экрана переставить и ее… А у нее, может, мысли. Фиалковые очи Фаи смотрели через заросли волос. У Зимина не вовремя систему заколодило.

– Энтишку поставлю и выключу, – бормотал он. – Ну же…

Энтишка не вписывалась. Изумленный Зимин, добравший на днях неплохой объем памяти, не ожидал, что машина эту память никак не увидела. Повелитель, привыкший к мгновенной покорности, был покороблен простым замедлением. И хлопнул в сердцах по клавиатуре.

– Если бы тебя так стукали… – намекнула Нудьга (и фамилия же у нее – не приведи Господи). – Ты, Юпитер, сердишься, вот все и выключается. Ты скажи ласково. Скажи уважительно, даже когда молчишь. Техника знаешь, как чует энергетику человека?